Но на этом Дмитрий не останавливался. Сменные трубки копейного древка дополнялись довольно тяжелыми дубовыми рукоятками-противовесами. Их вытачивали на простеньком токарном станке с приводом от ноги. Посадочное гнездо для древка, плавный конус гарды, непосредственная рукоятка, упор для крюка и «кормовой» балансир. Совокупно все это давало очень длинное копье с несколько большим весом, чем у обычной четырехметровой «палки», практикуемой в те годы. Только вот управлять им было намного проще и легче за счет правильного баланса.
Не менее важным фактором был упор для крюка. Вроде бы – мелочь, однако он позволял, при наличии ясельного седла, фактически, соединить в единую систему лошадь, всадника и копье. То есть, добиться максимально сильного и жесткого удара по противнику, сконцентрировав на кончике копья значительную часть энергии разогнавшейся лошади. Из-за чего, при прочих равных, сила удара была настолько большой, что если всадник не сидел в ясельном седле, его гарантированно «сдувало» с лошади. Даже при попадании копьем в щит. Этакий удар наковальней наотмашь.
И расчет Великого князя полностью оправдался. Воспользовавшись большей длиной копья, кирасиры повыбивали из седел своих противников практически без каких-либо затруднений. За исключением небольшого количества криворуких неудачников. Потому как промахнуться по силуэту – задача невеликой сложности. Те же венецианцы, куда более искушенные в таранном ударе, отработали чисто. Но не будем слишком суровы к промахнувшимся кирасирам, ведь таранный удар был всего лишь одним из элементов, которому эти вчерашние дружинники обучались. Не профильная вещь, так сказать.
Существует мнение, что от таранного копейного удара всаднику довольно легко увернуться. Но это вздор. Потому как там «довольно широкие углы наведения». На метр правее или левее – не принципиально. Особенно при длинном копье. По сути, способов защиты от такого удара ровно два: или принять его на крепкий щит, сидя в нормальном седле, или удрать, не вступая в бой. Ибо нет ничего страшнее и сокрушительнее грамотного таранного копейного удара тяжелой кавалерии в правильной сбруе да снаряжении. Да даже линейная кавалерия в правильной сбруе страшна своими копьями. Что для сомкнутых пехотных порядков, что для кавалерии противника.
В общем, резюмируя, с всадниками у Дмитрия все получилось очень хорошо. Просто замечательно. Осталось только дать им нормальные латы и действительно тяжелых коней. А вот с пехотой пошли шероховатости натуральными валунами сразу, как дошло до ближнего боя.
Главная сложность московских «пешцев» – их прошлое. Вчерашние крестьяне были слишком мелкими из-за хронического недоедания. Да, Великий князь не жалел на своих лучников и пикинеров ни каши, ни сала, ни мяса. Ну и гонял их по классической советской программе молодого бойца. Однако скелет, сформировавшийся в условиях постоянного дефицита еды, накладывал массу ограничений
[45]. Вот и выходило, что более крупные и сильные дружинники, даже раненые, «давали прикурить» пикинерам в ближнем бою. На это еще накладывалось то, что свою пехоту Великий князь просто не успел нормально подготовить к контактной свалке. Так что, да, дружинников смяли. Но перед смертью те навешали московской пехоте ТАКИХ люлей, что почти половина пикинеров вышла из строя. Причем большей частью безвозвратно. Даже латинский доспех не сильно помог. Не латы, как-никак.
Однако пехота не только не расстроилась, но и напротив – радовалась. Ведь еще несколько лет назад все эти люди боялись даже глаз поднять на дружинников. А сейчас они их смяли. СМЯЛИ! Это настолько подняло их боевой дух и веру в себя, что и не пересказать. А уж Дмитрия так и вообще – они готовы были на руках носить.
Тяжело вздохнув и потерев виски, Великий князь вернулся в терем. Предстояло еще много работы. Конфискации прошли довольно быстро и слаженно, да и с обращением в рабство семей своих политических противников не возникло никаких сложностей. Его победа слишком деморализовала аристократию Суздаля, чтобы они могли оказывать внятное сопротивление.
Но вот он уйдет и что дальше?
Политический расклад складывался такой, что Суздалю просто не оставалось никаких вариантов, кроме как пойти под руку Великого князя. Однако их требовалось настроить и замотивировать на это дело. Чтобы позже, при первом же подходящем варианте, они не убежали. Как? Нужно было подумать. Ведь одно дело провозгласить себя Великим князем Московским, Владимирским и Суздальским. А другое дело – стать им на деле.
Митрополит же только улыбался в усы, смотря на то, как ломает голову Дима. Он не забыл довольно грубого обращения с ним и не пытался прийти на помощь. В конце концов, ничего страшного и необратимого не происходило. Московское княжество, на которое он опирался своей кафедрой, крепло буквально на глазах. И ему доставляло определенное удовольствие от созерцания этого «творческого поиска». Не говоря уже о том, что он и сам рецепта не знал. Дело-то новое и совершенно незнакомое.
Глава 6
1362.07.01, Суздаль
Вчера Великий князь Московский, Владимирский и Суздальский ввел на территории города Суздаля новую систему права. Ее он так и назвал – Суздальским правом. Этакий аналог Магденбургского права
[46], только на свой лад. Не вышел у него образчик классического феодального городского закона – мыслил-то иначе.
Общая логика сводилась к тому, что верховная власть в городе устанавливается за князем Москвы. Но, так как правитель постоянно находиться в городе не мог, вводилась система наместничества. Выборного наместничества. Посадника, городской совет и судей жители города выбирали сами. А уж те, в свою очередь, назначали прочих должностных лиц согласно своему усмотрению.
Важным моментом являлось то, что система избрания оказалась не вечевой, а опиралась на выборщиков. Их, в свою очередь, избирали от каждой сотни взрослых горожан, вне зависимости от пола и сословия. Почему? Все просто – чтобы избежать беспорядков.
