— Мы поместили его в неврологическую палату, — тихо пояснил Расторгуев. — Там сейчас ни одного пациента.
— А он что, буйный? — уточнил я.
— Ну, вы же, наверное, знаете, что когнитивный диссонанс часто выливается в агрессию как внутреннюю, так и внешнюю…
— Значит, вы его держите на транквилизаторах?
— Пока лишь на успокоительных — новопассит, настойка пиона, феназепам…
— А кто он, вы выяснили? — перебил Ракитин.
— В том-то и дело, что нет. — Николай Валерьевич печально кивнул. — При нем не было никаких документов, а сам пациент… Вот, любуйтесь!.. — Он открыл дверь палаты и сделал приглашающий жест.
Мы вошли. В чистой и светлой комнате, выкрашенной в теплый молочно-бежевый цвет, стояли буквой «П» пять односпальных кроватей, возле каждого изголовья — невысокая тумбочка. Слева от входа — дверь в туалет. Справа у стены — столик, над ним — зеркало. Пациент занимал место в дальнем левом углу. Он лежал на спине поверх одеяла, одетый в опрятную больничную пижаму, и не мигая смотрел в потолок. На наше появление человек никак не отреагировал.
На вид ему можно было дать лет сорок. Очень худой, заросший многодневной темной щетиной, почти бородой. Собственно, на лице его единственной запоминающейся деталью был нос — длинный, породистый, с небольшой горбинкой. Глаза глубоко запали, губы превратились в едва заметные нитки.
Мы, не сговариваясь, расселись по свободным кроватям вокруг пострадавшего. Олег достал из кармана свою неизменную записную книжку в кожаном чехле, раскрыл и извлек несколько фотографий. Внимательно просмотрев их и поглядывая на найденыша, он протянул одну мне.
— Он?..
Я в свою очередь сличил фото и оригинал.
— По-моему, он.
Ракитин отобрал снимок, перевернул и прочитал:
— Бурых Михаил Геннадьевич, 1980 года рождения, не женат. Профессия — рабочий-топограф.
Я присвистнул:
— Двадцать девять лет?!
— М-да!.. — крякнул, не выдержав, Дюха.
Только Сотников остался невозмутимым. По-моему, так его вообще было трудно чем-либо удивить. Расторгуев тоже сравнил фото и пациента и покачал головой:
— Надо же! Какой же, однако, он испытал стресс, чтобы за две недели постареть на десяток лет?!
— А он вообще хоть что-нибудь говорит? — снова спросил Ракитин.
— Бормочет иногда… То ли зовет кого-то, то ли поминает… — Доктор в затруднении потер подбородок. — А!.. Вспомнил! Этот бедолага, когда его только привезли, все время повторял одну фразу… что-то насчет хозяина урмана…
— «Хозяин забрал всех»? — живо уточнил я и опять почувствовал знакомый зуд в кончиках пальцев: есть след!
— Д-да, вроде бы… Бред какой-то! Что поделаешь — стресс!..
— А где его нашли? — вдруг подал голос Сотников.
— На Семеновской заимке, километров двадцать вверх по течению Бакчара. Лесничий с внуком его подобрали и сюда привезли.
Я быстро подмигнул Олегу, он понял и строго поинтересовался:
— И где я могу найти этого лесничего?
— Он рядом живет, — с готовностью пояснил Расторгуев, явно проникшись уважением к суровому «капитану из столицы». — Урочище Еловый Ключ.
* * *
До урочища добрались только поздно вечером. Уже стемнело. Небо оставалось ясным, и как только дневное светило отправилось отдыхать, на его место тут же высыпали крупные яркие звезды. Мою верную «хундайку» пришлось оставить возле здания РОВД, потому что местные лесные дороги были ей явно не по силам. Обских с удовольствием уселся за руль видавшего виды «уазика», мы расселись в салоне. Однако даже столь могучая машина преодолела двадцатикилометровый путь за два с лишним часа. Причем нам дважды пришлось вылезать и сообща выталкивать внедорожник из совершенно феноменальных промоин, видимо, не просыхавших круглый год.
Дорога фактически уперлась в новенькие тесаные ворота, за которыми мы обнаружили просторный двор и вполне современный, я бы даже сказал — типовой, брусовой дом с верандой и резным крыльцом. Справа от дома расположился вместительный сарай с боковым навесом, похоже, предназначенным для парковки автотранспорта, которого сейчас не наблюдалось. О его недавнем присутствии говорили и заметные колеи, испестрившие эту часть двора.
Калитка оказалась заперта на щеколду, но два окна в доме призывно светились мягким медовым светом, и я, решительно отодвинув почему-то замявшегося Ракитина, постучал подвешенным на столбике деревянным молотком по жестяной тарелке, прибитой тут же.
Однако на сигнал сначала откликнулись отнюдь не хозяева. Внезапно откуда-то слева к калитке молча метнулся огромный волкодав. Он грудью налетел на жалобно крякнувший штакетник, мощные клыки клацнули перед самым моим лицом. Я невольно отпрянул.
— Но-но, парниша, полегче! А то я могу и огорчить! Как ты встречаешь гостей?
— Скорее он тебя огорчит! — нервно хохотнул Дюха.
Волкодав внимательно посмотрел на него и снова клацнул зубами.
— Кто там? — раздался с крыльца бодрый голос, и перед нами появился рослый, широкоплечий парень в рыжей «москитке» и пятнистых штанах, босой.
Он быстро и цепко оглядел нашу притихшую компанию и безошибочно выделил старшего — Ракитина. Подошел, схватил собаку за загривок, и пес сразу расслабился, опустил лобастую башку и сел на хвост рядом с хозяином.
— Кто такие? — спросил парень Олега.
— Это люди из города, Степан, — вышел из-за спины Ракитина сержант. — Принимай гостей.
— Ночь на дворе… — задумчиво произнес парень.
— Дело у них серьезное, — веско добавил Обских. — К тебе и деду Илье. Насчет найденыша вашего.
Степан еще раз пристально глянул на нас, турнул на место волкодава и отпер калитку.
— Проходите… гости.
— Неудобно как-то, — тихо пробормотал Ракитину Сотников.
— Неудобно на потолке спать, — привычно огрызнулся Олег, и я тут же ткнул его в бок. — Извини, капитан, это от нервов, — поправился Ракитин.
— Разберемся, — непонятно ответил Михаил и пошел через двор к крыльцу следом за сержантом.
* * *
Дежурная медсестра терапевтического отделения Бакчарской ЦРБ дремала за стойкой поста, подперев голову сцепленными руками. Поэтому она не сразу отреагировала на движение в коридоре, а когда очнулась и огляделась, то увидела лишь закрывающуюся дверь отделения.
— Тась, это ты? — негромко позвала медсестра свою подругу, дежурившую в соседнем, хирургическом, отделении. Но никто не отозвался, и женщина решила, что ей померещилось, а дверь приоткрылась из-за сквозняка.
До обхода оставалось еще полчаса, и сестра снова смежила веки.
