– Вот спасибо! – снова возмутилась Надежда Николаевна. – У меня дома семья без присмотра оставлена… Муж и кот, а я здесь должна сидеть безвылазно и неизвестно чего дожидаться!
– Меня ваш кот не интересует! – рявкнул майор. – У меня убийство нераскрытое, а вы здесь со своим котом!
Он в сердцах швырнул ручку на стол, она подскочила и упала на пол. Майор проследил за ней тоскливым взглядом, хотел что-то сказать, но Надежда отвлекла его. Приподнимаясь со стула, она раздраженно осведомилась:
– Вы все сказали? Я могу быть свободна?
– Нет еще, – неприязненно процедил майор. – Посидите в коридоре. Скоро подойдет наш специалист, чтобы взять у вас папиллярные узоры.
– Что? – удивленно переспросила Надежда.
– Отпечатки пальцев!
– Так бы и говорили, – проворчала Надежда, поднявшись и направляясь к двери. – Нечего выпендриваться!
– Скажите Мормышкину, чтобы зашел! – проговорил ей в спину сосед майора по кабинету.
Подходя к двери, Надежда увидела на полу ручку майора и мстительно пнула ее ногой. Ручка отлетела в самый дверной проем. Майор этого, кажется, не заметил.
– Вас просят зайти, – сказала Надежда золотозубому типу, который ожидал под дверью. Тот вздохнул, распушил кошачьи усы и вошел в кабинет. При этом дверь закрылась не до конца – ей помешала ручка майора, попавшая в зазор.
Надежда Николаевна уселась на стул перед самой дверью и приготовилась к долгому, томительному ожиданию. Что оно будет долгим и томительным, она ничуть не сомневалась.
В пустом коридоре стояла тоскливая тишина, нарушаемая только ровным гудением люминесцентных ламп. Из-за неплотно закрытой двери до нее отчетливо доносились голоса.
– Здравствуйте, гражданин Мормышкин! – проговорил сосед майора, любитель Державина. – Так как, вы подумали над своими показаниями? Вы над ними хорошенько подумали?
– А чего мне думать? – отозвался Мормышкин, слегка шепелявя. – Я в первый раз все как есть вам сказал. Он, Толя, значит…
– Вы имеете в виду потерпевшего? – уточнил полицейский.
– Его, а кого же еще. Он, значит, по встречке ехал и влетел нам прямо в лоб.
– И что же было дальше?
– А что было? А ничего не было! Мы, понятное дело, остановились, поглядели, видим – Толя помирает. Вызвали по мобиле ментов, извиняюсь, полицию. Только он, Толя, значит, помер еще до того, как они приехали. А мы тут, начальник, совсем ни при чем, потому как он по встречке ехал.
– Зря вы, Мормышкин, нас за дураков держите! – перебил его полицейский. – Мы здесь далеко не дураки. И у нас есть основания сомневаться в ваших показаниях.
– Какие еще основания? – забормотал Мормышкин. – Не знаю я никаких оснований!
– Очень серьезные основания! – Полицейский откашлялся и продолжил, понизив голос: – Когда вы подошли к потерпевшему, как он лежал – на груди или на спине?
Мормышкин на секунду задумался, припоминая, и наконец уверенно сообщил:
– Не на груди и не на спине, а на животе.
– Вот как? – оживился полицейский. – А когда на место аварии прибыл наряд дорожно-патрульной службы, потерпевший лежал на спине. Так и в протоколе указано.
– Само собой, – подтвердил Мормышкин. – Мы же его перевернули, чтобы проверить – живой он или уже того… Может, думаем, еще оклемается… может, ему помощь нужна…
– Ну и как?
– Еще живой был.
– И что, вы оказали ему помощь?
– Да нет, не успели. Только было собрались – тут он как раз взял и помер…
– А потерпевший ничего не сказал перед смертью? – неожиданно вступил в разговор тот въедливый майор, который только что допрашивал Надежду Николаевну.
– Что? – замялся Мормышкин. – Кто? Толик-то? А как же! Конечно, сказал…
– А что он сказал? – оживился майор.
– Помираю, сказал, помогите, мужики…
– И больше ничего?
– Больше ничего.
– Не будем отклоняться! – произнес любитель Державина. – Значит, когда вы подошли к потерпевшему, он лежал на животе?
– Ну да, – подтвердил Мормышкин, не понимая, к чему клонит полицейский.
– И это значит, что после столкновения он упал на дорогу лицом?
– Выходит, так…
– И столкновение его мотоцикла с вашей машиной было лобовое?
– Ну да…
– Но в таком случае травмы, которые привели к смерти потерпевшего, должны быть спереди.
– Наверное, так… – согласился Мормышкин.
– Вот видите, Мормышкин, вы сами все понимаете! – торжествующим голосом заключил полицейский.
– Чего я понимаю, – забеспокоился Мормышкин, – ничего я не понимаю! К чему это вы клоните? Я же говорю, он по встречке ехал, так что мы не виноватые…
– Вы дурачка-то не валяйте! – оборвал его полицейский. – По данным судебно-медицинской экспертизы, смерть гражданина Сыроежкина наступила от множественных травм, самая серьезная из которых – повреждение затылочной части головы в результате удара тупым тяжелым предметом. Так вот скажите мне, Мормышкин, – откуда у него травма затылка, если он упал на дорогу лицом вперед?
– А я откуда знаю? – пробормотал Мормышкин. – Мало ли, об какой камень он ударился!..
– При таком падении удариться он мог только лицом или лбом, – наставительно проговорил милиционер. – В крайнем случае, виском. Но никак не затылком!
– Что ты мне шьешь, начальник? – заголосил Мормышкин. – Я тут ни в чем не виноватый…
– Это мы еще проверим! – грозно оборвал его полицейский. – По моему личному мнению, вы с приятелем поспособствовали смерти гражданина Сыроежкина!
– Чего?!
– А вот чего! – передразнил его полицейский. – По моему личному особому мнению, кто-то из вас ударил Сыроежкина камнем по голове, отчего тот и скончался!
– Каким камнем?! – заверещал Мормышкин.
– А вот уж это я не знаю, каким! Это уж вам виднее!
– Да там и не было никаких камней! Там, это, травка да гравий, а больше ничего!
– Не знаю, не знаю, Мормышкин. Может, не камнем, может, другим каким-нибудь тяжелым предметом.
– Да за каким чертом нам это надо?
– А вот это я пока еще не знаю! – вздохнул полицейский. – Но не сомневайтесь, Мормышкин, узнаю! А когда узнаю, вы у меня не отвертитесь!
– Не виноватый я! – заверещал Мормышкин. – Да, есть у меня судимость, так что, теперь мне все будете шить, что в городе случится? Это же вообще не жизнь, а не знаю что!
– Никто вам, Мормышкин, ничего не шьет! – наставительно проговорил полицейский. – Здесь вам не швейное ателье и не мастерская по ремонту одежды, здесь вам отделение полиции! И можете пока быть свободны, но никуда из города не уезжайте!
