Я попрощался, поднялся из-за стола, но оператор так обалдел,
что еще с полминуты показывал, как я отодвигаю стул, выхожу, наконец на него
зашикали так яростно, что он вздрогнул и поспешно перевел раструб своей
гранатометной трубы объектива на дикторшу. Она с натужной улыбкой, бледная,
объявляла следующий номер их цирка, заикалась и трепетала голосом, я же прошел
мимо шарахающихся бородачей с животиками, несмотря на молодость. В дверях такой
же бледный Павлов, встревоженный Карашахин, испуганный Сидорюк.
– Записали? – спросил я. – Дома посмотрю. Мне
кажется, кое-какие детали упустил. А кое-что можно было подчеркнуть, усилить…
Павлов замахал руками:
– Усилить? Еще? Да вы и так… как будто сорвали с нашего
государства…
– Маску?
– Какую маску, – окрысился Павлов. –
Культуру! Мы должны будем опуститься до уровня террористов?
– Только в отношениях с ними, – заверил я. –
С цивилизованными – цивилизованно, с дикарями – по-дикарьи, с волками –
по-волчьи. Господин Сидорюк… как вас по батюшке…
– Тарас Маздаевич, господин президент!
– Нормальное отчество, а почему он вас называл Мазеповичем?
– Прикалывался, – ответил Сидорюк и посмотрел мне
в глаза очень внимательно. – У него юмор такой… восточный.
– Понятно, – сказал я, – я так и понял, ведь
такого отчества не бывает. Вам такое вот задание: разработайте программу
передач и начинайте крутить по всем каналам о том, что нас ждет. Да-да, в том
случае, если все вот так пойдет дальше: вымирание нации, заселение наших
земель… подчеркиваю – наших!.. выходцами из южных территорий. Можно пережать
чуть, но не слишком. Попугайте, но не врите. Без всяких мямлостей покажите, что
Россию ждет в самом деле вырождение и уничтожение… Не киношное!
Павлов напомнил осторожно:
– Дмитрий Дмитриевич, надо бы и про поддержку закона о
молодых семьях…
– Закон сперва разработать надо, – огрызнулся
я. – Впрочем, можете сказать, что этот закон уже разрабатывается. Спешно,
в ударном темпе!
И. о. директора истово кивал, в глазах страх и готовность
сделать все, чтобы стать настоящим директором.
– Мы можем начать уже сегодня, – предложил он
поспешно.
– Что? – спросил я с подозрением.
– Кампанию, – сказал он с готовностью. –
Можем начать показывать одиноких старушек, к которым общество должно проявлять
милосердие. Выявить среди них тех, у которого было не больше одного ребенка, а
таких абсолютное большинство, и дать непрямую акцию разоблачения… В смысле, что
это те, кто в свое время не желал себя утруждать рождением больше чем одного
ребенка, все по танцулькам, по барам, по развлечениям, а теперь требуют заботы
от всего общества!
Павлов кивнул, сказал благожелательно:
– Верно мыслите, молодой человек. Забота о старших
должна лежать в первую очередь на детях. Но когда ребенок один, ему приходится
заботится об отце и матери, а также о двух дедах и двух бабушках. А это
непосильно для любого семейного бюджета, ведь и своих детей надо кормить,
поить, одевать и обувать! Если Дмитрий Дмитриевич не против…
Я смерил его взглядом, бывший зам даже вытянулся, вспомнив
службу в армии, ел меня глазами. Я сказал:
– Да-да, сейчас они одинокие и беспомощные старички, но
когда-то были молодыми и здоровыми, но о будущем не заботились, детей в
достаточном количестве не рожали. Но тут надо поправку…
– Какую? Все сделаем.
– Вы сами о ней сказали. Выявите именно тех, у кого
детей либо не было, либо не больше одного. А то напоретесь на мать-героиню, у
которой семеро детей погибли на фронте… А к пустоцветам – отношение самое
безжалостное! Когда общество богатое и сытое, может и пустоцветов прокормить от
щедрот, но нас сейчас за горло берет нищета. А молодым семьям в самом деле
нужна забота. В самом срочном порядке разработаем!
Он провожал меня до самого выхода, слушал очень внимательно
и тут же сыпал идеями, предложениями, мне он понравился, ощутилось, что ему
хочется не только стать генеральным директором, но и работать в том
направлении, куда я его развернул.
– Действуйте, – сказал я напоследок, пожал ему
руку и сел в машину. Крамар сперва было сел рядом с шофером, потом переговорил
по рации, ушел в головную машину, а на его место сел Павлов. Карашахин занял
место в салоне. Геннадий оглянулся, я кивнул, разрешая трогаться, и машина
тронулась по ночной площади, залитой ярким светом множества фонарей.
Рабочий день закончился давно даже у самих поздних пташек,
все успели загрузиться продуктами у магазинов, сейчас дома смотрят по
телевизорам дебильные шоу, еще не зная, что это последние передачи, так что
дороги без пробок, полупустые, не приходится перекрывать, чтобы я ехал без
остановок, достаточно и пары машин впереди с мигалками.
Карашахин сидел напротив, в глазах блестели огоньки, на
обычно бесстрастном лице менялись странные выражения.
– Что-то не так? – поинтересовался я.
– Представляю, – проговорил Карашахин, – как
взовьются США!
Я не стал спрашивать, при чем тут США, здесь наши личные
проблемы, США сейчас, как совсем недавно выразился наш мэр города, абсолютно
при всем… И в самом деле придется перед ними оправдываться!
Я стиснул зубы:
– Да, некоторое время оправдываться придется…
– Боюсь, что еще долго, – сказал Карашахин.
– США будут уничтожены! – сказал я. – Не
знаю, как именно, но уничтожены будут. Это несомненно.
– Тоже голос спинного мозга?
– Нет, голос свыше. Человечество – единый организм,
временами я его чувствую целиком… в минуты прозрения. Нет, в моменты прозрения!
И тогда понимаю, что оно развивается, растет, учится… Это еще ребенок, но и
ребенок хочет избавиться от безобразной опухоли на своем теле! Так что США
будут уничтожены. А как… могут подсказать специалисты. Если смогут.
Павлов же долго молчал, наконец спросил тихо, словно
разговаривал со своими мыслями:
– Может быть, не стоило так уж… круто? Я имею в виду, с
Асланханом?
Сидел рядом с шофером, а со мной говорил, выворачивая шею,
отчего лицо багровело, а под глазами вздувались мешки, похожие на подушки
безопасности.
Я подумал, буркнул:
– Может быть, может быть… Наверное, сорвался. Но только
– наверное. На самом же деле, думаю, мой спинной подсказал решение верное.
– Спинной мозг? У которого утолщение там, внизу?
– У него два утолщения, – уточнил я, – в
черепе и в заднице. Верхний мозг развился для решения сиюминутных задач, потому
он и там, вверху… но часть мозга, что выделена для важнейших стратегических
задач, как то: выживание, продление рода, захват ареала, доминирование – это в
защищенном бункере, армированном не только костями, как череп, но и… не только
костями…
