– А если кто не захочет?
– Им придется либо бросить все и бежать, либо умереть. Я уважаю право выбора.
– Ха! – хохотнул шурин.
– Но даже те, кто пойдет ко мне в дворяне, не получит никаких земель в кормление. Только государево содержание за службу. Конечно, если они захотят купить себе поместье и передавать его по наследству – я не против такого дела. Но сам я никаких земель давать в лены и бенефиции не стану.
– Купят? – переспросила Франческа.
– Ты правильно поняла мой намек. Я могу позволить твоему младшему сыну купить земли в моем государстве в свою собственность. А потом принять его к себе, возведя в дворяне.
– И много ты хочешь за землю? – спросил Энрико.
– Все зависит от того, какую именно землю вы хотите купить. После прошлогодней кампании мои личные владения изрядно расширились. Ведь я забрал себе все конфискованные владения бояр, выступивших против меня. Есть из чего выбрать.
– Мне кажется, ты сам усложняешь свое положение, – после небольшой паузы произнесла Франческа. – Да, бояре, как и иная родовая знать, действуют только в своих интересах. Но как без нее обойтись? За ними воины, деньги, влияние.
– В моем государстве сложились уникальные обстоятельства, когда у них нет ни воинов, ни денег, ни влияния. Я даже войско набрал из простолюдинов да обедневших дружинников. Никто из них не испытывает теплых чувств и благожелательного трепета к боярам. Дружинники, что у меня собрались, бежали от беспросветной доли у соседей, где князья да бояре отбирали себе большую часть добычи. Их же даже в нормальный доспех не думали облачать, совершенно не ценя и не уважая. А простолюдины… думаю, здесь не нужно пояснений.
– И как ты будешь все это делать?
– О! Я задумал очень интересную вещь. Милая, – обратился он к Анне, – ты не могла бы мне помочь?
– Конечно, – кивнула Государыня и неспешно удалилась в покои, благо, что в тесном семейном кругу они засели кофе гонять совсем недалеко.
Спустя минут пять Анна Андреевна вернулась, сопровождаемая личной служанкой, которая несла увесистую папку.
– Итак, – произнес Дмитрий, после того, как служанка покинула комнату, – перед вами Имперская Конституция
[83].
– Имперская? – ахнули итальянцы.
– А чего мелочиться? – невозмутимо пожал плечами Дмитрий. – У меня большие амбиции.
– Это видно, – как-то нервно усмехнулась Франческа.
– «Империя превыше всего!» – тем временем прочитал Дмитрий самую первую статью своей Конституции. Сделал театральную паузу и продолжил: – А потому любое действие или бездействие подданных, идущие во вред Империи, должно пресекаться нещадно, невзирая на кровь и заслуги…. – продолжил он чтение. И продолжал его следующие два часа. Все двести сорок три статьи, насчитывающие почти тысячу пунктов. Кое-где останавливаясь для пояснений и отвечая на вопросы.
И чем больше Дмитрий читал, тем больше выпадали в осадок его родственники. Исключая Анну, конечно, вместе с которой текст им и писался. Государь привносил в работу системность и общее понимание вопроса, супруга же его старалась помочь с подводными камнями, придавая Конституции непередаваемый шарм и колорит Высокого Средневековья.
– Я не знаю, что и сказать… – покачала головой теща, явно находясь под сильным впечатлением.
– Не стоит делать поспешные оценки. Я уверен, потребуется время, чтобы осмыслить услышанное.
– Да, да, конечно. Но…
– Ты хочешь, чтобы тебе скопировали текст?
– И если можно, в переводе на латынь. Дома Дандоло и Морозини верны Императору Священной Римской Империи. Мне кажется, ему понравится такой подарок
[84]. – Женщина, безусловно, лукавила, потому что Венеция традиционно поддерживалась оппозиционных к Империи настроений. Что Дмитрий прекрасно знал. То есть, текст ей был нужен для чего-то иного.
– Не думаю, – покачал головой Дмитрий. – Я не уверен в том, что Карл готов к таким масштабным преобразованиям. Даже если захочет, потому как у него, в отличие от меня, в державе очень много влиятельных представителей родовой знати. И в их руках сосредоточены почти все армии и деньги. Хотя – дело ваше. Я охотно удовлетворю вашу просьбу, если Анна мне поможет в этом деле.
– С удовольствием, – улыбнулась супруга, поняв, что ей предстоит своей рукой не только переписать, но и перевести на латинский язык всю эту пачку тонких пергаментов.
– А ты сам не боишься вводить такие законы? – прищурившись, поинтересовался Энрико. – Ведь все бояре встанут против тебя, став последовательными твоими врагами. В их глазах твоя держава станет рассадником опасных мыслей, грозящих им самыми серьезными проблемами.
– Другого выхода у меня нет. Потому что если я сейчас поддержу и стану развивать в своих землях старую систему, то моим детям или правнукам придется что-то с этим делать. Им придется ее ломать. А у них столь благоприятной ситуации может и не сложиться. Да и, скорее всего, точно не будет. Ведь им придется опираться на бояр для правления державой. Довольно наивно предполагать, что знать пойдет на уничтожение самой себя. Так что мои потомки окажутся в ловушке, из которой очень непросто выбраться. Если вообще возможно без потери трона.
– Хм… ты слишком далеко заглядываешь, – фыркнул Энрико. – Или ты не в курсе, что Ольгерд сильно обеспокоен твоим усилением? Разгром Тверской дружины его встревожил. Он даже отказался от своих походов на юг для укрепления вновь завоеванных при Синих водах
[85] владений.
– Я знаю, что он готовится к войне со мной.
– И ты все одно идешь на столь опасный шаг?
– Конечно, – кивнул Дмитрий. – Мало того, я уверен, что введение Имперской Конституции на моих землях спровоцирует Ольгерда выступить против меня. Так или иначе. Но тогда, когда я буду готов и когда мне это будет удобно.
– Ты так уверен в своих силах? – удивленно спросила теща. – Про Ольгерда говорят, что он очень грозный противник, от которого стонут и Тевтонский орден, и Польское королевство.
