Дон Диего не навещал его и не проявлял интереса к своему «гостю», но это не удивляло и не беспокоило Быстрицкого. У хозяина фазенды сложный характер, и лучше всего было его не беспокоить.
С трудом встав с кровати, Быстрицкий приблизился к окну. На огромной площади фазенды кипела жизнь, туда-сюда сновали люди. «Типичный князёк, — подумал он, оглядывая владения дона Диего. — Интересно, чем он занимается в этой глуши? Наверное, содержит плантации и производит наркотики, которые распространяет по миру?»
Он вернулся в постель и попытался сосредоточиться. На ум пришла фраза, брошенная доном Диего, когда его поселили в эту комнату.
— Считай, что в твоей жизни наступил перелом, — сказал он. — Живи и радуйся, что тебе повезло больше, чем твоему напарнику!
«Но что, чёрт возьми, хотел сказать этим дон Диего? — зашевелилась беспокойная мысль. — Что он имел в виду, говоря мне это?»
Быстрицкий тщетно искал в голове хоть какую-то мыслишку, способную дать ответ на тяготившие душу вопросы, и натыкался на пустоту. Он исчерпал всю свою самоуверенность, которая недавно переполняла его с избытком. «Я весь в его власти! — подумал он в отчаянии. — Со мной всё кончено как с личностью! Мне остаётся подчиниться воле этого наркобарона, иначе…» Уже в который раз его охватило неприятное беспокойство.
За дверью послышались приглушённые голоса и шум шагов. Распахнулась дверь, и на пороге возник дон Диего. Рядом с ним стояла невысокая полная грудастая мулатка. Волосы были собраны в пучок на затылке; мягкое широкое лицо прорезала тонкая линия рта с поджатыми губами. Маленькие глазки смотрели выжидательно.
С тревожным чувством Быстрицкий приподнял голову. Болезненно перехватило горло, словно в ожидании чего-то недоброго.
— Её зовут Мария, — представил женщину дон Диего. — Она будет заботиться о тебе до тех пор, пока ты будешь проживать под моей крышей.
Быстрицкий молча кивнул.
Было что-то угрожающее в облике Марии, но… Губы её растянулись лёгкой улыбкой.
— Я говорю не только на испанском, но ещё на английском и французском языках, — сказала она грубоватым голосом.
Быстрицкий вздохнул, сделал глотательное движение и почувствовал, что спазм прошёл, но осталась неприятная сухость в горле.
— Хорошо, я берусь научить тебя русскому языку, — сказал он хрипло. — Если ты, конечно, пожелаешь овладеть им…
24
Удивление Кузьмы было беспредельным, когда он остановился у могил родителей. Ухоженные холмики, покрашенная оградка вокруг… А берёзка, которую он посадил двадцать лет назад, выросла и превратилась в большое стройное дерево.
«Господи, это чудо! — думал Кузьма. — У нас нет родни в этом городе? Так кто же заботился о могилах моих родителей всё это время? Я искал заросшие затоптанные холмики, а тут…»
Почувствовав тяжесть в ногах, он присел отдохнуть на скамейку. Кузьма испытывал истинное наслаждение, видя, как набухают почки на берёзе и зеленеет под ногами молоденькая трава. Не было ни дуновения ветерка; казалось, сама природа отдыхает, утомлённая долгой сибирской зимой. И ему захотелось остаться здесь похороненным в тишине и покое. Кузьму утомила безрадостная жизнь, в которой он много потерял и не приобрёл ничегошеньки!
У могилы родителей сын провёл несколько часов, а когда стемнело и стало прохладно, встал и пошёл к выходу. Вспоминая юные годы, он миновал одну улицу, свернул на другую и не заметил и сам, как остановился у магазина, в котором работала… Он, как ни старался, так и не вспомнил имени бывшей подруги Маргариты.
Магазин уже был закрыт, и Кузьма пошёл дальше. Ноги сами привели его к дому, в котором давно жила Маргарита с бабушкой.
Опустив руки в карманы и ёжась от холода, он стоял и смотрел на дом, такой же одинокий, как и он сам, чужой в родном городе. И вдруг ему пришло на память всё, что пришлось пережить с тех пор, как он был последний раз здесь, такой уверенный в себе, мужественный и сильный. Сейчас он чувствовал себя усталым, старым и ко всему безразличным. Кузьма уже давно потерял уважение к самому себе! Притом, что не совершил не единого поступка, которого ему следовало бы стыдиться. Самоуважения его лишили другие, и произошло это очень легко и просто. А теперь жизнь казалась ему такой мерзкой и отвратительной, что он не видел смысла держаться за неё и дорожить ею.
На его плечо легла чья-то лёгкая рука, прервав ход мыслей. Кузьма обернулся и обомлел: перед ним стояла та самая продавщица из магазина. Женщина выглядела испуганной.
— Тебе надо спрятаться, Кузьма Прохорович, — прошептала она, озираясь. — Тебя разыскивают очень опасные люди!
— И-и-и… Насколько они опасны? — заинтересовался Кузьма.
— Очень, — вздохнула женщина. — Они собираются убить тебя.
— Ты хотела сказать, что они собираются арестовать меня? — напрягся Кузьма. — Или ты говоришь не про милицию?
— Я говорю про бандитов, — хватая его за рукав, ответила женщина. — Они уже были у меня в магазине. Они тебя ищут.
Больше не задавая вопросов, Кузьма последовал за ней.
Женщина привела его в старый деревянный дом.
— Заходи, — сказала она, распахивая дверь.
— А чья эта халупа? — спросил Кузьма, нагибаясь и входя в сени.
— Я здесь живу, — ответила женщина.
— Извини, — смутился Кузьма. — Я…
Открыв дверь, он оторопел и замер. За столом сидела женщина, опустив голову на руки. Слева от неё коптила керосиновая лампа, а справа лежал револьвер. Как только Кузьма переступил порог, она подняла голову:
— Доброй ночи, господин судебный пристав Малов. А мы уж тут вас заждались…
Сильнейший удар между лопаток сзади сбил Кузьму с ног. Оказавшись на полу, он попробовал быстро подняться, но тщетно. Удар ногой по лицу лишил его сознания.
Открыв глаза, Кузьма увидел стоявшего посреди комнаты Дмитрия с револьвером в руке. Он зажмурился, но выстрел не прозвучал.
— Дима, остынь, он нужен нам живым, — неожиданно распорядилась женщина, выдававшая себя за Маргариту, но на самом деле, как недавно узнал Кузьма, называвшаяся Марией.
Скрипнув зубами, Дмитрий опустил руку и с явным сожалением, отступил в сторону, рыча, словно раненый зверь.
— А теперь к делу, — сказала Мария, строго и требовательно глядя на Кузьму. — Завтра едем в тайгу и делаем дело. Никаких сомнений я не слушаю, а возражений не потерплю!
* * *
Ночью прошёл ливень, а к шести часам утра к дому подкатила похожая на цыганскую кибитку накрытая плотной тканью телега.
Дмитрий погрузил в неё лопаты, лом, кирку, два туго набитых мешка и два карабина. Затем из дома вывели Кузьму со связанными руками и кляпом во рту.
Место кучера занял мужчина, лица которого Кузьма не рассмотрел из-за темноты, но его фигура показалась ему знакомой.
