– Слушаюсь! – заметно повеселел старый солдат, снова почувствовав себя нужным. – Вот это другое дело, это мы мигом организуем. А остальные как? Не рыпались?
– Что? Какие еще остальные? – не понял Гулькин.
– Ну, так этих же в избе пятеро было, а вырвался только один. Потому и спрашиваю: остальных вы сами повязали?
– Дед, делай, что сказано… не доводи до греха, душевно прошу! Витя, нашел время ржать! Потащили!
Пока Добруш искал оброненное оружие и ходил за лампой, осназовцы успели перевязать раненого, подсвечивая себе фонариками. К счастью, пуля прошла навылет, не зацепив плечевой кости, чего Сашка боялся особо. Поскольку отлично знал, на что способна винтовочная пуля: раздробила б кость или сустав разворотила, и шансы на благополучный исход значительно сократились. Но Залесскому – простоты ради он продолжал пока называть его так – повезло.
Наложив тугую повязку, ему дали глоток спирта, напоили кипятком и оставили в покое – колоть его прямо сейчас Гулькин особого смысла не видел. И так понятно, что враг; скорее всего – отлично подготовленный агент гитлеровской разведки. Вполне вероятно, и на самом деле кадровый офицер, из бывших эмигрантов-белогвардейцев. Теперь главное – поскорее его в особотдел доставить, а уж там разберутся – запоет, что тот соловей.
Вернувшийся Степан Фомич поставил на стол керосинку и торжественно выложил рядом влажный от растаявшего снега пистолет, в котором Гулькин с некоторым удивлением опознал немецкий «Маузер HSc» калибром 7,65 миллиметра.
– Вот, товарищ командир, нашел, как велено. Интересная машинка, верно? Раньше я подобных не видал. «Mauser» называется, там сбоку написано.
Ого, неожиданный улов! Компактное и легкое оружие, идеальное для скрытого ношения, в том числе просто в кармане – скрытый затвором курок при быстром выхватывании ни за что не зацепится. Патрон, правда, послабее, чем у «ТТ» или «нагана», но если попадет, тоже мало не покажется. Насколько знал Сашка, большая часть подобных пистолетов шла на вооружение пилотов люфтваффе и немецких моряков. Вот такой уж точно под снегом в старом окопе не отыщешь, ага. Видать, фашистские хозяева снабдили, на крайний, так сказать, случай. И патронов в магазин как раз восемь штук помещается, так что не соврал, вражина, и на самом деле один для себя оставлял…
– Так это, товарищ командир, разрешите присутствовать? – подал голос Добруш.
– Где присутствовать? – слегка опешил Александр, у которого от последних событий уже голова шла кругом. – Зачем присутствовать?
– Так при допросе, где же еще? – искренне удивился в ответ старик. – Говорил же, я с этим элементом разговаривать умею.
Гулькин тяжело вздохнул:
– Не нужно. Лучше другое скажи, где винтовку взял? Ходил-таки в сарай?
– Да вы что, товарищ командир, зачем это в сарай? Я приказы нарушать не приучен. А винтовка? Виноват, позабыл доложить, что еще одна у меня имелась. На всякий, так сказать, случай. Места у нас глухие, сами видите, порой и волки озоруют… и вообще. Вещь в хозяйстве нужная. Ведь пригодилась же, верно говорю?
– А вот это как сказать, – устало буркнул Сашка. – На десяток сантиметров выше – и разворотил бы ему сустав. Он бы и кончился. Ты про болевой шок вообще слыхал? Или про кровопотерю?
– Так я ж говорил, что глаз у меня верный… – неуверенно пробормотал Добруш, пряча взгляд. – Куда целил, туда и попал. Как он остановился да по вам стрелять начал, я его на мушку и взял. Он ведь на месте торчал, как тут не попадешь? Сперва хотел ногу подбить, да промазать побоялся, снег больно глубокий, выше колена. Потому в руку и бил.
– Попал он, видишь ли… Да куда б он делся-то? Далеко бы ушел в одном ватнике, в мороз да с пистолетом без единого патрона? А? Об этом подумал? Взяли бы мы его, если не сразу, так через полчаса по следам нашли, – взглянув на поникшего старика, Александр добавил: – И, кстати, насчет приказов, которые ты нарушать не приучен: а не я ли распорядился в хате сидеть? Молчишь? Вот то-то же. Ладно, Степан Фомич, чего уж теперь. Слушай боевое задание: к рассвету нужно сани отыскать. Найдешь?
– Найду, – твердо ответил тот, тряхнув седой головой. – Есть в деревне розвальни, и конячка имеется. Старая, но двоих, пожалуй, потянет, хоть и не быстро, снег глубокий. Мы на ней обычно только сено возим да дрова изредка.
– Степан Фомич… – буркнул Александр. – Мне такие подробности вовсе ни к чему. Мне транспорт нужен.
– Сказал же, сделаю. Организую, так сказать, в лучшем виде. – Помявшись, старик добавил: – Тут у меня вот еще такой вопрос: мне утречком тоже с вами?
– Что – с нами? – не понял осназовец. – Куда с нами?
– Так в район. И насчет оружия, и насчет сегодняшнего…
– Не нужно пока, – с трудом сдержав улыбку, ответил Александр. – За оружием и боеприпасами пришлю людей, они же и сани обратно пригонят, а показания ты и мне дать можешь в письменном виде. Как представителю соответствующих органов, так сказать. Писать-то обучен?
– Шутить изволите, товарищ командир? Грамотный.
– Может, и бумага у тебя в доме найдется?
– Так точно! – повеселел старик. – Не министерская, конечно, но писать можно.
– Вот и запиши подробненько, что да как было. Как чужаков заметил, что в них насторожило, как жену в район с сигналом послал – ну и так далее. Про оружие тоже, с перечислением, сколько чего, где нашел, с какой целью собирал. Примерно как мне в сарае рассказывал, так и пиши. Ну и про выстрел свой снайперский тоже – мол, случайно оказался на улице, увидел, что враг пытается скрыться в лесу, решил помочь группе задержания.
– Про винтовку тоже писать? – притворно вздохнул Добруш, искоса глядя на собеседника.
– Что? А, понял. Ладно, про это можешь не упоминать. После войны сдашь в милицию. Я тебе в этом вопросе вполне доверяю, как старому большевику и вообще сознательному человеку. Кстати, – Сашка на миг смутился, – ты не обижайся, Степан Фомич, но документы свои все же захвати, покажешь. Да и данные мне переписать требуется.
– С чего б мне вдруг обижаться? – удивился тот. – Я ж понимаю, в вашем деле порядок должен быть, факт. Покажу, конечно.
– Вот и хорошо. Тогда ступай за бумагой и пиши. Только разборчиво, чтобы нормально прочесть можно было. Покажешь потом, я завизирую.
Устало потянувшись, Александр махнул Карпышеву:
– Витя, ты этого четвертого, Лапченко который, сам опроси, добро? Не думаю, что будут сюрпризы, но действуй аккуратно. А я пока «Старшему» сообщение набросаю, рассвет скоро, доложимся.
– Сделаю, командир, – серьезно кивнул товарищ.
И, секунду поколебавшись, негромко спросил:
– Устал, Саш?
– А то ты нет! Устанешь тут… Да нормально все, не больше других. И хуже бывало. По крайней мере, сегодня не мне руку прострелили, – усмехнулся Гулькин, намекая на свое ранение во время задержания фашистских парашютистов. – Уже прогресс. Все, Вить, шутки в сторону. Давай действуй, не теряй времени.
