– Да ладно тебе, Саш, доедем, куда денемся! – не согласился товарищ, усаживаясь рядом с Гулькиным на мешки с отстиранной военной формой – попутный грузовик подобрал четверых смершевцев неподалеку от банно-прачечного отряда. Повезло, кстати, поскольку ехали с поистине царским комфортом, вольготно разместившись на мягком. Вези «захар» боеприпасы или еще какое армейское добро, все задницы б отбили, по таким-то дорогам…
Серега Максимов с новеньким, младшим лейтенантом Васютиным, приданным их группе в последний момент, в разговоре не участвовали по самой что ни на есть банальной причине – оба бойца сейчас спали. Сашке же спать особо не хотелось, спасибо проведенным в госпитале месяцам. Вроде и будят рано, а все одно выспался, казалось, на годы вперед. А Костя Паршин? Ну, вот такой уж он, видимо, человек… неугомонный.
– Немцы ведь тоже не дураки, тоже чего-то свое планируют, – продолжил меж тем товарищ, наклонив к Александру голову, чтобы не орать. – Помнишь, нам доводили – операция «Цитадель» называется? Так что ихних разведгрупп по окрестностям будет бродить как грязи. А мы их, соответственно, будем на ноль перемножать. Вот ты как думаешь, Саш, у кого сейчас сил больше? Я считаю, однозначно у нас. Нет у фрица шансов. Вообще нету, ни единого. В Сталинграде мы им морду набили? Еще как набили. Летом, правда, всякое бывало, ну да то дело прошлое. Зато сейчас окончательно придавим. А уж там и до Берлина дойдем. А?
Александр тяжело вздохнул – про себя, разумеется. Вот только хотел про Оленьку подумать – так нет, Костяна именно сейчас на разговор пробило. Теперь все равно быстро не отстанет, так что придется поддерживать разговор. Да еще и про немецкие планы, блин! Будто они этими самыми планами с самого июня сорок первого по горло не насытились…
– Слушай, Кость, ты чего от меня вообще услышать хочешь? Что мы победим? Понятное дело, победим. Переломим мы им хребет, тут и гадать нечего, скорее всего, именно сейчас, плюс-минус месяц, и переломим. Назад погоним? Тоже без вариантов. Так погоним, что они и оглядываться успевать не будут, чтобы не споткнуться ненароком. Вот только вряд ли до Берлина раньше следующей весны доберемся – позже, скорее.
– Думаешь? – перекрикивая шум танковых движков, усомнился в самое ухо товарищ.
– А ты на карту на досуге глянь, – фыркнул Гулькин, поудобнее устраиваясь на баулах с «х/б» «б/у». – Я, пока в госпитале бока отлеживал, хорошо карту Европы изучил. Времени у меня было много, а заняться нечем. Линейки, правда, под рукой не имелось, так что я так, навскидку. Вот и прикинул – допинаем мы фашиста до бывшей границы – и что? Останавливаться? Вот уж хренушки, добивать нужно, так, чтобы и камня на камне от того Третьего рейха не осталось. Чтобы на сотни лет вперед даже воспоминаний не было! А как добивать? Напрямки, лишь бы до ихнего сраного Берлина дойти? Не вариант, на Гитлера вся эта самая якобы порабощенная Европа в три смены пашет, танки строит, боеприпасы им изготавливает, продуктами снабжает. Так что придется нам, товарищ младший лейтенант, хошь не хошь, а от фрица их освобождать. Но только не торопясь, сберегая бойцов и технику. Постепенно. Вот как-то так я примерно и маракую.
Паршин на несколько минут замолчал, обдумывая услышанное. Задумчиво хмыкнул:
– Эк ты завернул, чисто товарищ комиссар… ну, в смысле, замполит. Мудрено.
– Да чего там мудреного-то, Костя? Все и так ясно-понятно, на поверхности, можно сказать, лежит! Кто, кроме нас, фрица окончательно дожмет? Союзнички, которые все второй фронт открыть не сподобятся? Ага, вот прямо сейчас. Нет, за танки с самолетами, ГСМ да тушенку и все такое прочее им, конечно, спасибо. Хоть и не задарма помогают, но все одно спасибо. Вот только поверь, они все силы приложат, чтобы исключительно к шапочному разбору подоспеть. Ослабим фрица, со своей земли выгоним – тогда они и подсуетятся. Но не раньше, верно говорю. Так что сами, все сами. Справимся, не переживай, силенок хватит. Да и не впервой нам, бывали уже в истории моменты…
– Слушай, Саш, коль мы про это поговорили, можно еще вопрос?
– Про Олю? – переспросил Александр, с ухмылкой глядя на смутившегося товарища. Ага, похоже, в самую точку попал. – Не можно. Нормально у нас с ней все, третьего дня как раз письмо получил. Будет время – отпишусь. А для себя я так решил: если выживу, тут же женюсь, без вариантов. Но не сейчас, а после победы. Работа у нас опасная, так что незачем девчонку зря обнадеживать и загодя вдовой делать. И на этом все.
– Ну, все так все… – обиженно засопел младлей. – Я ж по-дружески спросить хотел, чего ты сразу как неродной?
– Так я по-дружески и ответил. Но тему закрываем. Будет чего важного, сразу сообщу.
Грузовик едва заметно качнулся – привставший на ступеньку кабины шофер заглянул в кузов, прервав разговор:
– Товарищи командиры, вы туточки все, на месте? Полный комплект? Танкисты прошли, можно трогаться, пока следующие не догнали. Иначе снова станем чужую пыль глотать. Так чего, поехали, что ли? Можно?
– Поехали, сержант, – кивнул Паршин. И негромко пробормотал, обращаясь к Гулькину: – Полный-то полный, да только никакой не полный…
– Не трави душу, Кость, очень прошу! Лучше скажи, ты, когда меня после того взрыва тащил, точно Витькиного тела не видел?
– Так рассказывал уже, – поморщился товарищ, вздыхая. – Как тебя в лес оттащил, сразу обратно рванул. Думал Витю найти, пусть даже мертвого. Не добежал только, снова ахнуло, примерно там, где они с фрицем и лежали. Вот я обратно и повернул. До сих пор себя виню, что точно не проверил. Осуждаешь?
– Дурак, что ли? С чего бы вдруг?! Все ты правильно сделал, иначе не одного, а двоих бы потеряли. Это я тебе как старший по званию и командир группы заявляю, заруби на носу! Забыл, чему нас учили? И вообще, это я просто так спросил, уж больно Витьку жаль. Хотя не такой он человек, чтобы так запросто сгинуть. Глядишь, и сыщется еще. Меня в госпиталь отправили, вас почти сразу на новое место перевели, вот мы и потерялись…
– Конечно, найдется, Саш, я и не сомневаюсь! – торопливо согласился, отведя взгляд, Паршин. – На войне и не такие чудеса случаются…
Ретроспектива. Март 1943 года
– Значит, вы утверждаете, что являетесь простым красноармейцем, пехотинцем? Хорошо, допустим, что это и на самом деле так. Хотя мне абсолютно непонятно, что простой пехотинец мог делать за линией фронта, рядом с позициями наших войск, по которым вели огонь русские артиллеристы. При этом вы были одеты в маскировочный халат, подобные которым используют ваши разведчики. Кроме того, рядом обнаружили тело погибшего немецкого солдата из состава разведывательной группы, это установлено абсолютно точно. Его оружие оказалось разряжено, что позволяет сделать вывод о том, что он был захвачен вами в плен. Согласитесь, все это никак не может оказаться простым совпадением? Между прочим, когда вас принесли, вы находились без сознания из-за ранения и контузии. Мы оказали вам помощь, обработали раны и перевязали, чем спасли жизнь. Цените это. Итак, повторяю вопрос – вы сотрудник советской разведки? Контрразведки?
