— Садись, где тебе понравится, — сказал поп. — Занимай место за столом, и приступим к скромной трапезе.
Кузьма молча кивнул и присел.
— Вот хлебушек, вот варёный горох, — предлагал старик, снимая крышку с чугунка, стоявшего на столе. — Трапеза скудная, но это всё, что у меня есть.
Еда казалась Кузьме необычно вкусной, а происходящее он воспринимал как чудесный сон. Его душа отдыхала вместе с телом и как губка впитывала царящий в храме покой, радужный, неповторимый, который не почувствуешь так остро нигде, кроме как в обители Господа Бога.
Сам батюшка, не притрагиваясь к пище, сидел напротив и молча наблюдал, как с жадностью поглощает еду его гость. В глазах старика не было ни любопытства, ни укора. А Кузьма ничего не мог поделать с неожиданно охватившим его волнением. Доев горох, он сложил перед собой на столе руки, стараясь унять овладевшую им дрожь.
— Ты знаешь, Кузьма Прохорович, я мыслю, что неспроста ты приехал в Верхнеудинск, — заговорил вдруг батюшка. — Не будет ли нескромным, если я снова спрошу о причинах, побудивших тебя вернуться?
— Мне было некуда деваться, — признался Кузьма, краснея. — Меня привезли сюда насильно.
— Понимаю и не сомневаюсь в правдивости твоих слов, — кивнул старик. — А ещё вижу, что не сладко тебе здесь приходится. Те, кто привёз тебя в Верхнеудинск силой, видит Бог, очень плохие люди.
— Хуже некуда, — подтвердил Кузьма, тяжело вздыхая.
— Сейчас много таких людишек в России появилось, — продолжил поп. — Люди веру в Господа Бога утратили. Уверовали в счастье при коммунизме, который они сейчас строят, а ведь не знают, что всё их стремление — это уход от Бога к Сатане.
— Наверное, — неуверенно поддакнул Кузьма, чувствуя, что щёки его краснеют. Ему вдруг захотелось выговориться, рассказать доброму старику всё, что накопилось на душе. Ему хотелось исповедаться, и даже не важно, дойдёт ли до ушей Бога его «исповедь», лишь бы его услышал сидящий напротив поп, умеющий понять и удостоить добрым мудрым советом.
— Хорошо, я готов выслушать тебя, — сказал батюшка, словно прочтя его мысли. — Будем считать это исповедью, хотя и вне службы… Я уверен, что Господь наш услышит тебя, он любит своих чад и помогает тем, кто хочет обратиться к нему и облегчить свою душу…
* * *
Кузьма, не жалея слов и времени, рассказал всё, что тяжким грузом лежало у него на сердце, внимательно слушавшему его батюшке. Потом он закрыл глаза и не заметил, как погрузился в сон.
Увидев, что его гость уже ничего не слышит, батюшка замолчал. Чего можно ждать от человека, который избавился от бремени, тяготившего его душу долгие годы…
Кузьма видел себя входящим в большую залу церкви, освещаемую сотней свечей, которые стояли везде и светили ярко-ярко. Церковь была пуста, а посредине стоял гроб. Он приблизился к нему на ватных ногах и увидел…
О Боже, он увидел в гробу самого себя!
Одетый в форму судебного пристава, молодой, красивый… А вокруг темнота. Большая часть свечей вдруг погасла, а те, которые остались зажженными, светили тускло, от чего церковь носила отпечаток мрачности, населяя жуткими образами чёрную пустоту, окружающую гроб.
Скрипнула дверь, и в зал вошли ещё два человека — мужчина и женщина. Они медленно приблизились к гробу. Кузьма, одной своей частью стоящий на ногах, а другой лёжа в гробу, почувствовал ужас смерти, отчего кровь застыла в жилах. Меж тем вошедшие встали у гроба и уставились на него.
— Теперь он наш, — прошептала женщина. — Больше он от нас никуда не денется.
Кузьма не мог пошевелиться, не мог вымолвить ни слова.
— А зачем он нам? Похороним и всё! — усмехнулся второй, который стоял рядом с женщиной. — Он уже в гробу и… Остаётся только умертвить и закопать его!
«О Боже, это же Маргарита с сыном! — ужаснулся Кузьма. — То есть не Маргарита, а Мария… и не с сыном, а даже не знаю, с кем!»
Он проснулся, задыхаясь, вскочил на ноги и увидел лицо батюшки, взиравшего на него.
— Где они?! — закричал Кузьма, содрогаясь от страха.
— Я тут один, — ответил ровным спокойным голосом поп.
— Где они? — пробормотал Кузьма, бессмысленно крутя головой.
Батюшка не сказал ничего и лишь развёл руками.
— Что ж получается, эти нелюди мне приснились? — нервно хмыкнул Кузьма, тяжело опускаясь на табурет. — О Господи, Царь Небесный, я будто не спал вовсе, а всё ужасное видел не во сне, а наяву.
* * *
Кузьма покинул церковь рано утром.
— Ты заходи, ежели что, — сказал, провожая его, батюшка. — Я тебя всегда приму, не сомневайся…
Надев шляпу, которую дал ему поп, он вышел на улицу и, чтобы развеяться, решил прогуляться по городу. По улицам Кузьма бродил около часа, и сам не заметил, как оказался у городского кладбища. Пройдя переулком, он очутился перед аркой и… Он глазам не поверил, увидев, до каких гигантских размеров оно разрослось!
«И чего же делать? — подумал он озадаченно. — Где же искать могилы родителей? За ними двадцать лет никто не ухаживал и… Их мне, наверное, никак не найти!»
В безуспешных поисках он ходил по кладбищу до полудня и, удручённый, направился к выходу.
Приближаясь к арке, он увидел гроб и множество людей. Похоронная процессия двигалась довольно долго, пока не остановилась у забора. Могильщики опоясали гроб верёвками, и кто-то скомандовал: «Опускай! Осторожно!» Кто-то из провожавших плакал, кто-то украдкой стыдливо крестился, кто-то стоял, молча склонив голову и глядя в могилу.
Кузьма в стороне наблюдал за процессом захоронения. И вдруг кто-то коснулся его руки:
— Здравствуйте, Кузьма Прохорович!
Он вздрогнул от неожиданности и повернул голову. Рядом с ним стояла та самая продавщица, которая узнала его в магазине.
— А-а-а, это вы, — сказал Кузьма не очень обрадованно. — Вы, наверное, собираетесь мне сказать, что наша сегодняшняя встреча случайна?
— Не знаю, — пожала плечами женщина. — Я здесь по случаю похорон соседки, а вы? Ищете могилы своих родителей, или…
— Нет, я просто пришёл на кладбище, — огрызнулся Кузьма. — А вам какое дело, почему я здесь?
— Да так, — снова пожала плечами женщина. — Я всего лишь помочь хотела.
— Помочь? Мне? В чём? — буркнул Кузьма. — Я не нуждаюсь ни в чьей помощи.
— Не нуждаешься, тогда прощай, — вздохнула женщина. — Жаль, а я собиралась открыть тебе глаза на многое.
— На что же, например? — насторожился Кузьма.
— Об этом я расскажу тебе дома, сегодня вечером, заходи.
— Хорошо, загляну, а где твой дом?
Женщина назвала адрес и засобиралась уходить. Сделав несколько шагов, она вдруг остановилась и обернулась:
