День уже с утра жаркий, снова заговорили о всемирном
потеплении, но при всемирном – повышение на градус, максимум – на два, а здесь
солнце как озверело, чувствую себя свежезарезанным поросенком под паяльной
лампой. Рубашка взмокает и тут же высыхает, в молодости в таких случаях между
лопатками белело от выступившей соли, но такое не позволят президенту. И то,
что среди такого обилия кондишенов ухитряюсь ощутить жару, – удивительно.
Ксения не вскочила, как охранник, просто кокетливо
поклонилась, давая возможность заглянуть в глубокий вырез открытого платья.
– Ах, какая жара, господин президент, – произнесла
она томно, потом без всякого перехода деловито щебечущим голосом: – Членовозы
уже прибыли, а сами члены правительства по одному собираются в нижнем зале.
– Я что, опоздал?
– Ох, господин президент, вы, наверное, только к
женщинам опаздываете…
– Тогда зови, – сказал я. – Не жди, пока все
соберутся.
Она взглянула с некоторым удивлением, я сам подумал и устыдился
мысли, что стараюсь начать раньше в надежде, что без Новодворского, как будто
это может ослабить его позиции.
– С удовольствием, – ответила она злорадно. –
А то засмотрелись мужчины…
– Что, футбольный матч?
– Нет, прямой репортаж с мексиканской границы. Большая
группа с оружием в руках прорывается в Штаты. Говорят, народно-революционная
армия имени Боливара. Это кто? Я думала, это конь… Тот самый, что двоих не
вынесет.
– Да, – подтвердил я, – народно-революционная
имени коня. Сейчас за оружие только буддисты еще не берутся… Но скоро и они
создадут свою армию.
– Тогда мир вовсе рухнет, господин президент!
– Если не подставим плечи. Зови.
Они проходили в кабинет, уверенные, властные, уже
обеспечившие себя, родных и близких выше крыши, теперь можно и о стране
подумать, разве что Каганов вошел с видом всеми обижаемого еврея да Забайкалец
вдвинулся, как и положено появляться голливудовскому русскому ястребу,
насупленный, взгляд исподлобья, одет безукоризненно, ведь какой демократ сейчас
носит галстук и слушает Вагнера, сразу же примут за злодея…
Я ждал за столом, это в особо торжественных случаях должен
стоять, как швейцар у двери, протягивать руку, одаривать пожатием пальцев,
милостивой улыбкой и парой незначащих слов, которые потом одаренные будут
пересказывать внукам. Да и не люблю этот нелепенький ритуал, как и вообще не
люблю ритуалов, хрен знает зачем тащимых из каменновекного прошлого.
Пока вдвигались в кабинет, толкались, перешучивались, я
напряженно всматривался в их лица. Хотя уже решил, как поступить, хотя
подготовка к операции идет ускоренными темпами, но на душе скребут кошки, не
говоря уже о том, что некоторых надо обязательно оторвать от демократического
крыла. Их светлые мозги нужны мне в моем правительстве, кроме того, если
встанут в ряды противника, могут побить всю посуду в этом и без того
полуразрушенном доме. Все-таки за ними ряды их партий.
С Шандыриным, Агутиным, Павловым, Убийло и даже Кагановым
понятно, эти стоят на своих демократических местах крепко, не столкнешь, хотя,
конечно, все по соображениям самым разным: Павлов – искренне убежден, что лишь
при демократии возможно поступательное движение и развитие человечества, Агутин
наворовал столько, что при любом другом режиме его к стенке, а при
демократическом прав тот, у кого лучше адвокат, Шандырин смотрит на общую
расстановку сил в мире: Запад – демократия, Китай – коммунисты, Восток –
автократия, значит, надо быть с демократами, а Убийло за демократию потому, что
Новодворский обещает его сделать премьером в своем правительстве.
Все они прекрасные профи, работают хорошо не только друг с
другом, но и с коммунистом Гусько, националистом Забайкальцем, даже с
силовиками Громовым, Сигуранцевым, Босенко.
Сами силовики отсутствуют, они, как объявлено, готовят
войска к маневрам. То есть Громов готовит, а Сигуранцев и Босенко оказывают
содействие. Я с ними уже договорился, что держаться надо своих позиций, но не
настаивать на спасении России немедленно, можно разве что вяло предлагать
ужесточить по отношению к кобызам паспортный режим, посоветовать ввести
кое-какие санкции, но ни в коем случае не настаивать на этих мерах. Словом,
пусть враг видит, что в правительстве обычная вялая трепотня, за годы
перестройки русские растеряли всю инициативу и волю, сами же страшатся своих
решений, потому лишь с обочины смотрят безропотно и даже с облегчением, как
сверкающая жизнь проносится мимо, где впереди могут, кроме цветов и криков
«ура», быть столкновения, скрежет железа, а этого русские теперь боятся так,
что вообще не сдвинутся с места.
Пусть все решения затягиваются, подумал я расчетливо, пусть
пар уйдет в дискуссию, в дебаты. Главное, чтобы не утихала невидимая для
противника работа. А мне лично очень важно перевербовать еще несколько человек.
Начать с такой непростой фигуры, как Каганов.
Он, как демократ, за то, чтобы все отдать кобызам, а
Забайкалец, как русский ультранационалист, постоянно тычет ему в глаза
Израилем, восхваляет непомерно, восторгается ??рутыми мерами израильтян к
террористам, к палестинцам, ко всем гадам, что ущемляют права Израиля. Каганов
бледнеет, вздрагивает, беспомощно моргает, торопливо снимает очки и начинает
лихорадочно протирать, не зная, что ответить этому нацисту, что ему, еврею,
тычет в глаза примером великолепного и замечательного Израиля, на каждом шагу
доказывает, какие они там эти жиды молодцы и что нам надо по примеру Израиля
потуже закрутить гайки и – никаких переговоров с террористами, боевиками и
либералами. А за свою израильскую землю кому угодно глотки порвут, но ни пяди
этим исламским гадам не отдадут!
И сейчас рядом с Кагановым наглый Агутин, достает его
обвиняющим тоном:
– Нет, вы мне таки скажите, чем вам политика Израиля не
ндравится?.. Ах, вы полагаете, что они вообще не правы?
– Да я не в том смысле, – оправдывался
Каганов, – я в другом смысле, не в этом смысле, а я имел в виду тот смысл,
что в смысле демократизации некоторые меры могут показаться чересчур…
– Но только показаться? – изумился Забайкалец
очень громко. – Даже если Штаты полезли бы в Израиль, все эти жи… ладно, в
этом случае самые что ни есть благородные иудеи настучали бы им по рогам, не
так ли? Или полегли бы, но ни пяди не отдали бы, верно? Или неверно?.. И
плевать им на общемировое мнение, на общечеловеков, на гомосеков и прочих
демократов – не отдадут, и все. Я так думаю. И почему вам Израиль так не
ндравится?.. Вы не перекрашенный под семита ариец? Да и пластическая хирургия
сейчас такие чудеса показывает… Взять хотя бы перемену пола…
Он остановился, раскрыв рот от внезапно пришедшей мысли, и
подозрительно уставился в спину министра финансов. Тот поспешно сел и сгорбился
над ноутбуком.
Карашахин положил передо мной свежую сводку, отчеркнуто
красным, что за две недели Новодворский объехал Европу, побывал в США, Канаде.
Восточных стран тщательно избегал, но часто и с пафосом говорил о необходимости
совместной борьбы с терроризмом. Я уж думал, что на совещание по кобызам он
опоздает или вовсе не появится, однако Карашахин перехватил мой взгляд, покачал
головой:
