– Сам знаешь, какова цена этим слухам, – он пожал плечами. – Пусть себе болтают. Как по мне, лишь бы плату за обучение отдавали, а потом пусть катятся на все четыре стороны, замена всегда найдется; да я, в случае чего, и в одиночку неплохо прокормлюсь. Только мало кому из моих бедолаг такое по плечу – взять, да и начать новую жизнь. От Митти я, знаешь, тоже не ожидал, хотя ей, в отличие от большинства, было куда возвращаться. Но мне всегда казалось, она пришла ко мне только потому, что с крыши головой вниз прыгнуть не решилась, вот и выбрала для себя медленную, нестрашную, в каком-то смысле даже приятную смерть – на свежем воздухе, в хорошей компании, по пьяному делу помрешь и не заметишь. И вдруг передумала. Молодец, что тут скажешь… Ладно, пойду я. А то мало того, что тебя от дел отрываю, так еще и сам время теряю зря. В начале вечера, знаешь, обычно очень неплохо подают. Как минимум, на одну корону я с тобой уже посидел.
Я понял намек, нашарил в кармане монету, протянул ему.
– Экий ты все-таки ненасытный, Коба.
– Это не я ненасытный, а работа моя такая, – строго сказал нищий. – Один раз проявишь небрежность, не воспользуешься моментом, не возьмешь свое – и все, удача отвернулась, бегай потом за ней.
Он взял мою корону, внимательно оглядел, проверил, не фальшивая ли, наконец спрятал в карман, поклонился с самым что ни на есть серьезным видом, промолвил степенно: «Спасибо тебе, добрый человек», – и был таков.
А я закутался поплотнее в лоохи и принялся снова набивать трубку. Мне требовалось побыть одному и как следует подумать. В прежние времена я бы отправился домой и заперся в библиотеке, а теперь по всему выходило, что уединиться мне больше негде – кроме как под мостом.
Одиночество подействовало на меня благотворно. Первым делом я решительно выкинул из головы историю Араи Крамм – довольно любопытная сама по себе, она не имела никакого отношения к делу. В смысле к заинтересовавшим меня детишкам. А вот что касается истории другой молодой леди, которая, хвала Магистрам, так и не стала вдовой, на сей счет у меня была одна версия. И она нуждалась в немедленной проверке.
Я послал зов Брине Клайвис. Первым делом спросил: «Ну как? Все живы?» Выслушал подробный рассказ о том, на каком именно боку сейчас спит ее ненаглядный муженек, насколько ровно он при этом дышит и пахнет совсем как прежде, а это верный признак выздоровления, к знахарю ходить не надо; впрочем, знахарь пока не появлялся, хотя обещал, что заедет вечером, а уже стемнело – и как теперь? Ждать его, послать зов или?..
«Значит так, – сказал я. – Вечер еще только начинается, поэтому о знахаре не беспокойся. Объявится, не сомневайся, тем более у вас его амобилер в заложниках остался. Абилат мальчик бережливый, хорошими вещами не разбрасывается. Лучше скажи мне вот что. Возле вашего дома в последнее время незнакомые дети не слонялись?»
«Погоди. А когда ты приехал, их, что ли, уже не было? – спросила Брина. – Потому что еще утром я их видела…»
«Угрюмые такие детишки, да? Не бегали, не шумели, сидели тихонько напротив дома, и все. Так?»
«Ну да, – согласилась Брина. Но поскольку всегда старалась быть предельно точной и объективной, поспешно добавила: – Понимаешь, Кофа, строго говоря, я не знаю, бегали они или нет, потому что специально за ними не следила. Но когда я выходила из дома – да, сидели смирно. Я думала, это потому, что я взрослая, а значит, в каком-то смысле враг. Могу прогнать, накричать или даже родителям пожаловаться, вот они и замирали в моем присутствии. Поэтому ты имей в виду, я в данном случае довольно ненадежный свидетель».
«Ничего, – сказал я. – Сойдет. Скажи лучше, когда они появились? Можешь вспомнить?»
«Давно, – сразу ответила она. – И тут же исправилась: – Ну, то есть это мне кажется, что давно, у меня в последнее время день за год. На самом-то деле дней восемь назад, по крайней мере, Хийика тогда еще был здоров, это точно. Я почему помню: когда они появились, дома все было в порядке и я, соответственно, могла интересоваться чем-то кроме своих дел. Спрашивала у соседей, чьи это детишки возле моего дома болтаются, но никто не знал. Странно вообще-то, потому что в нашем квартале, как в деревне, все друг друга хоть в лицо, а знают. Значит, дети пришли с какой-то другой улицы. Я сперва удивилась, что их так далеко отпускают гулять, а потом вспомнила свое детство и поняла: никто их никуда не отпускает, конечно. Сами убегают, тайком. Родителям врут что-нибудь – и вперед, к неведомым землям. В смысле, по чужим кварталам шляться. А что ж, самое настоящее приключение».
Она еще долго могла бы разглагольствовать, тема-то благодатная, но я услышал достаточно.
«Если ты опять их увидишь возле своего дома или в любом другом месте, даже не обязательно именно эту компанию, любых детей, которые тихо сидят на одном месте и молчат, немедленно дай мне знать, – сказал я. – Это может быть очень важно».
«Хочешь сказать, это какие-нибудь беглые мятежные Магистры?» – переполошилась Брина.
«Я пока еще ничего не хочу сказать. Но ход твоих мыслей мне нравится. Можешь считать их беглыми Магистрами, пока я буду разбираться, кто они такие на самом деле. Главное – будь начеку. Кстати, у тебя есть слуги?»
«Нет. Мы сами справляемся».
«Жаль. Значит, установить дежурство не получится. Тогда сама заведи привычку хотя бы раз в два часа выглядывать из дома. Если эти детишки вернутся… Понимаешь, вполне может оказаться, что для твоего мужа это вопрос жизни и смерти. Или для тебя. Или для кого-нибудь из соседей. А может оказаться, что я зря тебя дергаю. Не знаю пока. Но в таком деле лучше перестраховаться».
«Еще бы. Конечно, я буду выглядывать, – пообещала Брина. – Я, как выяснилось, по-прежнему вполне способна проспать всего два часа, маленькими порциями и потом весь день прекрасно себя чувствовать».
Я мог не сомневаться, теперь она будет выскакивать на улицу каждые несколько минут. Причем скорее всего впустую. Ничего, лучше так, чем наоборот.
Распрощавшись с Бриной, я еще раз попытался связаться с Джуффином – опять безрезультатно. Выругался, но облегчения не почувствовал. В кои-то веки он нужен мне позарез – и нате вам. Но делать было нечего, вернуть своего начальника с Темной Стороны или где там его носит, я не мог, отправиться за ним – тем более. Это, собственно, хуже всего, само-то по себе отсутствие Джуффина не такая уж катастрофа.
Я снова набил трубку и задумался. По правде сказать, мне очень не нравилось, что моя догадка подтвердилась. Я бы дорого дал, чтобы услышать от Брины, что никаких детишек возле ее дома отродясь никто не видел. После этого можно было бы с легким сердцем обозвать себя паникером и заняться наконец чем-нибудь более интересным. А теперь не выйдет.
Для начала я отправил зов Кали Мурайе. Эта бестолковая с виду, улыбчивая толстуха, недорогая целительница, в чьих карманах вечно дребезжат склянки с якобы чудодейственной изамонской мазью от простуды, с давних пор была одним из лучших моих агентов. Строго говоря, она и в знахарки-то подалась только потому, что эта профессия позволяет беспрепятственно проникать в чужие дома, чуть ли не круглосуточно отираться на Сумеречном рынке, заговаривать на улице с незнакомыми людьми и откровенно совать свой нос в чужие дела – симпатичной и безобидной ведьме все сойдет с рук.
