Громов уже собрался с духом, лицо непроницаемое, выпрямился,
плечи развернул, и взгляд заметно потвердел.
– Извините, – проговорил он прежним
голосом, – за приступ демократизма.
– Да-да, – сказал и Сигуранцев. – все мы
завирусены.
– И немного загексогенены, – добавил и Босенко.
Я кивнул, принимая как извинения, так и готовность к
действиям.
– Начните с отбора соответствующего, как говорят,
контингента. Нужны люди, остро ненавидящие инородцев и всяких там кавказцев.
Это не самые лучшие люди, но в данном случае нужны именно они. Разъясните, что
угроза исходит даже от женщин и детей. Каждая уцелевшая женщина – это десять
вражеских воинов, которые изнасилуют его единственную дочь, а потом убьют. Так
лучше эту рожальную машину разрушить сейчас, тем самым спасут своих детей.
Сигуранцев кивал, записывал, но брови оставались высоко
вздернутыми, иногда искоса поглядывал на меня, проверяя, всерьез ли я, не
подменили меня двойником, в самом ли деле отдаю такие людоедские приказы.
– Уцелевших остаться не должно, – продолжал я.
– Так не получится, – возразил Сигуранцев. –
Нереально.
– Знаю, – ответил я, – но стремиться надо.
Конечно же, несмотря на все санитарные меры, уцелевшие будут. Придется под белы
ручки с соблюдением всех международных прав отвезти до границы с Узбекистаном.
К тому времени нагрянут корреспонденты, все должно быть с поклонами и всякими
политесами…
– А зачем их пускать? – удивился Громов.
– Кобызов?
– Корреспондентов?
– А почему не пустить, – сказал я, – если все
уже будет сделано?.. Если, конечно, операция по каким-то причинам не успеет
завершиться за сутки, то придется смишников задержать… ну там шасси отвалилось
у самолета, бензин некондиционный, пилот вдрабадан пьяный… Но не слишком, чтобы
не вызвало подозрений! Задачу ставлю такую, чтобы все очаги подавить за сутки!
Все понятно?
– Очаги сопротивления? – деловито переспросил
Сигуранцев.
Я сказал раздраженно:
– Не прикидывайтесь лохом, Петр Петрович. Очаги
размножения! Эту язву надо прижечь так, чтобы от инфекции не осталось и следа.
Чем меньше придется везти к границе с Узбекистаном, тем лучше. Не бензина
жалко, а крику будет меньше. Одно дело – выселить двести тысяч человек, другое
– просто двести. Или пусть тысячу.
– Но сколько крику будет из-за рубежа, – сказал
Громов, – ведь трупы так просто не исчезнут…
– Будет громкий крик, – согласился я, – но
недолгий. Иудеи перетерпели же крик насчет истребления коренного населения
филистимлян? И юсовцы не вспоминают про истребленных индейцев… Им даже никто не
пеняет! Хуже, если будем деликатничать и ограничиваться полумерами, тогда крик
будет намного громче. Ведь будет шанс переломить ситуацию в их сторону, и
давление на нас окажется намного больше! А так мы всех поставим перед фактом. У
такого крика, знаете ли, тональность другая.
– Крик разочарования, – заметил Сигуранцев.
– Точно. Ну, санкции к нам какие-то применят… Но когда
на другой чаше весов – исчезновение России вообще, то какие санкции могут
показаться чересчур тяжкими?
Сигуранцев буркнул задумчиво:
– Да и поздно будет вводить санкции. Они ж не дураки!
Санкциями к чему-то принуждают, а мы их перед свершившимся фактом. Когда
принуждать уже поздно.
– Нужны отвлекающие маневры, – сказал
Громов. – И для наших правозащитников, и для кобызов, и даже для стран
Запада.
– Какие?
– Не знаю, пусть специалисты думают. Ну, кэгэбисты,
журналисты, пылевглазапускатели… Начать надо за пару дней, а то и за сутки,
внезапно провести операцию… скажем, «Кобыз»…
– Не годится, – отверг Сигуранцев. – Операция
не должна говорить, против кого направлена.
– Тогда «Куликовская битва».
– Много для кобызов чести. Нужно вычистить всего лишь
пару десятков сел, от силы – сотню. Ты еще «Бородином» назови! Это не больше,
чем прижечь язвочку йодом.
– Тогда так и назовем: «Йодовая примочка».
Громов поморщился, но махнул рукой. Во всяком случае, не в
названии дело. Вряд ли операция войдет в боевые анналы. Во всяком случае, не
украсит.
– Армия не готова для боевых действий, – сказал
он. – А тут надо не просто набрать боеспособную часть, но еще и желательно
из лиц, которых кавказцы достали!
– Да они всех достали, – заметил Босенко. – А
кто с ними не сталкивался, те просто автоматом ненавидят чужаков, что пришли
иметь наших женщин. Да и лучшую работу перехватывают!
– Ну да, это ту, за которую сами не хотят браться? Я
эти вопли уже сорок лет слышу. Только тогда не о кавказцах, а гнали волну на
лимиту, что приехала, поработала и вот уже в роскошных квартирах, в то время
как мы, коренные, заслуженные, потомственные… Ладно, у нас нет выбора. А когда
нет, то все сделаем. Русские только тогда и начинают шевелиться, когда их, как
медведей, рогатиной к дереву… Только на мальчишек срочной службы, как бы они к
кавказцам ни относились, надежды нет. Они и стрелять толком не умеют. Надо
будет осторожно высвободить несколько частей из Чечни. Под предлогом замены,
ротации, отправки на переукомплектацию.
– Давай действуй.
Высокий подтянутый военный в камуфляжном костюме с нашивками
майора внес на подносе кофейник и четыре чашки кофе.
– Спасибо, – сказал я, майор вовсе не удивился
такому от верховного главнокомандующего, отступил и плотно прикрыл за собой
толстую, как броня танка, дверь. – Не могу без кофе, что пообедать… Вы,
конечно же, отказываетесь…
– Щас, – ответил Громов очень энергично. –
Кто ж от халявы отказывается? Вот видите, господин президент, какие у нас из-за
ничегошного военного бюджета крохотные чашки!
Я отхлебнул горячий напиток, глаза не отрывались от
монитора.
– Тогда рассмотрим, – предложил я, –
последствия… Уже знаете, президент Империи выступил с требованием немедленных
карательных мер к странам, где вроде бы есть или могут быть террористические
образования. Сперва назвал лишь Корею, Ливию, Сомали да еще Бангладеш, но на
вчерашнем упомянул и Россию. Как будто мы не боремся с террористами, а сами их,
видите ли, создаем, вооружаем и рассылаем по миру!.. На ближайшем заседании
конгресса будет решаться вопрос о наделении его полномочиями для операций
против таких стран уже не только в виде экономических санкций, блокады, но и
для прямого вторжения.
Громов кивал, глядя в мое лицо, из его радостно блестящих
глаз все еще не уходит удивление.
– Конгресс одобрит, – вставил он, – почти все
за демонстрацию своей военной мощи, а две трети – за применение. После
вторжения в Ирак они вообще землю копытами роют и удила грызут. Петр Петрович,
что у нас на подобный случай?
