– А где вы с ней познакомились? – спросила она.
– Ох, господи! Вы-то хоть не лезьте! – раздраженно буркнул Семен Семенович, но жена его ткнула тапкой по ноге, и он снова засиял улыбкой. – Так где… Нигде… Это же она нам принесла пригласительные от Агафьи Эдуардовны, гвозди ей в пончик. А потом… А потом на следующий день пришла спросить – пойдем мы или нет. И потом еще… приходила, все спрашивала, мол, пойдете или нет.
– Так ты что же, кобель, с ней ежедневно встречался? – снова взбеленилась Лариса Федоровна.
На прапорщика было жалко смотреть. Он уже давно вспотел на семь рядов, голос его дрожал, зубы выбивали нервную дрожь.
– Ларисочка! Клянусь тебе твоими же зубами – Марианна приходила ко мне только три раза!
– Правильно. Потому что я и ездила всего на три дня. Изверг!
– Вы уж нас извините за бестактность… А о чем вы с ней говорили? – добивала Семизвонова вопросами Клавдия.
– Ох, ну о чем с ней можно было говорить! Гхм… я имею в виду, мы беседовали о вооружении. Вот, да. Точно! Именно о вооружении! Она так по-умному армией интересовалась.
– И что же ты ей мог по-умному о вооружении-то рассказать, хорек ты душной? – снова взвилась супруга. – Уж хоть бы не врал! Быстро говори – зачем она к тебе таскалась? Только не ври, что ради интимных желаний. У тебя уже лет десять только одно интимное желание – как бы пожрать побольше!
– Гы-гы-гы! И еще поспать. Да, мам? – радостно засучила ногами девица.
Семен Семенович сначала хотел оскорбиться, но потом вспомнил, что момент для этого не совсем удачный, и стал тихонечко подхихикивать:
– Хи-хи, и не говори, Ларисочка, хи-хи. Я и сам не знаю, чего она ко мне зачастила. И не говорила ни о чем, а вот так придет, бывало, усядется и давай ересь армейскую плести. Ну скажите, на хрена ей это надо? И ведь не притронься к ней! Я было хотел раз приобнять, а она как вспрыгнет с кровати…
Семен Семенович понял, что сболтнул лишнее, но было уже поздно – Лариса Федоровна медленно удалилась на кухню и оттуда со всей силушки швырнула в негодяя утятницу вместе со всем содержимым. Прапорщик шустро присел, и утятница грохнулась о причудливый торшер. Раздался звон битого стекла и дикое ржание Серафимы:
– Га-га-га! Ой, сдохну сейчас от смеха! Матушка уже четвертый торшер покупает! Ей чу… чугунный надо… И хоть бы раз в папеньку попала!
Клавдия Сидоровна решила, что сейчас не самый удобный случай для беседы, и по стеночке стала пробираться к выходу. Следом так же передвигался Володя. А в несчастного Семизвонова теперь уже летели стаканы, кружки, и Клавдия успела разглядеть, как Ларисочка прицелилась в мужа кастрюлей.
Только в машине Клавдия сумела перевести дух.
– Вот это я понимаю – воспитание мужа! – с завистью покачала она головой. – Вот думаю, может, Анечке посоветовать такие упражнения?
– Да ну на фиг! Я бы с такой женой в первую же перестрелку погиб от утятницы, – поежился Володя. – Вы не сравнивайте – Лариса Федоровна просто женщина, а моя-то стреляет профессионально. Да и не ходят ко мне никакие Марианны. Кстати, я не понял, а зачем все-таки Зудова приходила к Семизвонову?
Клавдия Сидоровна кокетливо зарделась, повнимательнее пригляделась к Володе и поняла – парень действительно не додумался!
– Володя, ты что, ребенок? Ну зачем женщина к мужчине может прийти домой? Да еще когда точно знает, что жены нет дома. Только за одним!
– Не похоже… Вы же слышали, как Семен Семенович проболтался, что стоит ее обнять, и она сразу с кровати сигает.
– Ага, прямо пастушка-недотрога! А зачем тогда она сначала в кровать прыгала?
– Нет, я не думаю, что она за этим приходила, – над чем-то размышлял Володя, даже не думая заводить машину. – Ну чего уж, прапорщик такой обалденный любовник, что ли? Судя по тому, что она была в тот вечер у Агафьи, она была женщина не бедная…
– Нет, не бедная. И по платью тоже судя.
– Ну и с чего вдруг она запала на этого Семизвонова, которого и родная-то жена не очень хвалит?
Клавдия насупилась. Все-таки ей приятнее было думать, что Мария Зудова страдала невоздержанностью, тогда можно было бы об этом сообщить Акакию, и он не так бы страдал. Да и к ней, к Клавдии, относился бы более трепетно.
– Чего тут думать? Этот Семизвонов просто избавился от любовницы. Ты ведь подумай – преступление мог совершить только тот, кто хорошо знал у Агафьи все ходы и выходы, кто знал про видеонаблюдение. Ведь убийца умудрился не попасть на камеру. А Семизвонову ничего не стоило вызнать такие тонкости, тем более что про видео в доме знали почти все. И еще один момент – в то время, когда убили Зудову, все играли в фанты. В комнате не было Семизвоновых, меня и самой Зудовой. Вот и подумай – кто из нас четверых мог ее прикончить?
– Ну сама-то Зудова отпадает, – хмыкнул Володя.
– В общем-то, да, ее можно вычеркнуть. И меня тоже. Остаются прапорщик и его жена. Кстати, Лариса Федоровна тоже могла пристрелить соперницу. Может быть, она застала супруга с Марией в самый неподходящий момент, и рука у нее не дрогнула, так сказать. Нервишки сдали, вот и пристрелила. Она же должна уметь стрелять, все же как-никак жена прапорщика.
– Для того чтобы пристрелить, ей надо было сначала где-то пистолет добыть, потом притащить его к Агафье, то есть заранее запланировать убийство. И потом, мне сейчас показалось, что она искренне удивилась, когда узнала, что у ее мужа были с Зудовой тайные свидания. Да и на безумную ревнивицу, несмотря на все это ее… ммм… кастрюлеметание, она не сильно смахивает. Нет, мне кажется, что-то там было посерьезнее, – задумчиво проговорил зять. – О! Смотрите! На ловца и… овца!
Из подъезда выскочила Серафима в распахнутой норковой шубе и, немного отойдя от подъезда, жадно закурила.
– Сима! Идите к нам в машину, здесь перекурите! – позвала ее Клавдия.
Девчонка вздернула было брови, но, мельком оглядев иномарку, спешно засеменила ножками.
– Родичи за пивом отправили, – буркнула она, усаживаясь на заднее сиденье. – Вот всегда так – сначала посуду колотят, а потом вместе пивом успокаиваются. Потом папенька матери в любви начнет клясться, та будет кривляться и выпросит у него деньги на новый торшер. Тьфу! Уже смотреть не могу. И, главное, я должна сидеть рядом и пускать слюни от умиления. А меня, между прочим, наша кодла ждет. Были бы деньги, давно бы уже ушла.
– Как же так… а родители? Они же волноваться будут… – удивилась Клавдия.
– Ой, да какое там волноваться! Что-то они не больно волнуются, чем я там в столице занимаюсь, а тут прямо, надо же… Они и не вспомнят, что запретили мне в кабак идти. Маменька только крикнет, чтобы я штаны теплые надела, – девчонка глубоко затянулась. – Сейчас пива им куплю, потом к Наташке сбегаю – займу у нее сотку и все равно умотаю. Не в подвал же идти!
Клавдия Сидоровна еще какое-то время боролась с собой, но зять ее опередил:
