Чемпаркароке, как я теперь понимаю, не разделял энтузиазма своих клиентов. Но не стал со мной связываться. Решил, видимо, что если я не буяню, людей не обижаю, посуду не бью, то и ладно.
Вскоре стены «Старой Колючки» стали мне тесны. Страждущие как-то очень быстро закончились, и я рванул на улицу в полной уверенности, что все население столицы нуждается в немедленном исцелении и на меня одна надежда. Потому что всемогущий Магистр Хабба Хэн, мать его, абсолютно неуловим. Сволочь такая.
Некоторые прохожие благоразумно спасались от меня бегством, иные же с удовольствием потешались, выслушивая мои поучения, и даже лбы для благословений подставляли, забавы ради. Я был зверски серьезен и необычайно милосерден; скольких праздных зевак я «исцелил» и заодно вразумил – вспомнить страшно. Надо отдать должное миролюбию столичных жителей: меня даже не побили.
Ближе к вечеру вдохновение мое начало иссякать. Надвигалось похмелье, хорошо знакомое мне по прошлому приключению, истинный кошмар, ради которого я, собственно, все и затеял. Но извлечь из него хоть какую-то пользу я так и не сумел.
Первая свинцовая волна тоски, тошноты и боли накрыла меня с головой столь внезапно, что я охнул, уселся на тротуар, да там и остался. Опустил голову на колени, спрятал лицо, ждал, когда мне будет позволено умереть. Что дело идет именно к тому, я не сомневался ни на миг. И, честно говоря, не имел ни малейших возражений. Думал только об одном – поскорее бы. Сколько можно-то?
В таком состоянии меня и нашел сэр Шурф Лонли-Локли. Я до сих пор благодарен судьбе, что ему не посчастливилось обнаружить меня часом раньше, на пике вдохновения. Такой позор я бы вряд ли перенес.
Но обошлось. К моменту нашей встречи я был тих и малоподвижен, а уличные зеваки давным-давно поняли, что представление закончилось, и разошлись.
Несмотря на плачевное состояние, я заметил, оценил и на всю жизнь запомнил выражение неподдельного изумления на обычно невозмутимом лице своего друга. Потом его физиономия исчезла, и вместе с нею исчез весь мир – наконец-то. Правда, увы, ненадолго.
Сэр Шурф попросту уменьшил меня, спрятал в пригоршню и унес домой, как поступил бы со старым шкафом или любым другим тяжелым предметом, который необходимо переместить на изрядное расстояние. В Мохнатом Доме он аккуратно вытряхнул меня на постель и укоризненно сказал:
– Когда ты в следующий раз захочешь меня удивить, пожалуйста, выбирай менее опасные для здоровья способы. Договорились?
Я кивнул, потому что говорить у меня не было сил, и постарался отвернуться к стене. Хотя лучше бы, конечно, вовсе исчезнуть, но на это рассчитывать особо не приходилось. Я уже вполне пришел в себя, вспомнил, что со мной происходит, и более-менее представлял, что мне предстоит. Теперь-то, задним числом, я оценил весь идиотизм своей затеи. В таком состоянии уборную в незнакомом доме искать не станешь, не то что какого-то там Магистра Хаббу Хэна, будь он неладен.
Но пока неладен был я сам. Меня тошнило, в глазах было не то чтобы темно, но как-то мутно, каждая клеточка тела осознала себя как отдельную мыслящую монаду, и теперь сводный хор этих самых монад настойчиво твердил о тщете органической жизни, а я почему-то был обязан их слушать.
– Нет, так не пойдет.
Сэр Шурф легко, одной левой вернул меня в прежнее положение. Я был потрясен такой жестокостью, но протестовать не было сил.
– Лучше тебе не отворачиваться, – пояснил он. – И не молчать. Так будет только хуже, хотя тебе, конечно, сейчас кажется, что хуже просто некуда.
Я тупо разглядывал его руки и лениво думал: какая жалость, что он снял свои смертоносные перчатки. Сейчас они могли бы здорово облегчить мою участь.
– Поэтому рассказывай, – велел сэр Шурф. – Зачем ты ел суп Отдохновения? Ты же его однажды пробовал и заранее знал, к чему это приведет. Даже если бы ты был склонен к самоубийству, смею заметить, это не лучший способ. Мучительный и ненадежный. Но ты, насколько я успел тебя изучить, очень любишь жизнь. Так что с тобой произошло? Объясни. Тебе сейчас очень полезно поговорить, а мне действительно интересно.
Я предпринял последнюю неуклюжую попытку уклониться от беседы. Натянул на голову одеяло, еще и руками сверху прикрыл бедную свою башку. Нечего и говорить, что Лонли-Локли легко устранил это препятствие.
– Если я говорю, что сейчас тебе не следует молчать, поверь мне, это не каприз, а совет знахаря, – терпеливо объяснил он. – Кстати, лежать пластом тоже не лучший вариант. Давай-ка помогу тебе сесть. Я немного обучался целительскому искусству, когда состоял в Ордене Дырявой Чаши. Поверь, моих скромных познаний достаточно, чтобы помочь тебе прийти в себя не через три дня, а, скажем, к завтрашнему утру. Но для этого нужно слушаться. Потом можешь снова поступать по своему разумению, хотя не сказал бы, что это идет тебе на пользу.
В общем, я крепко влип. Переспорить сэра Шурфа Лонли-Локли – непростая задача, тут даже мое врожденное ослиное упрямство не работает. Правда, он не слишком часто вмешивается в мои дела, за что ему большое человеческое спасибо. Но если уж этот тип поставил перед собой благородную цель свить из меня пару-тройку веревок, будьте покойны, совьет, еще и узлом завяжет, чтобы мало не показалось.
Поэтому мне пришлось не только кое-как усесться, опираясь на подушки, но и рот открыть. Во рту, как оказалось, обитали звуки, поначалу не слишком членораздельные, но мой друг и мучитель был чертовски терпелив и настойчив. Поэтому пришлось эти самые члены как-то разделить.
– Я нажрался супа, чтобы найти Магистра Хаббу Хэна, – наконец выговорил я. И умолк в надежде, что теперь меня оставят в покое.
Не тут-то было. Сэр Шурф озадаченно покачал головой.
– Ничего не понимаю. Объясни по-человечески: кто такой Хабба Хэн, зачем он тебе понадобился и при чем тут суп Отдохновения?
Я окончательно уразумел, что мучения никогда не закончатся, смирился с этой мыслью и принялся рассказывать все с самого начала. Поскольку объяснения мои были сбивчивыми и путаными, пришлось повторить рассказ раз пять. За окном тем временем стемнело, а я с изумлением обнаружил, что дела мои, конечно, все еще плохи, но уже не так далеко безнадежны, как пару часов назад. Тошнота, по крайней мере, почти прошла. И тело ныло уже не с таким энтузиазмом. Появились шансы, что когда-нибудь ему это надоест.
– Это какая-то изумительная глупость, – резюмировал мой друг. – Из ряда вон выходящая. Тем не менее, безумием от тебя не пахнет, что само по себе неплохо, но исключает самое простое и разумное объяснение ситуации. Если бы я знал тебя немного хуже, я бы решил, что ты меня обманываешь. Или что тебя околдовали. Но нет, пожалуй, ты действительно ел суп Отдохновения совершенно добровольно, в полной уверенности, будто это поможет делу. Поразительно. Не знаю, что и сказать.
– Конечно глупость, – вяло подтвердил я. – Но других идей у меня не было.
– А зачем какие-то идеи? – строго спросил Шурф. – Насколько я понял, ты ведь даже не пробовал найти этого загадочного Хаббу Хэна, так? Я имею в виду, просто ходить по городу и искать, как с самого начала советовал тебе сэр Джуффин.
