– Угости табачком, добрый человек, – уныло зачастил один из самых богатых граждан Соединенного Королевства. – Поделись с бедняком! – и лукаво мне подмигнул. Дескать, не серчай, что кривляюсь, просто надо всегда быть в форме.
Да я, в общем, так и понял.
Тем не менее табака он взял гораздо больше, чем требовалось, набил трубку, остатки, кто бы сомневался, припрятал на потом, закурил, выпустил из ноздрей облако дыма и наконец заговорил:
– Вот и я был уверен, что беспризорников в Ехо не осталось. Да и с чего бы, времена-то нынче мирные, спокойные… И вдруг мои люди говорят, что под Собачьим мостом на ночь глядя собирается какая-то малышня. Я сходил, поглядел. Да, действительно, дети, четырнадцать штук – считать-то я, сам понимаешь, не ленив. Совсем маленькие – так, навскидку, больше двадцати никому не дашь. С виду сытые, ухоженные, все более-менее прилично одеты – домашние, словом, ребятишки. А время меж тем к полуночи, им не то что дома быть, а уже второй сон смотреть полагается. Но нет, собрались под мостом и расходиться не собираются, причем не играют, не бегают, не шумят, но и спать не укладываются, а просто сидят и молчат.
– Всегда молчат?
– При мне, во всяком случае, молчали. Я же не просто поглядел и ушел – сердце-то у меня на месте. Вышел к ним, стал тормошить, расспрашивать: откуда взялись, что здесь делают, не обидел ли кто, не напугал ли? – не отвечают. Я предложил помощь – дескать, если заблудились, только адрес скажите, куда вас доставить – молчат, глядят исподлобья, и знаешь, нехорошо так глядят, как пленные энго, которым уже три дня ни жрать, ни спариваться не давали… Ты же в Уандуке бывал, верно? И по невольничьим рынкам на границе с пустыней прохаживался? Видел там энго?
– Я их не только на невольничьем рынке видел, – мрачно сказал я, припоминая неожиданную встречу с двумя дюжинами голодных дикарей-людоедов посреди Красной Пустыни Хмиро, куда мы с моими кумонскими приятелями сдуру отправились на пикник. Счастье, что я даже на таком расстоянии от Сердца Мира не совсем беспомощен, а то совсем веселая вышла бы вечеринка.
– Ну вот, тогда ты поймешь, почему мне стало не по себе. Откуда у городской ребятни такие пустые, голодные глаза, хотел бы я знать?! Вообще-то могу понять родителей, которые их не ищут. Чем с такими детишками под одной крышей жить, лучше уж пару-тройку призраков завести вроде твоего… Словом, я плюнул на все и ушел. Думал, ну их к Темным Магистрам, в конце концов, меня не касается, но уже который день из головы не идут эти детишки.
– Значит, Собачий мост? – спросил я. – По крайней мере, понятно, почему в городе об этом ничего не знают, им же с начала эпохи Кодекса никто не пользуется, благо тогда Бирюзовый совсем рядом построили, широкий и с фонарями… Спасибо тебе, Коба. Съезжу туда, погляжу.
– Особого смысла не вижу. Их там уже на следующий день не было, – пожал плечами Коба. – Больше ни я, ни мои люди их там не встречали. И хвала Магистрам.
– Вообще-то сразу мог бы мне зов прислать, – вздохнул я. – Сколько дней назад ты их видел?
Коба нахмурился, производя в уме подсчеты.
– Восемь, – наконец сказал он. – Но мои люди приметили их двумя днями раньше. Я, знаешь, как-то не подумал сперва, что тебе будет интересно. Ты же у нас теперь важная персона, и дела у тебя важные.
И он туда же. Нынче мои знакомые как сговорились, твердят одно и то же. Приятно, конечно, когда к тебе относятся с таким почтением и не решаются приставать с пустяками, но хотел бы я знать, с какой стати они все решили, будто сами могут безошибочно отличить важные дела от неважных? Куда как проще было бы положиться в этом вопросе на меня.
– Ладно, – вздохнул я. – Сделанного не исправишь, хорошо хоть сейчас рассказал. Спасибо, Коба. Попробую с этим разобраться.
– Если будет нужна моя помощь, ты дай знать, – сказал он, поднимаясь. – Ну, мало ли.
– Погоди, – попросил я. – Сперва скажи мне вот что. У вас там в те дни никто, часом, не умер?
Коба совсем не удивился вопросу. Однако его ответ обманул мои ожидания.
– Нет, из моих людей никто не умер. Скорее уж наоборот.
– Воскрес, что ли? – ухмыльнулся я.
– Что-то в таком роде. Но это тебе вряд ли интересно.
– Все равно расскажи. Как-нибудь не помру от скуки.
– Не помрешь, потому что не успеешь. История уж больно короткая. Всего-то и дел, что наша пьянчужка Митти Дол вдруг ни с того ни с сего взялась за ум, несколько дней к выпивке не прикасалась, сказала – все, хватит, свое горе я уже залила. Дальше – больше. Вымыла голову, выклянчила у кого-то приличную одежду и пошла с родней мириться. То есть не мириться даже, а просто показаться, что жива-здорова, те, как я понимаю, уже давно ее искать перестали. В общем, ушла и не вернулась. Я людей посылал разнюхать, что и как, все-таки Митти нам не чужая, плакать по ней я, конечно, не стал бы, а вот порадоваться всегда готов. И что ты думаешь, меня таки обрадовали, сказали, расцвела – не узнать, живет пока у сестры, потому что ее дом родственники сдали жильцам, чтобы не пустовал… Тебе уже скучно, вижу. Но я с самого начала предупредил, история не по твоей части.
– Не по моей, – согласился я. – Митти Дол, значит. Не припоминаю, чтобы такую искали, надо же.
– Правильно, не припоминаешь. Потому что дело было почти дюжину лет назад. И звали ее в ту пору Арая Крамм. Мало ли как она мне представилась, Митти так Митти, дело хозяйское, но я был бы не я, если бы не вызнал.
– А. Тогда помню, конечно. Печальная история.
– История как история. Очередная моряцкая вдова, таких много.
– Если бы только вдова. У нее муж был помощником капитана на «Красной рыбе», взял с собой обоих сыновей проветриться на каникулах, до Капутты и обратно. Корабль попал в шторм, все защитные талисманы оказались обыкновенными побрякушками, судовладелец, знаешь ли, решил сэкономить, так что и щепки на память от «Красной рыбы» не осталось. Леди Арая где-то около года не верила, ждала, надеялась на что-то, хотя какая уж тут надежда, если люди на Безмолвную речь так долго не отвечают. В конце концов она и сама это поняла. А в один прекрасный день вышла из дома и не вернулась. Родственники пытались с ней связаться, ничего не получилось – вроде чувствуется, что жива, но не отвечает, хотя защитных барьеров в жизни не умела воздвигать, даже не знала, что это такое. Теперь-то я понимаю, что имя ее защитному барьеру – Джубатыкская пьянь, вот тебе и вся магия… Ее сестры, конечно, кинулись в полицию, но те особо не искали. Считается, что взрослый человек имеет полное право исчезнуть, если ему так хочется… А пропажа, значит, все эти годы на тебя работала.
– «Работала» – громко сказано, – проворчал Коба. – Толку от нее было чуть. За обучение заплатила вперед, когда пришла, и на том спасибо. А то, пожалуй, до сих пор была бы должна. Ты не представляешь, Кофа, как я рад, что она вернулась домой. Я таких бестолковых попрошаек давно не видел.
– А в городе ходят слухи, что от тебя живым не выбраться, – ухмыльнулся я. – Дескать, если уж связался с Кобой – это на всю жизнь.
