— Кому лечить военнопленных, решат и без нас, — усмехнулся Боммер. — Врачей и фельдшеров среди пленных не так уж и мало! А удел таких, как мы, Азат Гумарович, заниматься научными изысканиями.
— Мы что, разве не в концлагерь едем? — удивился Азат.
— Нет, мы едем в чудесное местечко, где не слышно грохота рвущихся снарядов, воя сирен противовоздушной обороны и рёва несущихся к земле, сброшенных бомбардировщиками авиабомб! — доходчиво разъяснил Боммер. — То, чем мы будем заниматься, — дело особой важности и имеет высшую степень секретности! Разве ты не понял этого ещё в самолёте, дурень?
— Считаешь, что я могу на что-то сгодиться? — усомнился Азат.
— И ты, и все кто здесь, в автобусе, — улыбнулся Боммер. — Всех вас собрали в одну команду неслучайно и… На вас возложены большие надежды Третьего рейха! И не мне вам говорить, господа, что эти надежды не могут быть неоправданными. Прошу запомнить и руководствоваться впредь, что разочарование вождей рейха влечёт за собою неминуемую смерть! И это не пустая угроза, господа, а стимул для вашей качественной работы и благополучного сосуществования!
10
Дон Диего и Быстрицкий чувствовали себя неуютно, когда по пути в комендатуру солдаты тыкали их в спины стволами винтовок.
У входа в здание немолодой фельдфебель приказал:
— Лицами к стене и не двигаться!
— Вы почему так себя ведёте? — попробовал возмутиться Владимир Александрович. — Мы не какие-нибудь преступники! Мы…
Его ударили прикладом между лопаток, и он едва устоял на подкосившихся ногах.
— Молчи, ни слова! — поддержав его от падения, прошептал в ухо дон Диего. — Если нас вдруг убьют солдаты, им за это ничего не будет.
— Молчать! — рявкнул вдруг вышедший из комендатуры унтер-офицер. Он с разворота ударил кулаком в область печени Быстрицкого, и тот с мучительным стоном повалился на дона Диего.
Орудуя прикладами, пинками и затрещинами, полицейские затолкали дона Диего и Быстрицкого в здание комендатуры. Их поставили перед приземистым господином в штатском. Сзади него толпились вооружённые полицейские и офицер. Господин в штатском поочерёдно осмотрел арестованных:
— Сейчас оформим ваше задержание. Шуметь, протестовать, задавать вопросы не советую и запрещаю!
В этот момент с улицы завели ещё пятнадцать человек, выстроили в ряд и обыскали.
— Я иностранец, — заговорил Быстрицкий с волнением. — Мой арест — это ошибка! Я гость оберштурмбаннфюрера Ганса Бюхера!
Господин в штатском ленивым движением руки оттолкнул его к противоположной стене.
— Заткни пасть, — сказал он. — Жди, пока до тебя дойдёт очередь.
После обыска задержанных выстроили у стены.
— Чего от нас хотят? — шепнул дон Диего стоявшему рядом мужчине по-немецки.
— Тс-с… тише, — ответил тот шёпотом и отодвинулся от него.
Быстрицкий, видимо, на что-то надеясь, торопливо сделал шаг в сторону господина в штатском.
— Господин инспектор, — заговорил он взволнованно. — Я иностранец, мои документы в порядке, и… Я только что от оберштурмбаннфюрера Ганса Бюхера. Я…
— Я знаю, откуда вы, — нахмурил лоб господин в штатском. — Кто вы, мне тоже известно.
— Но-о-о… я ничего не совершил! — занервничал Быстрицкий.
— Все так говорят, — ухмыльнулся инспектор.
— Но-о-о… штурмбаннфюрер только отложил переговоры с нами на следующий день, на завтра. Мы с господином де Беррио…
— Говорите только за себя. С доном Диего мы отдельно побеседуем.
— Нет, я скажу за обоих! — возмутился Быстрицкий. — Мы не уголовники и не военнопленные. Я требую, чтобы относились к нам как к гостям вашего государства!
— Вы пытаетесь давить на меня? — округлил глаза инспектор.
— Я собираюсь на вас жаловаться! — огрызнулся Быстрицкий. — Я… — встретившись с суровым взглядом офицера, он осёкся и замолчал.
Инспектор посмотрел на дона Диего, стоявшего молча в стороне, и поманил его пальцем.
— Ступай за мной!
Помещение, в которое они вошли, мало походило на кабинет и больше напоминало бойцовский зал.
— Что ж, я готов выслушать все ваши жалобы и претензии, — сказал инспектор, усаживаясь на единственный стул.
Дон Диего, почувствовав опасность, натянуто улыбнулся.
— Отнюдь, ни жалоб, ни претензий я не имею, — сказал он. — Меня всё устраивает, и я готов безропотно дожидаться своей участи….
Инспектор закурил и поинтересовался:
— Следует понимать, что вы не протестуете против своего задержания?
— Нет-нет, ни в коем случае, — поспешил с заверениями дон Диего. — Мне бы хотелось только побыстрее избежать всех унизительных процедур и попасть в камеру.
— А что, это твоё желание вполне выполнимо, — усмехнулся инспектор. — Вы не задержаны и не арестованы, вы заложники! До тех пор, пока в порту будут разгружать ваши танкеры, вы будете находиться «в гостях» у гестапо!
— Хорошо, — улыбнулся дон Диего. — Для меня вполне приемлемы данные меры предосторожности!
— Вот и радуйтесь, что содержаться будете здесь, а не в концлагере, — хмыкнул инспектор. — Отсюда у вас есть ещё шанс выйти, а оттуда никогда!
* * *
Дона Диего и Быстрицкого посадили в довольно приличную камеру, выдали одеяла и даже чистые простыни. Долгое время они лежали молча, разговор не клеился. Остаток дня и всю ночь из соседних камер слышались крики и стоны.
Задремавший после полуночи Быстрицкий сразу же вскочил на ноги, когда из коридора донёсся душераздирающий вопль.
— Господи, да чего же там с ним делают?! — воскликнул он, сотрясаясь от страха. — Я даже предположить боюсь, что сделают с нами, если всё пойдёт не так, как мы рассчитывали.
— Всё идёт так, как и должно быть, — сказал дон Диего, переворачиваясь на бок. — Все эти вопли звучат для того, чтобы запугать нас. Немцы не верят в нашу добровольную акцию и стараются деморализовать нас.
— Это вы так считаете, а я иначе, — возразил Быстрицкий. — Как только немцы выгрузят нефть из танкеров, нас повесят или расстреляют! Кстати, и когда вы только выдумали эту чушь про обмен нефти на военнопленных?
— Да так, в голову пришло, — усмехнулся дон Диего. — Я тебе и не говорил про неё, чтобы ты не посчитал меня сумасшедшим.
— Да, вы говорили мне о других причинах, на которых строили свой план.
— Причины были другие, но я вынужден был их поменять по вдруг открывшимся обстоятельствам, — усмехнулся дон Диего. — Но ты, как мне помнится, собирался привести танкеры в Германию? Так вот они! Я, можно сказать, исполнил желание вашей шайки «патриотов» и всё.
