– Что вы такие страсти рассказываете?
– А что, не так? – огрызнулся Сигуранцев. – У
нас нет политической воли, мы не страна… Вот Китай – да, страна!.. Намного
беднее нас, в России три тысячи долларов на рыло, а в Китае всего одна, но у
Китая есть воля, стратегия, достоинство, есть ясно осознанные цели и… крепкое
правительство, что кладет на Запад с прибором, а Запад за это его уважает и
размещает там все свои заводы по производству супермощных компьютеров. У нас
же…
Их спор шел через голову Башмета, тот как воды в рот набрал,
прекрасный работник, но только работник. А в жизни, как о нем говорят, да еще в
таких вот выяснениях, он настолько прост и прямолинеен, что даже зануден. Он и
морковку в снеговика воткнет обязательно на месте носа, хотя мог бы в зад, в
ухо, в живот, в грудь, игриво намекая на нестандартную ориентацию, эстетство,
гастрономический разврат или тягу к киллерству. Его постоянный сосед за столом,
Шандырин, несмотря на свою постоянно подчеркиваемую рабочекрестьянскость, уж
точно нашел бы, куда воткнуть пооригинальнее.
Я обвел всех спокойным взглядом. Люди, с которыми проработал
семь лет. Ну, не все в кабинете семь, некоторых я ввел в последние годы, но все
же это мой кабинет, сложившийся кабинет, предыдущие президенты перетрясали его
чуть ли не ежемесячно.
– Мне скоро уходить, – начал я, и все разговоры
мгновенно умолкли, – имею в виду, с президентского поста. Давайте
посмотрим, что у нас… За срок моего президентствования ничего экстренного не
случилось, уже хорошо. Полагаю, нам… это можно рассматривать и как политическое
завещание… нужно как можно дольше продержаться в стороне от мировых
катаклизмов. Всего лишь продержаться, и Россия снова обретет свою мощь. Итак,
что имеем за время моего президентства? Первое – по промышленному производству
Россия с шестьдесят седьмого места в мире вышла на сороковое, обогнав уже
некоторые страны Африки, а также сравнявшись с не самыми крупными провинциями
Китая. Второе…
– Что ж поделаешь, – вставил Новодворский с едва
заметным сарказмом, – теперь придется как-то приспосабливаться жить на
большие деньги.
– Да уж постарайтесь, – сказал Сигуранцев недобро. –
После ваших просто огромных будет тяжело.
Новодворский проигнорировал ехиду, в мою сторону заметил
желчно:
– Положим, поднялись на сороковое месте еще и за счет
того, что ниже ватерлинии опустились такие ранее опережавшие нас страны, как
Новая Зеландия, Сомали, Перу. Теперь там еще и гражданские войны… Нет-нет, я не
умаляю ваших заслуг! Просто я, так сказать, в порядке объективности. В
сравнении с тем, что пятнадцать лет назад мы были на втором месте в мире по
производству, пять лет назад – на шестьдесят седьмом, то сороковое – просто
экономическое чудо! Это обмыть надо.
Я бросил на него злой взгляд, продолжил:
– Не ерничайте, Валерий Гапонович. Это вам не идет. С
виду профессор, а унутри – фашыст. Ладно, продолжим. Инвестиций в нашу
экономику как не было, так и не предвидится, несмотря на явный рост, несмотря
на то, что у нас могли бы заработать впятеро больше, чем у себя. Вот и
говорите, что капиталисты за копейку удавятся! Нет, когда надо врага добить, то
от сердца оторвут целый доллар… Это в Китае Запад строит огромные заводы, уже
девятьсот миллиардов инвестиций туда вбухали… кстати, несмотря на то, что там
все еще строят коммунизм!.. а нам перекрывают кислород везде, где только можно.
Так что выползать из-под развалин приходится все еще самим. Однако развалившуюся
инфраструктуру уже существующих производств за последние годы поправили, а
кое-где и заменили вовсе. По крайней мере, вон Лев Николаевич подтвердит, армию
начинаем модернизировать…
Громов сердито сверкнул турецкими глазами, буркнул:
– Не армию. Так, мобильные группы. Но для постоянных
конфликтов, признаю, самое то.
– Наше пакостное положение в мировой экономике, –
продолжил я, – в котором мы зависли после развала Советского Союза, будет
и дальше поддерживаться Западом даже в ущерб своим интересам. У нас и соседи по
торговле хреновые, а газ с нефтью в Европу надо транспортировать через ныне
враждебные бывшие союзные республики, что не упустят случая лягнуть ослабевшего
льва…
Синие щеки Громова заблестели металлом, сам он пророкотал
грозно:
– Ослабевшего, но не умирающего! Вы не упомянули из
скромности немалые плюсы, как то: прекращение этого проклятого лохотрона,
названного экономикой и политикой современной России. Прекратилось это
постоянное сокращение вооруженных сил под видом оптимизации структуры… Даже
заткнули пасть либералам с их проклятым планированием семьи, что на самом деле
всего лишь сокращение экономически неоправданного населения.
– Экономически неоправданного? – переспросил я с
удивлением.
Он скривился.
– С точки зрения либералов, мать их. Для этого они и
сексуальную революцию провели, это высшее достижение демократии и либеральной
мысли. И сексуальные меньшинства сделали большинством, чтобы люди не плодились.
А сейчас права этих… мать их, меньшинств – главный предмет заботы демократов.
Ксения заглянула и, уловив кивок Забайкальца, внесла большой
поднос с бутербродами. Из шкафа достала чашки, из тонкого носика кофейного
аппарата ударила ароматная струя темного кофе. Окунев потер ладони, крякнул, а
Шандырин вскочил и принялся помогать переносить чашки на стол. Разговор сбился,
взгляды всех скрестились на светло-коричневой пене, Окунев виновато напомнил о
сливках, Ксения улыбнулась и показала взглядом ему под руки: для двойного кофе
две порции, Окунев торопливо заизвинялся.
Неслышно явился Карашахин, проскользнул, как привидение отца
принца Датского, к моему месту. В руках всего один листок, у меня всякий раз
сердце екает, когда вижу не толстую папку, а вот такой один-единственный
листок. Лицо Карашахина, как всегда, привиденьево непроницаемо и отрешенно,
словно зрит другие миры, в глазах тьма космоса, где слабо поблескивают
звездочки двенадцатой величины.
Листок опустился передо мной, я кисло скривился.
– Что-то важное?
– Не секретное, – ответил Карашахин. – Насчет
важности… судите сами. Оставленный в лесу костер вроде бы не важен сам по себе…
Новодворский смотрел жадно, а Сигуранцев пророкотал
покровительственным басом:
– Если не секретное, то читайте, здесь все свои. Даже
Новодворский, хоть и пятая колонна юсовцев.
Карашахин взглянул на меня за разрешением, я кивнул, он взял
листок и прочел тихим бесцветным голосом:
– Губернатор Приморского края заявил, что не видит
причин препятствовать массовому переселению китайцев на территорию Дальнего
Востока. Уже сейчас эти трудолюбивые и неприхотливые люди, сказал он
корреспондентам, буквально оживили этот край, ключом бьет торговля, налажен
транзит китайских товаров дальше в глубь России…
Громов рыкнул:
– Дер-р-рмо… Китайцы ему уже купили дачу на Канарах?
Шкура!
