– Не переживайте, – улыбнулась Надежда. – Я человек посторонний, никого в этой истории не знаю, уеду скоро.
Она немного покривила душой. С отцом убитой девушки Кати она была знакома. И даже с его спаниелем.
Спала Надежда в этот раз крепко, однако сны снились какие-то бестолковые и неприятные.
То привиделся бывший ее начальник отдела отчего-то в костюме Деда Мороза, хотя Надежда Николаевна во сне совершенно точно знала, что на дворе лето.
То приснились коты. Один был рыжий, похож на Бейсика, и когда Надежда протянула руку, чтобы его погладить, чего наяву никогда бы не сделала, кот зашипел ужасно и бросился на нее. Морда была такая страшная, что Надежда проснулась с колотящимся сердцем.
Галка, выслушав про сон, авторитетно сообщила, что коты снятся к врагам, а если еще и бросился кот, тогда совсем плохо. Кто-то Надежде сильно желает зла.
– В общем, жди, Надя, неприятностей, – резюмировала она.
– Вот уж обрадовала! – вздохнула Надежда. – А то у меня до этого все шоколадно было! Застряла теперь здесь непонятно на какое время, а семья там одна. Я им наготовила еды на три дня, а что потом? Саша много работает, и когда он возвращается домой…
Вдруг в дверь номера кто-то постучал.
Галина испуганно прикрыла лицо краем шали и приглушенным голосом осведомилась:
– Кто там? Я же просила не беспокоить!
– Это я, Нина! – Дверь приоткрылась, в комнату заглянула дежурная. Глаза ее подозрительно блестели.
– Галина Ильинична, – проговорила она, найдя взглядом Галю. – Звонил Семен Иванович, велел вам прийти…
– Семен Иванович? – недовольно переспросила Галина. – Кто такой Семен Иванович?
– Так это же майор из полиции, который к вам сюда вчера приходил! – с почтением проговорила Нина. – Велел, значит, вам с подругой прийти к нему на дачу…
– На какую еще дачу? – возмутилась Галина. – С какой стати мы должны идти на его дачу?
– Да не на его дачу, – поправила ее Нина. – На дачу показаний в отделение полиции. Это здесь рядом, на Парковой улице, желтый дом сразу за магазином…
– Об этом не может быть и речи! – воскликнула Галина, плотнее запахивая платок. – Я вообще не могу при дневном свете выходить из номера! Нет, нет и нет!
– Ну, я уж не знаю, – проворчала Нина. – Только Семен Иванович велел к нему прийти. Я вам сказала, а уж дальше – ваше дело, сами с ним разбирайтесь, а я-то при чем! – И она покинула номер, демонстративно хлопнув дверью.
На какое-то время в комнате наступила настороженная предгрозовая тишина.
– Никуда не пойдем! – сказала Галка после продолжительного молчания. – Тоже еще выдумали – с утра пораньше вызывать! Что мы им – собачки дрессированные? У меня вообще справка!
– Нет у тебя пока никакой справки, – заметила Надежда Николаевна. – Этот твой доктор, конечно, обещал, а вдруг его справка будет недействительна? Может, они поверят, только если ты в лежку лежать будешь. Все же полиция, нельзя так отмахиваться… У тебя могут быть неприятности… то есть у нас…
– Нет, нет и нет! – повторила Галина и отбросила платок, открыв лицо, покрытое синяками и кровоподтеками. – Ты хочешь, чтобы я в таком виде вышла на улицу? Чтобы я в таком виде появилась в полиции? Лучше смерть!
Надежда молчала. Вид у Галки был ужасный.
– А может быть, ты сходишь туда одна? – едва слышно добавила Галина. – Ведь этот майор вызвал нас с тобой… Может быть, ты дашь показания за нас обеих?
– Ладно, что с тобой поделаешь… – вздохнула Надежда и стала одеваться, – обрисую там ситуацию, постараюсь их убедить, а ты звони своему доктору, пускай подсуетится там… Опять я без завтрака остаюсь, ну да уж привыкла…
Внизу она уточнила у Нины, где находится отделение полиции, и через двадцать минут подошла к невзрачному двухэтажному домику неподалеку от парка.
Дежурная, скуластая краснощекая девушка в полицейской форме с погонами прапорщика, спросив ее фамилию, направила Надежду Николаевну в кабинет на втором этаже.
Коридор второго этажа был длинный и унылый, стены выкрашены масляной краской неопределенно-депрессивного цвета, вызывающего глухую тоску и зубную боль, под потолком горели люминесцентные лампы, придавая всем присутствующим вид свежих покойников. Все это вместе должно было привести посетителей в подавленное и мрачное настроение, очевидно, способствующее чистосердечному признанию во всех мыслимых преступлениях и явке с повинной.
В этом коридоре перед нужным Надежде кабинетом скучал унылый тип с кошачьими усами и торчащим вперед золотым зубом.
– Вы к Семену Ивановичу? – спросила его Надежда Николаевна. – Я, значит, за вами.
– Заходите! – отмахнулся тот. – У меня дело долгое, я не тороплюсь. Мне торопиться некуда…
Надежда пожала плечами и вошла в кабинет.
В кабинете стояли два стола – один напротив двери, другой справа от входа. За правым столом сидел хлипкий довольно мужичок лет сорока с остренькой мордочкой и маленькими темными глазами. Он оценивающе взглянул на Надежду и повел носом. Над ним на стене висел портрет господина в старинном мундире и напудренном парике. Портрет этот показался Надежде смутно знакомым, и она подумала, что это поэт Державин. Не совсем обычный портрет в отделении полиции.
За вторым столом, напротив двери, сидел тот самый майор, который приходил в пансионат после убийства Костоломова. Перед ним на столе лежала открытая папка.
– Гражданка Лебедева? – проговорил майор, не поздоровавшись, и пристально взглянув на Надежду. – А где же подруга ваша?
– Она не смогла прийти, – ответила Надежда как могла твердо, тоже решив не утруждать себя приветствием.
– Что значит – не смогла? – Майор удивленно поднял брови. – Я вас не в гости пригласил, не на чашку чая… не на пироги, значит, с капустой! Это, значит, официальный вызов!
– Но вы же не вызвали ее повесткой! – возразила Надежда. – А в таком случае…
– Вот, значит, как! – строго проговорил майор. – Значит, грамотные очень?
Он захлопнул папку и посуровел.
– Семен Иванович, – подал голос остроносый полицейский. – Может быть, у женщины уважительная причина…
– Вот именно! – Надежда обрадовалась неожиданной поддержке.
Она подумала, что эти двое играют в широко известную игру «добрый и злой полицейский». Вообще все происходившее Надежде сильно не нравилось, поэтому она решила держаться потверже и говорить поменьше, а то как бы ее слова противный майор не повернул против нее же.
– Галина только что перенесла операцию и не может выходить на улицу… по крайней мере, днем. У нее справка будет от доктора…
– Допустим! – Майор опустил глаза и снова открыл свою папку. – Тем более что у меня разговор вообще-то к вам.
