– Виноват, – смущенно произнес осназовец, торопливо поднимаясь на ноги и тщательно охлопывая госпитальную пижаму, словно это могло избавить ее от микробов. А девушка, между прочим, кругом права: санэпидрежим нарушать вовсе последнее дело, в госпитале и без того инфекции хватает. Тьфу ты, стыдобища какая… – Только не нужно никому говорить, хорошо? Больше не повторится, слово офицера. Договорились? А пижаму мне сегодня все одно на смену сдавать, еще вчера предупреждали.
– Ладно уж, что с вами делать, – смягчилась медсестра, с трудом пряча улыбку. – Ишь, как покраснели, видать, и на самом деле стыдно. Но только в последний раз, вы обещали! Как нога?
– Да нормально, Оленька, честное слово! По утрам еще чуток прихрамываю, но как расхожусь – как новенькая! – излишне оптимистично заявил Сашка, скосив глаза на так и торчащий из ствола груши штык. Блин, совсем забыл! Может, не заметит?
Заметила, проследив за его взглядом. Ну, и кто из них после этого контрразведчик?
– Между прочим, оружие, товарищ лейтенант, во время лечения при себе иметь не положено!
– Да какое ж это оружие, товарищ самый главный военврач?! – делано возмутился Гулькин. – Смотрите, какой он ржавый. Так, железяка бесполезная. В траве под забором нашел, вот и решил побаловаться…
– А покажете?
– Что показать? – искренне не понял Александр. – Штык?
– Да сдался мне этот ваш нож! – с улыбкой хмыкнула девушка. – Как вы его бросаете, покажете? Интересно же. Ни разу не видала.
Не найдя, что и ответить, осназовец молча подошел к дереву и с натугой выдернул застрявший клинок. Интересно, это-то ей зачем? Неужели и на самом деле интересно? Странно все как-то. Гм, а как она его вообще в этом углу нашла? Следила, что ли? Да нет, глупости, к чему бы? Вот делать ей больше нечего, честное слово…
Провернув в ладони штык, перехватил за лезвие и расслабленно опустил руку вдоль туловища. Сделал несколько шагов и, не оборачиваясь, буркнул – ситуация, с его точки зрения, становилась все более непонятной. Если их кто сейчас заметит, объясняйся потом, что да почему.
– Скажите, когда бросать.
– А вот прямо сейчас… давайте! – азартно скомандовала Ольга.
Резко развернувшись, Сашка дернул рукой, метнув клинок из нижней позиции. Глухой стук – и воткнувшийся в дерево штык замер, слегка подрагивая. Девушка восхищенно выдохнула:
– Ух ты… Первый раз такое вживую вижу. А в немца вы так же метко попадете?
– Попаду, коль нужно будет, куда ж денусь, – угрюмо согласился Гулькин, выдергивая клинок и пряча его в дупло.
– Какой вы молодец, товарищ лейтенант! Р-раз – и в цель! Ну что, пойдемте в палату?
Пожав плечами, Александр потопал в сторону госпитального корпуса. Медсестра пристроилась рядом, порой бросая на него быстрые взгляды снизу вверх – ростом она была почти на голову ниже осназовца. Несколько секунд девушка молчала, а затем… затем произнесла то, чего он, пожалуй, ожидал меньше всего:
– Товарищ лейтенант, вы меня простите, но можно личный вопрос? Всего один?
– Э-э, можно, конечно.
– А у вас жена есть? Или невеста?
– Что?! – Сашка настолько опешил, что резко остановился.
– Просто за все время вам всего одно письмо пришло, и то с фронта, я адрес видела, – не глядя на него, глухо произнесла Оля. – Вы не подумайте, я не специально подсматривала, просто письма-то я раненым по палатам разношу. Случайно внимание обратила. Только вы это, если не хотите, так не отвечайте, – неожиданно зачастила она. – И вообще, забудьте, не интересует меня это и не интересовало никогда! Извините, глупость сморозила, теперь стыдно. Все, давайте в палату, и на этом все.
Встряхнув головой, медсестричка решительно двинулась вперед. Да так, что Гулькин, несмотря на выздоравливающую ногу, догнал ее только через пару метров:
– Оля, погоди. Да погоди ты, ну! Нету у меня ни жены, ни невесты и не было никогда. Не сподобился, сначала служба на границе, потом война. Я ответил?
– Ответили, – не останавливаясь и по-прежнему не глядя на него, едва слышно пробормотала та.
– Только это, Оль… а зачем спрашивала-то? У тебя же вроде жених имеется?
На этот раз девушка остановилась. Помолчав, медленно обернулась, встретившись с лейтенантом взглядом:
– Был жених, Федором звали. Погиб в сорок втором где-то под Москвой. Хотите спросить, зачем такие слухи распускаю? Так люди-то разные бывают, сами ведь знаете. Как увидят смазливую мордашку, так и норовят под халат залезть… впрочем, неважно это. А почему спрашивала? – она снова помолчала.
И, собравшись с духом, выпалила, густо покраснев:
– Затем, что дурак вы, товарищ лейтенант, каких еще поискать! Ничего вокруг себя не видите и никого! Нравитесь вы мне, вот и весь сказ! Как впервые вас увидела, так и…
Внезапно хлопнув себя ладошкой по губам, она торопливо отвернулась, судя по заблестевшим глазам, едва не расплакавшись:
– Вот же дура, что такое несу?! Идиотка! Все, не было ничего, забудьте!
– Оля, я…
– Забудьте, сказала! Немедленно! Ничего я вам не говорила, ни единого словечка! Послышалось вам!
И побежала, по-женски отмахивая руками, в сторону главного корпуса, оставив Александра буквально с раскрытым ртом переваривать неожиданную информацию…
Глава 17
Воронежский фронт. Конец июня 1943 года
– Глянь, командир, какая силища прет! Скоро погоним фрица обратно, точно говорю! Чую, снова с нашими старыми знакомцами пересечемся, с теми, что с «крылышками» на рукаве ходят. Недаром же нас сюда в спешном порядке отправили, да и не только нас. Будет чем заняться, к гадалке не ходи. Ну, согласен, Сашка?
– Понятное дело, – меланхолично согласился с Паршиным лейтенант и, не скрываясь, шумно зевнул. Впрочем, в гуле десятков танковых дизелей и лязге гусениц этого все равно никто не мог услышать. Мимо запыленного по самую кабину «захара»
[27] как раз шла очередная танковая колонна. В целях маскировки войска перебазировались в темное время суток, из-за чего дороги ночами были забиты бронетехникой, артиллерией и пехотой, в основном по старинке топавшей ножками. Хотя какая там ночь? Скорее, рукотворные сумерки, сизые от выхлопных газов и пыли, пронизанные узенькими лучиками фар, искрами не сгоревшей до конца солярки и алыми глазками габаритных кормовых огней. Пытаться вклиниться в эту многотонную стальную змею на хлипком грузовичке казалось сущим безумством. Мехводы устали, заснет кто ненароком да тормознет, а идущий следом вовремя газ не сбросит – и расплющит в блин. Приходилось пережидать.
– Вот только мы из-за этой силищи никак до места не доберемся, все время кого-то вперед пропускаем. Нужно было днем ехать, за одиночной машиной фрицевские летуны вряд ли станут гоняться, сейчас не сорок первый на дворе.
