— Чем же он непростой? — не унимался Лопата. — Золотишко, что ли, тут припрятано?..
— Это древний скит…
— А мы не археологи, чтобы в рухляди копаться! Нам за другое платят.
— Вам платят за работу на маршруте. Любую работу, заметьте! — окончательно рассердился Сергей. — А делать ее или нет, решаю я!
— Сашок-то дело говорит, — неожиданно встрял в перепалку самый пожилой член отряда, дядя Федор, как его все называли. — Ты бы, Сергей Валентинович, тон свой начальственный поубавил да разъяснил людям чего да как? Ведь ежу ясно, что не нефть ищем. А что?..
— Да кто вам такое сказал, дядь Федор?! — возмутился Пальков, однако тут же сник и махнул рукой. — Вы правы, чего уж теперь-то скрывать… Есть на маршруте две реперные точки… там должны быть некие… объекты, которые нам… мне приказано обследовать и сразу доложить, если найдем…
— Чего ищем-то, Сережа? — почти по-отечески уточнил пожилой рабочий.
Пальков молчал долгую минуту, видно было, как ему не хочется выкладывать правду, но деваться некуда.
— Артефакт нужно найти, — буркнул наконец, — старинный.
— Что за фигня? — удивленно прогудел Лопата. — А нефть что же, по боку?
— И нефть… Но главное — артефакт.
— А ведь нету здесь ничего, — развел руками дядя Федор. — Зачем тогда еще на сутки остаемся?.. Темнишь, Сергей Валентинович!..
Все недобро уставились на вконец стушевавшегося начальника. Назревал явный бунт, который ничем хорошим закончиться не мог. Тим это понял мгновенно, как говорится, всеми печенками. И решился:
— Братцы, а я, кажется, нашел…
— Что?! — вытаращился на приятеля Пальков.
— А господин журналист у нас не промах! — усмехнулся дядя Федор.
— Я давно говорю, что он жулик! — рявкнул Лопата, поднимаясь во весь рост. — А ну, колись, писака, где барахло?
— Какое барахло?! — окончательно потерялся Пальков. — Артефакт — не барахло…
— Только без рук! — Зырянов резво отскочил от надвигавшегося на него детины. — Сейчас принесу… — Он метнулся к палатке и выхватил на свет костра злополучный тубус, поднял повыше, чтобы все видели. — Вот он, артефакт! Я так думаю…
Лопата при виде футляра остановился в явном замешательстве: не так в его представлении должен был выглядеть таинственный предмет их поисков. Тим воспользовался заминкой и прошмыгнул мимо бугая обратно к костру. Протянул тубус Сергею.
— Вот, любуйся. В углу лабаза нашел. Там сундук закопанный был…
Пальков механически взял футляр, оглядел, ощупал, посмотрел в растерянности на приятеля, потом на дядю Федора.
— И что мне с ним делать?..
— По-моему, его надо открыть, Сергей Валентинович, — насмешливо предложил тот, раскуривая трубку.
* * *
Запись разговора по подконтрольной линии (16.07.09; 15:33).
— Добрый день, Артур Михайлович.
— Добрый… Чем порадуешь, Прокоп?
— Все готово, хозяин… В ближайшую луну…
— В ближайшую не получится! Артефакт еще не найден…
— Может быть, отправить наших следопытов?
— Нет, его должны обнаружить совершенно посторонние люди, иначе… сам знаешь!..
— Хорошо, Артур Михайлович. Подождем. Только, боюсь, к следующей луне место перехода может измениться…
— А это уже — твоя забота, Прокоп! Вычисли и зафиксируй. Не мне тебя учить…
— Слушаюсь, хозяин…
Отбой.
Длительность беседы — 46 сек.
* * *
Открыли, однако, тубус только утром. Вернее, стали знакомиться с его содержимым. Потому что когда с большими предосторожностями сняли крышку, то увидели свернутые трубкой листы плотной бумаги, а разбирать древние записи при неверном свете костра — да хоть и фонаря! — дело не очень удобное. Так что, поцокав языками и высказав кучу предположений, нехотя разошлись по палаткам. Тубус оставили Палькову, подтвердив таким образом его пошатнувшийся статус начальника отряда.
Сергей, намотавшись за день, уснул почти моментально, крепко прижав к себе находку, а Тимофею не спалось. Он ворочался, прислушивался к ночным звукам тайги, даже пару раз выглядывал из палатки — все чудилось, что кто-то ходит по лагерю. Кто-то большой и тяжелый, сопит и вздыхает. Но, так никого и не увидев, журналист все-таки забылся беспокойным сном.
Едва рассвело, весь отряд был на ногах. Возле кострища постелили брезент и осторожно выложили на него бумаги из футляра. Правда, оказалось, что бумаги в хорошем состоянии и не собираются рассыпаться от первого прикосновения. Пальков с Зыряновым развернули свиток, и глазам их предстала…
— Это же старая карта поймы Бакчара! — громко и одновременно разочарованно прокомментировал Лопата.
— Именно, что старая, — возразил ему дядя Федор, заинтересованно разглядывая находку. — Даже не карта, а крок.
— Точно! — подтвердил Пальков. — Масштаба нету, отметок высот нет, урезов воды — и подавно…
— Какие урезы?! — возмутился Тим. — Этой карте лет двести пятьдесят!..
— Все равно масштаб уже тогда ставили…
— Да ладно вам препираться! Как дети малые, ей-богу! — в сердцах прикрикнул дядя Федор. — Лучше сюда посмотрите. Что, по-вашему, эти значки могут означать?
По всей карте действительно были разбросаны странные пометки. Одни из них напоминали стилизованные фигурки зверей или рыб, другие — то ли домики, то ли горки.
— Похоже на карту охотничьих угодий, — задумчиво пробормотал Пальков. — Гляди, Тимоха, вот речка, то есть ручей, Безымянный. Видишь, тут «рыбка»… и вот здесь тоже похожая…
— Ага. А вот, кажется, Тига обозначена, — повел пальцем дядя Федор. — Тогда что возле нее за «дома»?..
Они дружно лазили по карте около часа, пытаясь разгадать значение отметок, но так ничего путного не придумали и решили сделать перерыв на завтрак. Зырянов, усевшись поодаль со своей порцией гречневой каши и грибами, вновь принялся сопоставлять общие доводы и вдруг вспомнил о бутыли, найденной в сундуке рядом с тубусом. А может быть, в ней вовсе не масло? «Ну, и не вино же?!» — возразил он сам себе.
Торопливо расправившись с кашей, Тим направился к палатке и выволок на свет бутыль. При дневном освещении жидкость в ней выглядела почти черной и оставляла на стенках ясно видимые маслянистые разводы. «Нет, все же масло…»
— Что там у тебя? — подошел Пальков.
— Да вот, нашел вместе с картой, — протянул ему бутыль Тимофей. — По-моему, масло. Только разложившееся от времени…
Он осекся, увидев выражение лица приятеля. Сергей смотрел на бутыль со сложной смесью ужаса и восхищения. Потом, держа ее на вытянутых руках, направился к костру, где дядя Федор вновь корпел над картой.
