– Я им уже приготовил дачу, – пообещал Сигуранцев
зловеще. – Одну на всех, общую. За казенный счет.
– Обойдетесь, – буркнул Громов. – У нас для
таких случаев есть военно-полевой суд.
Сигуранцев приятно улыбнулся:
– В самом деле?
Громов покосился на меня, я видел, как вздулись тугие
желваки, а рожа стала похожа на морду английского бульдога.
– Да. С сегодняшнего дня.
Я кивнул:
– Возражений нет.
– По всей строгости?
– По всей, – ответил я с тяжестью в груди. –
Мы слишком высоко вскарабкались… а потом долго и смачно катились вниз. Но,
дорвавшись до дерьма, которое нам не только запрещали жрать, но и смотреть в
его сторону не давали, мы жрем, жрем, жрем. Ведь ничего не стыдно, как гласит
мораль общечеловеков? Пора выкарабкиваться. Не потому, что я за чистоту и
нравственность, на фиг они мне сами по себе, но без соблюдения этих условий ни
одно общество не выберется из пещер и не доберется до звезд. А уж соседи
затопчут – точно.
В груди заныло, я запустил руку под свитер и помял мышцу.
Сигуранцев посматривал сочувствующе, а Босенко сказал осторожно:
– Я в таких случаях принимаю валокордин… Пятьдесят
капель на рюмку воды.
Громов громко хрюкнул:
– Воды!
– А что не так?
– Да ладно вам, – примирительно сказал
Сигуранцев. – Пусть будет вода.
– Валокордин и алкоголь, – огрызнулся
Босенко, – несовместимы…
– Тихо, – оборвал я. – Что там творится?
Темноту разорвали багровые вспышки. С другой стороны
протянулись линии трассирующих пуль, указывая цели, но спустя мгновение на их
месте поднялся столб огня, разросся. Вертолет снизился, стало видно горящий
танк. Из открытого люка вывалилась охваченная огнем человеческая фигура,
дернулась, я успел увидеть сквозь пламя красные раны на груди. Танкист без
движения распластался на гусенице. Одежда горела жарко, словно ее неделю
пропитывали бензином.
Громов зло выругался:
– Сволочи!.. Там была засада!
– Успели подготовиться, – сказал Сигуранцев
напряженно. – Будем надеяться, что мои орлы не подкачают.
– Мои тоже не подкачали, – огрызнулся
Громов. – Но фугас на дороге – это фугас!
Мимо горящего танка пронесся другой, третий, четвертый, все
похожие на фантастические машины из фильмов о будущем: уже и не танки, а боевые
устройства, начиненные электроникой, компьютеры в каждом орудии, снаряды с
управляющими ими чипами, а сами танки поверх танковой брони еще и в странных
пластинчатых латах. Вслед за ними проехали приземистые, как большие катера на
колесах, бронетранспортеры. Вспыхнувший танк горит, как факел, никто не
остановился, не попытался погасить и спасти уцелевших, если кто-то еще уцелел.
Более того, место с горящим танком начали объезжать,
вертолет поднялся и сдвинулся вслед за головными танками. Их было множество,
неслись быстрые, с высоты все выглядят бесшумно скользящими по темной земле
коробочками. Если бы не лунный свет и не подсказки Громова, я не различил бы,
где какая колонна, где бронетранспортеры, где идут боевые машины пехоты.
Громов и Сигуранцев сидели с наушниками, время от времени их
лица застывали, брови вздергивались. Поймав мой взгляд, Сигуранцев сказал
извиняющимся голосом:
– Неожиданности…
– Без них не обойтись, – заметил я.
– Больше, чем ожидали, – ответил
Сигуранцев. – Не все каналы по доставке оружия перекрыли…
– Вороны, – сказал Громов зло. – Из-за ваших
ротозеев мои парни гибнут!
– Мои тоже, – отрезал Сигуранцев сухо. Лицо на миг
потемнело, он прислушивался к голосам в наушниках, проговорил тяжело, –
уже и среди моих есть потери…
Я обронил невесело:
– Похоже, они успели завезти оружие намного раньше.
Игнат Соломонович не виноват, я поручил заняться кобызами только с момента
нашего решения по… ликвидации анклава.
– Они уже знали, – сказал Громов
обвиняющее. – Они заранее знали, что будут дальше раздвигаться с оружием в
руках! А когда начнут войну против русских, юсовцы их поддержат, как поддержали
в Косово.
Через три часа небо на востоке окрасилось розовым, темнота
отступила. Громов взял в руки пульт, начал переключать операторов, двое ведут
съемки с машин, что двигаются следом за танками.
Я указал на соседние экраны. Изображение вывели и туда,
можно наблюдать операцию сразу с трех точек. Я зябко передернул плечами: по
ухоженному шоссе навстречу танковой колонне неслись две легковые машины, а
дальше на горизонте поднималась черная стена дыма, будто горело по крайней мере
нефтехранилище. Из той темноты блеснули два огонька, еще одна машина
пробивается через горячий дым и гарь. Такое ощущение, что там дальше что-то
невероятно ужасное: то ли раскололась земля, и оттуда поднимаются подземные
звери, живущие в магме, то ли взорвалась бомба, что подожгла сам воздух, то ли
горит сама земля, а теперь пожар идет к нам…
Громов выругался, на соседнем экране чисто русская
непролазная грязь, откуда только и берется, ведь дождей неделю не было, вроде
бы сушь да зной… Оператор крупным планом показывает грузовик, застрявший в
раскисшей земле. Грязью заляпаны не только колеса, но и кабина доверху, борта,
даже ящики в кузове. Вокруг бестолково суетятся солдаты в тяжелых бронежилетах,
как же – спецвойска, элитные части, только на таких машинах мой дед в Берлин
въезжал, неужто у нас до такой степени с обороной хреново…
Дальше целая колонна грузовиков, ревут натужно моторами,
стараются обойти, но везде грязь непролазная, та самая грязь, что
переполовинила армию Наполеона еще до начала боев, та самая, что утопила
непобедимые танковые армии вермахта и, если дело дойдет до масштабных сражений,
утопит и заокеанского дядю с его островным пуделем.
Громов сказал угрюмо:
– Это с севера… Ничего, огнем с вертолетов подавили все
основные точки. И парашютистов я сбросил в ключевые места. Так что все пройдет
путем… Вы бы прилегли хоть малость, Дмитрий Дмитриевич!
Я взглянул на часы:
– Да? Через три часа я должен быть в кабинете бодр и
весел.
– Да разве начальство не может задержаться?
Я вздохнул:
– Увы, это районное начальство может, а президент –
никогда. Он слишком уж на виду.
Сигуранцев сказал Громову:
– Тебе рассказать, как уже создали целую науку о
трактовке мимики президентов? Теперь шпионы по тому, как президент приподнимет
или опустит бровь, высчитывают нашу обороноспособность, бюджет на будущий год,
степень экономических реформ!.. Так что у президента морда лица должна быть,
понимаешь, как у фараона на троне. Ты видел фараона на троне? То-то, я тоже не
видел… Дмитрий Дмитриевич, в самом деле вздремните часок. Я разбужу, честное
слово чекиста!
