– Никак нет!
– К половине седьмого утра всем четверым быть у меня. Погляжу на твоих орлов. Заодно и подробный расклад озвучу. На сборы и подготовку к рейду сколько времени потребуется?
– Час от получения приказа, – брякнул Гулькин, тут же мысленно себя выругав. И чего поспешил, дурак? Но отступать было поздно, и он продолжил: – Оружие обслужить, форму с экипировкой подогнать, боекомплект получить, пайки…
– Значит, три – и ни минутой больше, – с серьезным видом кивнул начальник особотдела, снова прихлебнув чай. – Эх, быстро остывает! А на будущее запомни, сержант, в нашем деле пыль в глаза пускать не принято и даже чревато. Потому в следующий раз сначала думай, затем говори. Свободен.
– Есть! – покраснев, Александр торопливо подорвался с табурета. – Разрешите…
Не дослушав, Горюнов молча махнул рукой – иди, мол, – вернувшись к содержимому отложенной в начале разговора папки…
Наутро им сообщили обещанные подробности: в лесу, ориентировочно в десяти-пятнадцати километрах отсюда, упал поврежденный зенитчиками немецкий самолет. То ли транспортный «пятьдесят второй», что скорее, то ли двухмоторный фронтовой бомбардировщик. На котором, по сообщениям военнопленных, гитлеровцы якобы пытались вывезти в тыл какую-то штабную документацию. А возможно, даже эвакуировался кто-то из командования не шибко высокого ранга. Или и то и другое сразу – по последнему вопросу показания пленных разнились. Просто ли он упал или взорвался при крушении, точно известно не было – с этим предстояло разобраться на месте. Поскольку в первые дни после освобождения района контрразведчикам было не до поисков, да и свободных людей не имелось, о наличии на борту уцелевших речь не шла, но еще оставался шанс захватить документы.
После обнаружения самолета и радиосообщения о результатах его осмотра разведгруппе надлежало посетить крохотную деревеньку Еремеевку. Поселение располагалось вдали от магистральных и вообще сколь-либо важных дорог, и потому война обошла его стороной. Но по агентурным данным – из какого именно источника они получены, Горюнов распространяться не стал, лишь отчего-то усмехнулся, – там могут скрываться то ли дезертиры или предатели, то ли беглые зэки, то ли вовсе не пойми кто, чуть ли не вражеские диверсанты. Увы, больше никакой информации о деревне не имелось, поскольку ее просто неоткуда было взять. Вернее, довоенные сведения-то в архивах сохранились, вот только где сейчас те архивы? Частично вывезены еще в середине октября, частично тогда же уничтожены. Даже количество дворов доподлинно неизвестно. Так что и с этим тоже разбираться предстояло на месте.
Как выразился сам капитан:
– Точных сведений у меня нет, только датированный вчерашним днем сигнал о неких… – он на миг замялся, подбирая подходящее слово, – «подозрительных элементах», которых там вроде бы видели. Может, так оно и есть, а может, и напутали что-то. Вот и проверишь. Не будь вас, я бы бойцов отдельной роты отправил, но у них и без того дел хватает. Так что вовремя вы прибыли. Вот такое, значится, у вас первое задание на новом месте службы вырисовывается. И поосторожней, мужики! Тут у нас хоть и тыл, но фронт близко, в лесах и на дорогах неспокойно. Так что в деревне всякое может случиться – под дурную пулю не подставьтесь. Да и с самолетом тоже особенно не расслабляйтесь: если он и на самом деле какие-то важные документы перевозил, фрицы тоже могли группу на его поиски послать. Сомневаюсь, конечно, что они неделю ждали и только сейчас спохватились, но имейте в виду и такой вариант.
Спустя два с половиной часа, экипировавшись и подготовив оружие к работе в условиях сильного мороза, осназовцы ушли в лес, надеясь еще до обеда обнаружить упавший самолет. Но время шло, до наступления ранних декабрьских сумерек оставалось не больше трех-четырех часов, а результата все не было…
* * *
Идущий первым Максимов внезапно остановился и присел, показав над плечом сжатый кулак. Осназовцы слаженно разошлись в стороны, опускаясь на колени и вскидывая оружие. Но вокруг был все тот же лес, погруженный в морозную тишину. Выждав несколько секунд, Гулькин негромко спросил, продолжая контролировать свой сектор поверх автоматного ствола:
– Макс, чего? Немцы?
– Похоже, нашли мы этот ероплан, командир. Правее глянь, поверху. Сосну видишь?
– Вижу. Понял тебя.
Взглянув в указанном направлении, Александр заметил высокую сосну с начисто снесенной верхушкой. Ровненько так снесенной, словно исполинским ножом. Да и снега на ней было куда меньше, чем на окружающих деревьях. Ну да, все верно – срезало крылом падающего самолета, а за прошедшие дни снова запорошило. Молодец Максимов, глазастый! Мысленно продолжив траекторию, Александр удовлетворенно улыбнулся и скомандовал:
– Вперед, мужики. Близко уже. Вить, Костя, за флангами приглядывайте, мало ли что, я замыкаю.
Разбившийся самолет, и на самом деле оказавшийся трехмоторным «Ю-52», обнаружили спустя минут десять. В целом картина была ясна. Пилот транспортника, завидев внизу неглубокую продолговатую ложбину, поросшую редколесьем, попытался произвести аварийную посадку. Со вполне предсказуемым результатом: даже весьма далекий от авиации Гулькин прекрасно понимал, что особых шансов у него не имелось. Снижаясь, самолет зацепил крылом ту самую сосну, после чего посадка мгновенно превратилась в неконтролируемое падение. Оставив позади настоящую просеку, заваленную изломанными стволами деревьев, «пятьдесят второй» застыл, врезавшись в дальний склон. Отчего он при этом так и не загорелся, оставалось загадкой. То ли горючего в баках уже не было, то ли двигатели не работали, то ли еще что, но факт оставался фактом. Значит, повезло. Им, в смысле, повезло, не фрицам. Поскольку шансы выжить при такой «посадке» практически нулевые. Обе несущие плоскости снесло аж до самых двигателей, разбросав по окрестностям клочьями изодранного дюраля, а носовой движок глубоко зарылся в промерзшую землю, превратив пилотскую кабину в спрессованное месиво. Характерной формы угловатый фюзеляж из гофрированного металла разломился в нескольких местах, а измочаленный ударом хвост и вовсе оторвало, отбросив в сторону.
Несколько минут осназовцы наблюдали за обстановкой, затем Гулькин подал знак «безопасно, подходим». Да и чего бояться? Нет тут никого, да и не было, скорее всего. Снег кругом не тронут не меньше недели, самолет тоже прилично замело. В смысле, то, что от него осталось. Так что никакая немецкая поисковая группа сюда не приходила. Звери разве что – вот их-то следов, испятнавших весь снег в округе, хватало с избытком. Наверняка погрызли фрицев, зверье зимой в лесу голодное, а тут такой неожиданный подарок… Ну да и ладно, они ж не за трупами сюда пришли. Главное, чтобы документы не тронули. Если они, конечно, тут вообще в наличии имеются…
Документы в наличии имелись, как выяснилось спустя несколько минут, когда бойцы через подходящий по размеру пролом пробрались в самолет. Не все, разумеется: Максимов с Паршиным остались снаружи контролировать периметр, а Александр с Карпышевым занялись поисками. Внутри фюзеляжа оказалось сумрачно, да и снега через рваные дыры и лишившиеся остекления иллюминаторы за прошедшие дни нанесло прилично. Так что в воняющем авиационным бензином чреве разбитого транспортника они провозились больше получаса. Но то, что искали, осназовцы все же обнаружили: металлический ящик наподобие переносного штабного сейфа, зажатый среди искореженных обломков в самом носу самолета, и два кожаных портфеля. Первый из которых оказался пристегнут к запястью мертвого фрица с «розетками» оберста на погонах задубевшей от мороза и крови шинели. Немца прилично поломало при ударе; да и пробравшееся внутрь лесное зверье успело до костей обглодать руки и лицо. Не только ему, но и остальным пассажирам, коих, кроме мертвого полковника, насчитывалось еще трое. Один в чине капитана, лейтенант и какой-то унтер. Второй портфель во время крушения раскрылся, и товарищам пришлось собирать разлетевшиеся по всему салону картонные папки и разрозненные бумаги, обнаруживавшиеся порой в самых неожиданных местах. Все ли они собрали, Александр понятия не имел, но сделали все, что могли. В кабину даже лезть не стали, поскольку ее попросту не существовало, только хаотическое нагромождение измочаленного дюраля и фрагментов силового набора корпуса. Да и что там искать? Останки превращенных в замерзший фарш пилотов? А смысл?
