Ощутив, что мочевой пузырь настойчиво требует уделить ему внимание, Гулькин встал. Привычно поправил перекрученную постель, взбил и ровненько уложил пропотевшую подушку, ликвидируя видимые последствия очередного кошмара. Вроде все, никаких следов. А следы таким, как он, оставлять категорически нежелательно. Усмехнувшись собственным мыслям, прихватил с тумбочки баночку с зубным порошком, щетку и мыло в целлулоидной мыльнице, перекинул через плечо казенное вафельное полотенце с размытым лиловым штампом в углу и двинул к выходу. Первые несколько метров до двери в коридор он еще заметно хромал, припадая на выздоравливающую ногу, но с каждым новым шагом утренняя скованность проходила, и движения давались все проще и проще. Отлично, выздоравливаем! Ура, товарищи!
В дверях столкнулся с медсестрой Оленькой – юным созданием лет восемнадцати от роду, в которую было тайно влюблено народонаселение всех близлежащих палат. Некоторые, к слову, пытались сделать тайное явным. С разочарованием убеждаясь, что Оленька не только способна постоять за себя, но и внушить ухажерам, что понятие субординации и прочей дисциплины для нее не пустой звук и обязательно к исполнению. Обламывались, проще говоря. Сашка на подобном не погорел – сначала не до того было, едва на костылях до санузла добредал, с тремя остановками на передохнуть, а после вовремя раскусил, что к чему. Живущая при госпитале вместе с матерью, работавшей здесь же санитаркой, медсестричка, по слухам, имела жениха, воюющего где-то на фронте, и делать глупостей никому не позволяла. Причем к начальству с жалобами не бегала, несмотря на юный возраст, справляясь с проблемами самостоятельно. Так что Гулькин, за два военных года порядком оголодавший в отношении противоположного пола, сразу сказал себе решительное «стоп». А пару раз, несмотря на раненую ногу и контузию, даже переговорил в курилке с особо ретивыми «женихами». Поговорил – в смысле именно что словами, без рукоприкладства. Оленька об этом, к счастью, не узнала – только этого не хватало…
– Доброе утро, товарищ лейтенант, – приветливо улыбнулась девушка, кокетливо поправив выбившуюся из-под медицинской шапочки челку. – Снова первым проснулись? Позволите?
– Конечно, красавица. – Сашка галантно отступил в сторону, помогая вкатить в палату скрипучую больничную тележку со шприцами в никелированных лотках, перевязочным материалом, разложенными по отдельным коробочкам таблетками и прочим медицинским добром. – Разрешите идти, товарищ самый главный военврач?
– Ступайте, только долго не ходите. Витамины ждут. Оставлю на тумбочке. – Поколебавшись мгновение, заговорщицким шепотом спросила: – Что, снова кошмар приснился? Опять под артналетом побывали?
– Было дело, – пожав плечами, не стал спорить Гулькин. – Привык уже, нормально все, Оленька. Вроде никого не разбудил – и то дело. Как дежурство?
– Привыкла уже, нормально все, – с улыбкой вернула девушка его же фразу. – Про витамины не забудьте, товарищ лейтенант. И физиопроцедуры не прогуливайте, пожалуйста, особенно массаж. Поймите, это для вашей же пользы! Иван Палыч – прекрасный массажист, а вам мышцы нужно разрабатывать. Кстати, ногу сильно не перегружайте, очень прошу. Вы, конечно, контрразведчик, да только про ваши занятия в парке главврач давно знает. Пока молчит, но просил присматривать. Вы уж меня не подводите.
– Будет исполнено в точности, – шутливо раскланявшись, Гулькин выскользнул в коридор. Задумчиво хмыкнул – вот оно, значит, как? Главный врач в курсе, а он об этом ни сном ни духом. Хорош особист, нечего сказать, ага…
Прикрывая дверь, услышал за спиной привычное:
– Доброе утро, товарищи ранбольные! Подъем, просыпаемся, утренние процедуры…
* * *
Закончив с утренним туалетом и ежедневными процедурами, надоевшими хуже горькой редьки, Гулькин, убедившись, что ушел незамеченным, уединился в глухом уголке парка. Сначала сделал несколько обязательных кругов быстрым шагом, разогревая мышцы, затем немного побегал и перешел к гимнастике. Приседания – отдых – укороченный гимнастический комплекс для верхних конечностей – отдых – еще десять приседаний. Нога вела себя все лучше и лучше. Значит, недолго осталось, никуда не денутся, скоро выпишут! Отыскав в дупле старой груши слегка заржавленный штык от «СВТ» (нашел под госпитальным забором еще в один из первых дней – то ли с прошлого года тут валялся, то ли кто-то из раненых припрятал да забыл), отработал серию бросков из разных положений. Клинок послушно впивался в измочаленную кору. Нормально, навыки не забыл, попадает в точности туда, куда нужно. И тут полный порядок.
Полсотни раз отжавшись от одуряюще пахнущей весной земли, Александр перекатился на спину и расслабился, закинув руки за голову. Не положено, конечно, если кто заметит, тут же к главврачу потянут: мол, нарушение режима, простудитесь. Но как не поваляться в молодой траве, вымахавшей уже на добрую ладонь? Да и с чего б ему простужаться, уж май месяц на дворе! Лето скоро… третье военное лето. Позади и битва под Москвой, и Сталинград. Хоть немец пока еще силен, все равно победа скоро. Выдохся он, гад фашистский, выдохся. Еще совсем немного надавить – и сломается. Меж ранеными уже давно слухи ходят, что летом большое наступление будет. Наше, в смысле, наступление. И слухам этим Сашка, несмотря на профессиональную недоверчивость с прочей подозрительностью, склонен верить практически на все сто процентов. Давно уже все к этому идет. Потрепали фрица, ослабили, силы поднакопили – пора б и назад гнать… Эх, скорее бы на фронт, мужики, поди, заждались! Костя Паршин, Серега Максимов, Витька Карпышев…
Вспомнив о последнем, Александр тяжело вздохнул. Ох, Витька, Витька, как же ты так, братишка?..
Район Ржевско-Вяземского выступа. Март 1943 года
Подтаявший за день ноздреватый снег за ночь прихватило морозом. Лыжи с хрустом продавливали шершавый, словно наждачная бумага, наст и шли туго, замедляя и без того не слишком быстрый темп движения. Двое пленных тоже скорости не добавляли, поскольку двигались с двойной нагрузкой. Привалов больше не делали – до рассвета оставалось всего ничего, и за это время нужно было кровь из носу проскочить передок и выйти к своим.
Как они ухитрились оказаться за линией фронта? Отдельная история, на войне и не такое случается. Линия фронта вовсе не всегда обозначена траншеями, минными полями и заградительными сооружениями. Особенно в незнакомом лесу. А свериться с картой не всегда есть возможность – да и смысл, ежели на ней нанесена в лучшем случае вчерашняя обстановка? Вот и они, преследуя немецкую разведгруппу, и сами не заметили, как оказались «на той стороне». Фрицы, скорее всего, тоже. Четверо диверсов просто всеми силами пытались оторваться от невесть откуда появившихся русских, не особо разбирая, в каком именно направлении они движутся.
Погоня закончилась тем, что с дороги сбились и первые, и вторые. В конце концов немцы решили устроить засаду и обрубить надоевший «хвост». Гулькин, уже давненько ожидавший от противника чего-то подобного (окажись он на их месте, давно бы уже так и поступил), на уловку не повелся, результатом чего стал быстротечный бой с результатом отнюдь не в пользу первых. Обойдя засаду с флангов, осназовцы положили пару фрицев на месте и еще двоих захватили живыми и практически целыми. Практически – поскольку одного прилично приложило близким разрывом гранаты (без осколочной рубашки, ясное дело).
