Сидевший напротив Мартин Боммер пересел к нему.
— И? Как твоё самочувствие, товарищ Рахим? — спросил он. — Мне не нравится цвет твоего лица. Хочешь посмотреть на себя в зеркало?
— Нет, не хочу, — поморщился Азат. — Я чувствую себя скверно, но, наверное, выдержу до конца полёта.
— Хотелось бы верить, — вымученно ухмыльнулся Боммер и посмотрел на часы. Выждав некоторое время, он перевёл взгляд с циферблата в сторону кабины пилотов и закричал. — Всё, начинайте!
«Эй, чего это он?» — подумал Азат, и в это время самолёт начал медленно набирать высоту. Он посмотрел на других пассажиров, которых было не меньше пятнадцати. По их изменившимся, побледневшим лицам было видно, что они сильно напуганы.
Самолёт всё набирал и набирал высоту. Пассажиры замерли в оцепенении. Все сидели неестественно тихо, боясь сделать лишнее движение или издать какой-нибудь звук.
Азат провёл языком по пересохшим губам. Дышать становилось всё труднее и труднее. Страшной болью напомнила о себе голова, и забурлило всё, что имелось в желудке.
Азата вырвало в тот момент, когда из кабины лётчиков выглянул второй пилот и громко крикнул, что самолёт достиг предела высоты и дальнейший подъём опасен.
Боммер встал.
— Внимание, господа! — обратился он к присутствующим, стараясь перекричать гудение моторов. — Поздравляю вас, господа! Только что все мы стали участниками нашего первого эксперимента в предстоящей работе! И потому я прошу вас всех осмыслить и запомнить все ощущения, которые вы только что прочувствовали, и, как только мы прибудем в пункт назначения, всё изложить на бумаге!
— Вы и дальше собираетесь проводить эксперименты на нас? — спросил Азат, когда самолёт опустился на прежнюю высоту, и ему стало легче дышать.
— Нет, этот раз единственный и поучительный, — счастливо улыбнулся Боммер, протягивая ему носовой платок. — Все, кто на борту, сотрудники одной очень важной научной лаборатории! И мне, как заведующему, очень захотелось, чтобы мы все прочувствовали хотя бы малую часть той перегрузки, над которой предстоит работать. А вы приведите в порядок свою физиономию, Азат Гумарович, и берите пример с Дмитрия Шмелёва. В отличие от вас и многих здесь присутствующих он выглядит на зависть бодро, прилично и… просто отлично!
* * *
В этот же день, а точнее наступившим утром, мужчина и женщина завтракали на широкой каменной веранде замка в тени плюща. Еду подавала красивая стройная мулатка, исполнявшая обязанности экономки и поварихи. Тут же присутствовали ещё несколько слуг, следивших за порядком в замке и охранявших его.
Поселившись в замке три дня назад, мужчина и женщина всё это время чувствовали себя неуютно. Раньше они работали в психиатрической клинике в Вене. А с началом войны были мобилизованы на военную службу и теперь…
— Как тебе удаётся так хорошо выглядеть, Мартин? — поинтересовалась женщина, потягиваясь, как кошка. — Тебе уже, если не ошибаюсь, сорок пять лет, а выглядишь только на тридцать.
Действительно, доктор Мартин Пеннер сохранил прекрасную атлетическую фигуру. У него были густые русые волосы с проседью, но, несмотря на это, его лицо выглядело молодым и свежим, а в глазах светился мальчишеский задор.
— Бег по утрам, плавание, поездки на велосипеде, — принялся с гордостью перечислять Пеннер. — А ещё я часто с огромным удовольствием катаюсь по горам на лыжах! Если бы я не занимался спортом, то скапливающиеся в моём теле калории превращались бы в жир и тогда… — он чуть было не сказал, что стал бы похожим на неё, но благоразумно промолчал.
Доктор Инга Фотт была лет на десять младше Пеннера, но из-за безобразной полноты выглядела старше. Пышная грудь и округлые формы придавали ей вид сексуально привлекательной, хотя и чрезмерно крупной фрау.
— Если и сегодня никто не приедет, предлагаю совместно поужинать при свечах, — предложил Пеннер, недвусмысленно подмигивая ей и соблазняюще облизываясь.
— Я приехала сюда заниматься наукой, а не спать с коллегами, — возразила Инга и притворно надула губы, будто бы двусмысленное предложение Пеннера обидело её. И хотя глаза её сияли согласием, Инга тяжело вздохнула.
Некоторое время они молча любовались цветущими лугами, простирающимися за каменной стеной замка. Великолепная природа представлялась им волшебным сном, вдруг ставшим явью.
— После работы в Дахау я будто в рай попала, — улыбнулась Инга, закуривая тонкую папиросу. — Я уже сама была на грани нервного срыва от работы с человеческим мусором, которым были буквально забиты все лагерные бараки. Вонь, антисанитария…
— Зато живого человеческого материала для работы более чем достаточно, — рассмеялся Мартин. — Всегда можно любого заколбасить и делать с его мощами всё что угодно, любой опыт… Да-а-а, война — это клондайк для науки! Нам надо не упустить момент и, пока государства воюют, мы сможем сделать сотни великих открытий!
— Это в лагере можно было делать открытия, — возразила с ухмылкой Инга. — Там оборудования было сколько угодно и «морских свинок» полный набор. А чем мы здесь заниматься будем? Селекцией коров или лошадей? А может быть, кентавров выводить?
— Нет, не для того нас сюда направили, — перешёл на шёпот Мартин. — В этом замке установлено оборудования не меньше, чем в Дахау. Под лаборатории отдана половина помещений замка, а это значит… Нам не придётся здесь скучать и изнывать от безделья…
С этими словами Пеннер допил остатки какао, поставил бокал на стол и сладко потянулся. И в это время послышались гудение двигателя и скрип шин въезжающего во двор замка армейского автобуса. Они встрепенулись и вскочили со стульев.
— Наверное, это те, кого мы с «нетерпением» дожидаемся, — предположила Инга, взглянув на часы. — Интересно, к нам сейчас только спецов привезли или ещё «морских свинок»?
— Нет, сегодня только спецов, — улыбнулся Мартин. — К сожалению, я вижу только мужчин и ни одной женщины. Значит, только ты одна будешь в центре внимания, фрау Фотт. От всей души поздравляю, дорогая!
* * *
Выйдя из самолёта, все разместились в поджидавшем их автобусе. Путь длиною в несколько километров пролегал через поля и перелески. Дорога была просёлочная и ухабистая. Автобус сильно трясло на поворотах.
По дороге Мартин Боммер предупредил, что уже скоро они подъедут к «месту службы», после чего, как и в самолёте, подсел к Мавлюдову.
— А для тебя, Азат Гумарович, всё начнётся именно здесь, — сказал он. — За всё время, которое мы провели рядом, ты был лишь частично посвящён в то, чем предстоит заниматься, а здесь, куда мы сейчас прибудем, начнётся самая настоящая работа и будет очень интересно, поверь!
— Ты мне говоришь об этом так часто, что, наверное, набил оскомину своей болтовнёй, — огрызнулся Азат. — И кого мы будем лечить, хотелось бы знать? Ты как-то обмолвился, что больных военнопленных в лагере?
