Азат смутился. Он был до того растерян и опустошён, что не имел понятия — радоваться или убиваться своему неожиданному положению.
— Как я могу радоваться, — проговорил он наконец. — Я теперь кто, изменник своей родины, предатель своей страны?
Мартин покачал головой и с сочувствием посмотрел на вытянутое серое от страха лицо Мавлюдова.
— Смотри на вещи шире, коллега, — сказал он. — Разве я не предлагал тебе ещё в спокойные времена переехать ко мне в Германию? Вижу по глазам, ты помнишь это. Вот и не забивай себе голову мыслями о предательстве! Я тоже был революционером, и ты помнишь о том… Теперь мы с тобой граждане не какой-то страны в отдельности, а граждане мира! Ибо такой статус должен носить учёный, и это моя твёрдая точка зрения, коллега!
Слушая Боммера, Мавлюдов ничему больше не удивлялся. Теперь он уже понимал, что Мартин похитил его с какой-то целью.
— И… что ты собираешься со мной делать? — спросил он.
— Об этом ты скоро узнаешь, — пообещал Мартин. — Я приготовил для тебя отличное местечко, не сомневайся… У нас будет всё, чтобы использовать свои возможности в полной мере и без ограничений! Мы с тобой будем не только делать серьёзные открытия, а штамповать их!
Азат закрыл глаза. Неожиданно мелькнула мысль: «Была бы возможность, я убил бы его, не раздумывая. Аллах бы простил меня за этот поступок».
— Так с чего начнём, коллега? — сказал он вслух. — Я почти уверен, что стою сейчас перед тобой лишь как приложение к настойкам в чемоданах, которые, наверно, уже у тебя в сейфе?
— Это не ты к ним, а они к тебе приложение, — не моргнув глазом, уточнил Боммер. — Что касается тебя, то, как я уже говорил в мирное время, ты тот человек, который не просто нужен, а необходим мне для моей работы!
Азат недоверчиво усмехнулся. Смятение его начало проходить, и он уже отчётливо представлял, что ему надо делать.
— Хорошо, можно считать, что я почти счастлив, — сказал он. — А теперь скажи, сколько ещё времени мне придётся провести в этой камере?
— Нисколько, — приятно удивил его Боммер. — Сейчас мы славно пообедаем, я покажу тебе твою комнату, а завтра утром познакомлю с нашим шефом. Тебя устраивает такой расклад?
— Если бы у меня был выбор, то я, может быть, и подумал прежде, чем ответить, — пожал плечами Азат. — А так как выбора у меня нет, то я соглашаюсь и утвердительно киваю…
* * *
В домике, в который поселили Мавлюдова, было уютно и тихо. Азат с удовольствием прошёлся по кухне, столовой, библиотеке, потом заглянул в кабинет. Повсюду чистота и порядок, в каждой комнате добротная красивая мебель, от которой веяло спокойствием и умиротворённостью. Ему было приятно осмотреть «свои владения» и в полной мере почувствовать себя их хозяином.
Завтра ожидался трудный день. Боммер обещал познакомить его с сотрудниками своей лаборатории, и, как Азат был уверен, начнётся новая жизнь, плодотворная и свободная!
Поднявшись на второй этаж, чтобы осмотреть спальню, он услышал за дверью ванной шум воды.
«Наверное, моется тот, с кем я буду проживать под одной крышей, — подумал Азат. — Интересно, кто мой сосед? Мартин сказал, что он русский, военнопленный и очень способный хирург…»
Он вошёл в спальню, сел в кресло и прибавил звук у работающего радиоприёмника. Передавали новости на русском языке, полные пессимизма. Немецкие армии успешно наступали на всех фронтах, а советские войска терпели одно поражение за другим. Азат откинулся на спинку кресла и приготовился узнать обо всём, что происходит во внешнем мире.
Большая часть эфирного времени была посвящена главному событию — блокаде Ленинграда и наступлению на Москву. Репортёр сообщил, что победа уже близка, и произнёс речь, напичканную бредовой фашистской идеологией, предрекая «полное поражение» большевиков и крушение «колосса на глиняных ногах».
Мавлюдов сокрушённо покачал головой. «Это немецкая пропаганда на русском языке, — подумал он с недоверчивой ухмылкой. — Значит, действительное положение на фронтах мне на этой частоте узнать не придётся…»
Когда шум воды в ванной стих, Азат убавил звук. Ему не хотелось в первый день знакомства портить отношения с соседом своим своевольством. Собравшись с духом, он натянул улыбку и приготовился встретить выходящего из ванной мужчину.
Увидев Мавлюдова, тот набросил полотенце на плечо и радостно поприветствовал:
— Здравствуйте, товарищ Рахимов! Признаюсь честно, я ожидал вас чуток позже…
Сражённый наповал Азат едва поверил своим глазам, увидев «соседа». Высокий, широкоплечий, с атлетической фигурой, с доверчивым, открытым лицом…
— Быть того не может, Дмитрий Шмелёв?! — прошептал он, отступая на шаг.
— Да, я это, — просиял Дмитрий, протягивая руку. — Вижу, что вы не ожидали меня здесь увидеть, товарищ Рахимов.
— Постой, не называй меня здесь словом «товарищ», — обеспокоенно оглянулся на дверь Азат. — Ты что, забыл, что мы не в СССР, а в Финляндии?
Лицо Шмелёва сделалось грустным.
— Ну вот, и вы напомнили мне об этом, — вздохнул он. — Я, как только в плен попал, будто с ума сошёл. Живу, как во сне… Очень проснуться хочется, да не получается.
— Мне тоже как-то не по себе, — признался Азат, тяжело опускаясь в кресло. — Всё будто не со мной происходит. Приехали, захватили, усыпили, и… Теперь вот я здесь. Вижу тебя и снова в происходящее не верю…
Вернувшись в ванную, Дмитрий оделся и снова вошёл в спальню, застав Мавлюдова с задумчивым видом сидящим в кресле.
— А мне сказали, что вы тоже военнопленный, — сказал он, присаживаясь в другое кресло. — Ещё сказали, что мы вместе будем задействованы в научной работе.
— Мне тоже так сказали, — вздохнул Азат. — Только я сомневаюсь, что это именно так и будет.
— А я уверен, что будет, — усмехнулся Дмитрий. — Для чего нас тогда сюда собрали?
— Вот в том-то и вопрос: для чего? — хмыкнул Азат. — О какой сейчас научной работе речь вести можно, когда война кругом? Да и у немцев профессоров хоть пруд пруди.
— Значит, у них есть и до нас какое-то дело, — сказал Дмитрий, вставая. — Может быть, наш разговор в столовую перенесём? — предложил он.
С молчаливого согласия Мавлюдова они перешли на кухню.
— Я вместе с госпиталем в окружение попал, — неожиданно сменил тему Шмелёв. — А потом нас всех в плен взяли. Раненых расстреляли, а тех, кто здоров был, в Польшу увезли. Затем я где только не был! Сюда попал совсем неожиданно. Высокопоставленного немецкого офицера прооперировал и… Он выжил, а меня… Меня отделили от всех остальных…
Он замолчал, задумавшись.
— Если ты здесь, значит, согласился сотрудничать с немцами, — заговорил всё это время молчавший Азат. — Теперь тебе, как и мне соответственно, обратно в СССР дороги нет.
