Старик снова замолчал и принялся жадно пить квас.
— И что же ты нашел, Илькун? — поторопил его Михаил.
— Целое озеро земляного масла… То есть я потом узнал, что так пахнет земляное масло. А тогда я набрал его в баклагу и принес в город. Показал ученому человеку Хлопотову, что живет у северной заставы и собирает травы. Он объяснил, что это такое, но когда узнал, из какой дали я принес это масло, махнул рукой…
Илькун вылил в рот остатки кваса, утерся рукавом рубахи и выжидающе уставился на собеседника. Михаил молчал долгую минуту, потом кликнул полового и потребовал каждому по чарке хлебного вина с солеными рыжиками и зеленым луком.
— Твой рассказ очень интересен, — тихо заговорил он, когда мальчишка убежал за заказом. — Но то случилось тридцать лет назад. Наверное, государевы люди давно все там разведали, заимку поставили?..
— Нет.
— Почему?!
— Городской голова решил, что озеро слишком далеко и мало, чтобы возиться с ним и торить туда дорогу.
— Но за тридцать лет здесь сменилось аж пять городских начальников. Неужели ни один из них…
— Просто я больше никому не рассказывал об озере. — Старик усмехнулся в седые усы. — Да и кто станет верить словам вечно пьяного ханти?
— А земляное масло? Ты же не забыл про него? — вкрадчиво улыбнулся Михаил.
Мальчишка-половой притащил чарки и закуску, получил свой грош и исчез.
— Я пробовал носить и продавать его, — с тоской произнес Илькун, — но почти никто не хотел покупать!..
— Так вот, — почти провозгласил Михаил, поднимая свою чарку, — ты нашел человека, который решил заплатить тебе за то, чтобы ты показал ему озеро земляного масла!
* * *
Вечером того же дня в торговом доме купца первой гильдии Евграфа Николаевича Кухтерина, от которого начиналась Почтамтская улица, собралось необычное общество.
В просторном кабинете хозяина на втором этаже с окнами на Новособорную площадь за большим столом, покрытым тяжелой атласной скатертью, сидели шесть человек. Сам Евграф Николаевич, рослый и крепкий сорокалетний мужчина, с окладистой, по сибирскому обычаю, бородой занимал место во главе стола. По правую руку от него сидели двое. Сухопарый, с большими залысинами и узким горбоносым лицом являлся управляющим делами купцов Кухтериных — Тимофеем Меликовичем Картозовым. Второй, румяный шатен с бойкими черными глазами, — Андрей Захарович Бурносов, доцент Московского университета, геолог и естествоиспытатель.
Слева за столом примостились еще три человека. Одним был тот самый молодой человек, что беседовал с остяком в кофейне Белобородова. И он выглядел из троих наиболее благопристойно. А вот последняя пара производила на окружающих гнетущее впечатление — вылитые каторжники. Оба кряжистые, заросшие бородами по самые глаза, одетые в латаные, вылинявшие суконные армяки прямо на голое тело. Они держались рядом, сидя у дальнего края стола и почти не глядя на остальных, и мяли в руках заскорузлые крестьянские шапки.
Все собрание помалкивало, пока дородная кухарка выставляла на стол самовар, стаканы в серебряных кольчугинских подстаканниках, большое блюдо с бубликами и корзинки со слоеными пирожками и песочным печеньем. Наконец она удалилась, Кухтерин кашлянул и предложил:
— Угощайтесь, господа. Почаевничаем, помолясь…
Каждый из присутствующих по очереди подошел к самовару со стаканом. Хозяин дождался, пока гости сделают по нескольку глотков и выберут прикуску к чаю.
— Итак, я вас слушаю, господин Селютин, — степенно произнес Евграф Николаевич.
Михаил отодвинул недопитый стакан и приосанился.
— Господин Кухтерин, я имею настоятельное желание и возможности отыскать в Васюганских урманах месторождения земляного масла, или, по-научному, нефти.
— Вы геолог, господин Селютин? — желчно поинтересовался Картозов.
— Для того чтобы найти в земле какое-либо полезное ископаемое, необязательно быть специалистом, достаточно найти знающих людей, — прищурился Михаил.
— Разумно, — кивнул Кухтерин.
— Так вот, у меня есть такой человек.
— У меня — тоже…
— Я имею в виду не геолога, господин Кухтерин. Он — проводник. Из самоедов.
Купец переглянулся с управляющим и Бурносовым.
— И каково ваше предложение?
Селютин снова принял важный вид.
— Разрабатываем месторождение на паях!
— Интересно… И каковы наши доли?
— Пятьдесят на пятьдесят.
Кухтерин откровенно расхохотался. За ним заулыбались и Картозов с геологом. А мрачные приятели Михаила посмурнели еще больше.
— Ну и фантазер же вы, господин Селютин! — выговорил, отсмеявшись, Кухтерин.
— И в чем же мои фантазии? — Михаил явно обиделся и слегка растерялся.
— Да в том, что перекуплю я завтра вашего проводника, и останетесь вы ни с чем.
Селютин сник. Некоторое время он смотрел в стол и крошил на скатерть сушку, а купец и его помощники с улыбками поедали пирожки и прихлебывали чай. Наконец Михаил вскинул голову.
— Вы этого не сделаете, Евграф Николаевич!
— Откуда такая уверенность? — приподнял бровь Кухтерин.
— Я навел о вас справки… Вы — честный человек.
— А вы?
— Я… Думаю, я смогу доказать вам свою порядочность, когда предоставлю все результаты экспедиции. Если, конечно, вы, Евграф Николаевич, поможете мне в ее организации.
Кухтерин снова обменялся быстрыми взглядами с Картозовым и Бурносовым и решительно прихлопнул по столу широкой ладонью.
— Лады. Соберем вас в поход. Вот Андрей Захарович подберет все, что нужно из инструмента. А вы собирайте остальное — палатки, провизию, одежу подходящую да обутку соответствующую… Кстати, господин Селютин, сколько человек пойдет с вами кроме проводника?
Михаил покосился на своих угрюмых приятелей.
— Да вот они только… Зачем много народу в тайгу тащить?
— А они кто? Ну, чего умеют?
— Охрим, — кивнул Селютин на того, что выглядел постарше, — лесовик. По тайге как по двору ходит, следы читает, зверя берет любого…
— Полезный человек…
— А Петр, тот лозоходец. Чует, что в земле лежит да наружу не кажется…
— О как! — Кухтерин с интересом посмотрел на мужика. — Так, может, ты мне на заимке воду сыщешь, мил человек? Потом, как вернетесь?..
— Непременно, хозяин. Подсоблю, — буркнул в бороду Петр, зыркнув из-под кустистых бровей.
— Вот и ладно. — Кухтерин широко улыбнулся и встал. — Тимофей Меликович, распорядись в магазине, чтоб господину Селютину в кредит товар отпустили. После рассчитаемся. И о долях — потом, как вернетесь.
