Наконец я счел формулировку удобоваримой и спросил:
– Одним из вас нужно родиться или можно стать?
– Можно родиться тем, кто когда-нибудь станет одним из нас, если обстоятельства сложатся должным образом, – пожал плечами Хабба Хэн. – Но на твоем месте я бы об этом не беспокоился. Ты – часть другой тайны, столь же невыразимой и неизреченной, как моя. Не нужно быть жадным, не стоит стремиться захапать себе как можно больше диковинных судеб. Ты со своей хоть как-то совладай, вот это будет деяние, достойное героев древности! Быть тобой непросто, это видно невооруженным глазом. Но ты молодец, неплохо держишься. По крайней мере, пока. Ясно тебе?
Я неопределенно пожал плечами. Дескать, что-то ясно, что-то нет. Мы снова помолчали.
– Когда действие заклинания закончится, – неожиданно сказал Хабба Хэн, – и тебе покажется, что ты снова не справляешься с собой, просто приходи в этот трактир. Садись за столик, вспоминай, как мы с тобой тут болтали. Ты не поверишь, но такая ерунда часто работает не хуже самого могущественного заклинания. Все, что тебе необходимо, вернется само.
– С вашего позволения, этот совет я запишу. Так будет лучше.
– Конечно, записывай, – кивнул он. – Поступай, как сочтешь нужным.
И я пошел за тетрадкой.
…Когда я взял тетрадь и повернул обратно, никакого Хаббы Хэна за столом уже не было. Девственно чистая кружевная скатерть, без единой складки, словно за весь вечер никто ни разу не присел за этот стол. Даже наш кувшин с камрой и кружки куда-то подевались. Зато на столе лежал маленький пакет из прозрачной бумаги. В пакете, как и следовало ожидать, обнаружились мелкие зеленые зерна; пряный запах показался мне смутно знакомым.
Нечего и говорить, что теперь, когда сам Хабба Хэн исчез, загадочные зерна с Границы казались мне чем-то вроде связующего звена, чуть ли не ключом к разгадке его невнятной, но чрезвычайно привлекательной тайны.
Некоторое время я размышлял, допустимо ли вскрывать пакет, предназначенный Джуффину. Наконец решил, что отсутствие прямого запрета в данном случае вполне можно считать своего рода разрешением. Сочетание своенравности с необходимостью беспрекословно подчиняться долгу делает ум на редкость изворотливым. К тому же пакет не был запечатан, прежний владелец просто загнул его край, чтобы зерна не рассыпались. Это укрепило меня в моих намерениях. Я аккуратно развернул бумагу, взял одно из зерен, положил в рот, раскусил и принялся тщательно пережевывать.
Ничего особенного не произошло. Втайне-то я надеялся на мгновенное озарение, или что-то в таком роде. Но пришлось обойтись без психоделических радостей. Только и счастья, что понял наконец, почему запах показался мне знакомым: загадочные зерна с Границы были очень похожи на кардамон. Возможно, впрочем, это и был самый обыкновенный кардамон – здесь, в Ехо, эта пряность в диковинку, вернее, она тут вовсе не растет. И, кажется, ни на одном из континентов этого Мира. А то непременно завезли бы – если уж даже арварохскими цацками Сумеречный рынок чуть ли не до отказа забит…
Убедившись, что откровений не будет, я спрятал пакет с зернами в карман, присел за стол и неторопливо, тщательно подбирая слова, записал в тетрадь последний совет Хаббы Хэна. А на следующей странице зафиксировал важное наблюдение над собой:
«Внезапное исчезновение Магистра Хаббы Хэна посреди интересного разговора совершенно меня не огорчило (теоретически, зная себя, прекрасно понимаю, что разочарование мое должно быть велико). При этом я испытываю очень сильное недовольство собой, поскольку не успел узнать, является ли мой собеседник Магистром какого-нибудь Ордена или это звание – просто формула вежливости, почетная приставка к имени?
Дело вовсе не в моем любопытстве. У меня никогда не было склонности всерьез интересоваться чужими званиями. Но я не осуществил принятое решение, и по этой причине чувствую себя весьма скверно. Это не нравственное, а скорее физическое переживание, как будто в теле появилась небольшая, не опасная для жизни и не заметная глазу сквозная прореха. Очень интересное, но однозначно неприятное ощущение. Если таковы обычные последствия всякого неосуществленного намерения, я уже давно должен быть похож на решето.
Что ж, будет впредь наука – не принимать пустяковых, необязательных решений. А если уж позволил себе такую роскошь, будь добр, выполни задуманное любой ценой. И следует помнить, что риск показаться смешным и нелепым, докучливым собеседником, озабоченным сущими пустяками – очень невысокая плата. Отделаться так дешево – редкая удача».
Покончив с работой, подозвал хозяина трактира, чтобы расплатиться. И, скорее из чувства долга, чем из любопытства, спросил его, куда делся посетитель, сидевший за этим столом. Мужчина в лиловом, я его еще камрой облил, а потом попросил принести салфетки, ну же! Без особого удивления выслушал сбивчивые заверения трактирщика, что за этим столом с самого утра никто не сидел, а камру я действительно пролил, было такое дело – хвала Магистрам, на скатерть, так что никто из клиентов не пострадал, а скатерть – что ж, отстираем, благо дозволенной законом магии вполне достаточно, чтобы вывести любое пятно.
Сговорились они все, что ли, рекламировать мне Очевидную магию в качестве идеального пятновыводителя?!
Я не стал спорить, многословно извинился, сославшись на крайнее переутомление, и распрощался, оставив грандиозные чаевые. Когда заранее знаешь, что тебе хочешь, не хочешь, а придется стать завсегдатаем трактира, где только что накуролесил, с чаевыми хозяину лучше переборщить.
На улице я задумался, что мне следует предпринять. Можно было просто продолжить прогулку – теперь уже исключительно ради собственного удовольствия. Или встретиться с друзьями, чтобы взглянуть на них с новой точки зрения. Опасная, но соблазнительная затея. И прежде всего мне, вероятно, следовало повидаться с Джуффином и передать ему пакет с зернами.
А можно было отложить все это на завтра и лечь спать. Я пока не чувствовал себя усталым, но чертовски хотел бы узнать, каково это – быть Шурфом Лонли-Локли во сне?
Последний вариант показался мне наиболее соблазнительным, поскольку сулил скорый ответ на один из самых интересных вопросов бытия. Поэтому я повернул обратно, к Мохнатому Дому.
На первом этаже было пусто и темно; в некоторых окнах наверху все еще горел свет. Вероятно, прекрасным экс-царицам народа Хенха, с которыми я по-прежнему делил эту резиденцию, не спалось, но я не счел себя вправе навязывать им свое общество.
Сэр Шурф, ясное дело, давным-давно куда-то умотал. Я хотел было послать ему зов, но вовремя передумал. Зная себя, решил не дергать его сейчас понапрасну, не докучать излишней опекой. Пусть уж сам выходит на связь, когда сочтет нужным.
Поэтому я прямиком направился в одну из спален для гостей – мне показалось, что в данных обстоятельствах это правильный выбор. Собственно, я никогда не ощущал себя хозяином в этом доме, а нынче даже собственное тело представлялось мне временным, ненадежным пристанищем. Поэтому комната для гостей – самое то.
