– Ты уверена, что не хочешь уйти?
– Не знаю. Как думаешь, он меня ждал?
– Простите. – К нам подошел блондин из холла. Взгляд у него был такой, словно он подозревал, что я собираюсь запихнуть какую-нибудь из работ Маттео себе в сумочку, притом что фотографии тут довольно большие. – Есть вопросы?
Да, около миллиона.
– Да, эм… – Я отчаянно огляделась. – Это все… продается?
– Не все. Некоторые фотографии принадлежат частной коллекции мистера Росси.
– У него есть еще работы Хедли Эмерсон? – Я указала на снимок.
– Хм… – Блондин подошел и взглянул на «Каролину». – Могу проверить, но вроде только эта. Вы знакомы с творчеством Хедли Эмерсон?
– А… да. Вроде того.
– Я посмотрю в компьютере и сообщу вам.
Он вышел из комнаты, и Рен поднял брови:
– А он не особо наблюдательный.
– Что я скажу Маттео? Признаюсь прямо, кто я есть?
– Может, стоит проверить, узнает ли он тебя.
Внезапно на втором этаже открылась дверь, послышался громкий топот и гром голосов. Урок закончился. Мое дыхание участилось. Я ошиблась. Я не готова. Что, если он не захочет стать частью моей жизни? А если наоборот? Окажется ли он таким же гадким, как в мамином дневнике?
Я схватила Рена за руку:
– Я передумала. Не хочу его видеть. Ты прав, сначала надо поговорить с Говардом. По крайней мере, я знаю, что ему мама доверяла.
– Уверена?
– Да. Уходим.
Мы выбежали из комнаты. Холл заполнила толпа народа, но мы быстро протиснулись через нее, и я потянулась к дверной ручке.
– Стойте, вы двое!
Мы застыли. О нет. С одной стороны, я стремилась выйти на улицу, с другой – и это желание перевешивало – обернуться. Так я и сделала. Медленно.
На лестнице стоял мужчина средних лет в дорогой на вид рубашке и брюках, с аккуратной бородкой и усами. Он был ниже, чем я его представляла. Темные глаза смотрели прямо на меня.
– Пойдем, Лина, – позвал меня Рен.
– Каролина? Пожалуйста, поднимись ко мне в кабинет.
– Ты не обязана, – прошептал Рен. – Мы можем уйти. Прямо сейчас.
Удары сердца отдавались в ушах. Он не только назвал меня «Каролина», но еще и произнес мое имя правильно. Я сжала руку Рена:
– Пожалуйста, пойдем со мной!
Он кивнул, и мы неторопливо зашагали к лестнице.
Глава двадцатая
– Присаживайтесь. – У Маттео было чистое английское произношение с еле заметным акцентом. Он зашел за округлый стол и указал нам на два стула, которые выглядели точь-в-точь, как вареные вкрутую яйца. Вообще, если присмотреться, весь интерьер кабинета казался необычным. В углу нервно тикали большие часы в форме шестеренки, а ковер походил на генетическую карту хромосом. Вся комната излучала чрезмерно яркую современную атмосферу, которая не сочеталась со стоящим перед нами человеком. Я неуверенно села в одно из вареных яиц.
– Чем могу вам помочь?
Что ж. Рассказать ему? С чего начать?
– Я… – Я взглянула на Рена. Это было ошибкой. Мое горло закрылось, как молния на сумке.
Он бросил на меня обеспокоенный взгляд.
Маттео склонил голову набок:
– Вы оба говорите по-английски, верно? Бенджамин передал, что вы хотели со мной встретиться. Я так понимаю, у вас есть вопросы о моих курсах?
Рен заметил мое застывшее выражение лица и вмешался в разговор:
– Э… да. О ваших курсах. Так… вы проводите уроки для начинающих?
– Разумеется. В течение года я веду несколько курсов для фотографов без опыта, и следующий начинается в сентябре. Боюсь, все места уже заняты. Вся информация доступна на моем сайте. – Он откинулся назад. – Поставить вас в очередь?
– Да, было бы неплохо.
– Конечно. Обратитесь к Бенджамину.
Маттео скользнул по мне взглядом, и я ощутила, как разом умирают все мои нервные клетки. Он только притворяется или правда ничего не заметил? Я словно сижу напротив своего отражения. Взрослого, другого пола, но все же отражения. На мгновение его взгляд задержался на моих волосах.
– Какую камеру вы бы посоветовали новичку?
– Что ж, я предпочитаю «Никон». В Риме много отличных магазинов фототехники, и я с удовольствием сообщу вам телефоны владельцев.
– Спасибо.
Маттео кивнул, и наступила долгая тишина.
Рен прокашлялся.
– Ну… Они, должно быть, очень дорогие.
– Нет, там большой разброс цен. – Маттео скрестил руки на груди и взглянул на часы-шестеренку: – А теперь, если вы меня извините…
– У вас много работ других фотографов? – выпалила я, и они оба перевели взгляд на меня.
– Не особо. Но я часто путешествую и обязательно посещаю все студии и галереи, которые встречаются мне по пути. И если в них попадается особенно вдохновенный снимок, я покупаю его и вешаю у себя в галерее вместе со своими работами и фотографиями учеников.
– А где вы купили работу Хедли Эмерсон?
– Это подарок.
– От кого?
– От Хедли. – Он посмотрел мне прямо в глаза, словно бросая вызов.
Я сдулась, как воздушный шарик.
Маттео поднялся:
– Лоренцо, почему бы нам не спуститься в холл и не попросить Бенджамина поставить вас в очередь. Каролина, я с радостью покажу вам другую фотографию Эмерсон, которая есть в моей коллекции.
Я неуклюже встала со стула, и Рен взял меня за руку.
– Почему он тебя не узнал? – прошептал он.
– Узнал. Он назвал меня по имени и произнес его правильно. – Никто не произносит его правильно, если не слышал раньше.
Мы спустились вниз по лестнице. Сердце пульсировало, отдаваясь в горле.
– Бенджамин, поможешь Лоренцо записаться на следующий курс для начинающих?
– Конечно.
– Каролина, фотография в той комнате. Лоренцо, увидимся с вами позже.
Мы переглянулись. «Ладно?» – неуверенно прошептал Лоренцо.
Ладно.
Ладно-ладно.
– Сюда, пожалуйста. – Маттео быстрым шагом направился к соседней комнате, а я последовала за ним. В голове шли помехи, как по телевизору. Что происходит? Он решил поговорить с глазу на глаз?
Маттео подошел к дальней стене и указал пальцем на фотографию девушки, часть лица которой находилась в тени. Однозначно мамина работа.
– Видите?
