– Верно! – обрадовался я. – Не знал, что у вас есть отдельные кабинеты.
– Тайные убежища для постоянных посетителей, – подмигнул мне Чемпаркароке. – Некоторые люди любят отдыхать на глазах у всех, а некоторые, напротив, предпочитают уединение. Идемте.
Он привел меня в небольшую по местным меркам комнату с низким, обтянутым цветастой тканью потолком, усадил на лиловые подушки и отправился на кухню варить свое зелье. А я принялся ждать. Чувствовал себя великим героем и будущим пациентом дантиста-маньяка одновременно. Если бы не дыхательные упражнения, которые я уже привык делать во всех стрессовых ситуациях, так небось сбежал бы с позором, а потом – с позором же! – вернулся бы четверть часа спустя, одумавшись по дороге, и так дюжину раз кряду. Трусливый ум и богатое воображение плохо уживаются с храбрым сердцем, это я уже давно понял.
Чемпаркароке наконец вернулся. Принес крошечную детскую миску, разрисованную пасущимися на лугу котятами и яркими цветами. На дне миски плескалась густая, ароматная янтарно-желтая жидкость. Лучший в столице супчик Отдохновения, будь он неладен.
Я заранее щедро расплатился с заботливым хозяином, вздохнул, возвел глаза к потолку, только что не перекрестился, да и то лишь потому, что не вспомнил, в какую сторону это делается, и одним глотком опорожнил миску. Собственно, там и глотать было особо нечего, Чемпаркароке поосторожничал и выдал мне максимум полторы ложки супа. Никак не две.
– Посидите тут, пока не подействует, – посоветовал он. – А там сами решайте. Имейте в виду, возвращаться в обеденный зал не обязательно, выйти отсюда можно через черный ход. И, да. Вы, наверное, не знаете, но главный Королевский знахарь сэр Абилат Парас – мой старый приятель и постоянный клиент. В случае чего, я его мигом вызову.
– Надеюсь, все же обойдется без знахарей, – проворчал я. – Ладно, я пока тут посижу, покурю. А там видно будет.
Чемпаркароке кивнул и скрылся за дверью. Я остался один и с замирающим сердцем принялся ждать прихода.
Через полчаса мое сердце устало замирать, да я и сам несколько утомился прислушиваться к собственным ощущениям. По всему выходило, что на сей раз суп Отдохновения вообще никак на меня не подействовал. Я-то рассчитывал, что маленькая доза приведет к ослабленному эффекту, а она не сработала вовсе. Даже моя мнительность оказалась бессильна перед этим обстоятельством.
Проклиная все на свете, я отправился к Чемпаркароке за добавкой.
Выслушав меня, трактирщик подивился (до сих пор ему не доводилось проверять на живых людях действие особо малых доз своего зелья) и без лишних разговоров выдал мне еще полнаперстка супа. Ну ладно, не полнаперстка, а три столовых ложки. Но точно не больше.
Я сграбастал порцию и отправился обратно в кабинет, ждать, бояться и надеяться. На что благополучно угрохал еще час своей единственной и неповторимой жизни. Тщательно спланированный подвиг понемногу превращался в дешевую комедию. Это было чертовски обидно, и я с ужасом подумал, что у «Старой Колючки» есть все шансы сгореть нынче же ночью. Или когда я там доберусь до постели.
Когда я пришел за очередной добавкой, Чемпаркароке мягко, но настойчиво посоветовал мне не валять дурака и съесть хотя бы половину детской порции – если уж мне действительно приспичило пострадать. Поразмыслив, я решил, что в таком деле лучше, и правда, довериться специалисту. Потому что перспектива провести в этом трактире ближайшие несколько лет, раз в полчаса принимая по столовой ложке супа Отдохновения показалась мне не слишком привлекательной. Кругосветное путешествие в сто раз интересней, если уж выбирать.
Вооружившись очередной миской с луговыми котятами и ложкой, я вернулся в кабинет. Не давая себя времени на сомнения, мигом умял адское зелье, жадно, как перед казнью, закурил, повалился на лиловые подушки и принялся ждать.
Примерно с этого момента мне нелегко восстановить хронологию событий. Хорошо помню внезапно охватившее меня колоссальное облегчение. Вдруг стало ясно, что суп Отдохновения – полная ерунда, на мой колдовской организм эта дрянь больше не действует, хоть лоханями ее жри. Одновременно мне открылось еще великое множество простых и прекрасных истин. В частности, я понял, что легендарный неуловимый Магистр Хабба Хэн – вздорный дурак, мне он и даром не нужен. Что такого может сделать какой-то никому не известный древний дед, чего я и сам бы не мог? Это еще поглядим, кто из нас кого исцелит! Пожалуй, скорее я его вылечу от аутизма. А что, зафигачу в лоб Смертным Шаром, и сэр Хабба Хэн сразу поймет, как нехорошо прятаться от людей, которые ищут с ним встречи. Будет сам бегать по городу, останавливать прохожих, говорить просительно: «Я – Хабба Хэн, чем могу вам помочь?» Вот так-то лучше!
Потом я подумал, что сэр Джуффин Халли здорово перегнул палку, угрожая мне ссылкой. Ясно же, что он ничего не сможет со мной поделать. Куда ему. Пусть лучше мелких уголовников ловит и будет счастлив, что на старости лет при деле. А со мной ему лучше не ссориться. Надо бы ему при случае это объяснить, а то возомнил о себе невесть что. Впрочем, обижать его, пожалуй, не следует. Все же бывший учитель. Такого прекрасного меня воспитал, великий человек! Надо, что ли, как-то его порадовать. Подарок сделать, или, к примеру, станцевать для него твист на рабочем столе. То-то удивится!
Примерно на этом месте я почувствовал прилив бодрости и вскочил на ноги. Оставаться в притоне Чемпаркароке было совершенно бессмысленно. Меня ждали великие дела. Я смутно представлял, какие именно, но не сомневался, что великие. Поэтому требовалось поспешить.
Танцующей походкой, репетируя грядущее выступление перед Джуффином, я прошел по коридору и, вместо того, чтобы воспользоваться запасным выходом, вломился в общий зал. Посетителей в этот сравнительно ранний час было немного, но мне показалось, что здесь собралось полгорода. Я ни на миг не сомневался, что все эти достойные люди пришли сюда специально для того, чтобы увидеть меня. Наверняка они надеялись на мою помощь, рассчитывали на немедленное исцеление от всех хворей, телесных и душевных. Потому что Магистр Хабба Хэн, дырку над ним в небе, неуловим, а я – вот он, преисполненный могущества и милосердия.
Дальше вспоминать не столько трудно, сколько стыдно. До сих пор стыдно, несмотря на то, что все это я проделывал не только в измененном состоянии сознания, но и, строго говоря, в той жизни, которая давным-давно благополучно закончилась.
Поэтому буду краток. Я не плясал на столах и песен не пел, зато ораторствовал, утешал, поучал и, страшно сказать, исцелял наложением рук всех, кто под эти самые руки подворачивался.
Посетители «Старой Колючки», как я понимаю, получили море удовольствия. По счастью, они меня не узнали. Когда годами ходишь по городу в Мантии Смерти, потом обнаруживается, что тебе уже не нужно менять внешность, достаточно просто переодеться. Ну и потом, они явно не могли вообразить, что «грозный сэр Макс» может среди бела дня оказаться в таком месте и в столь плачевном состоянии. Думали, дурачок приезжий чудит, радовались бесплатному развлечению, подыгрывали мне по мере сил, добрые люди.
