Я беззвучно простонала. Видимо, это тоже неотъемлемая часть путешествий по Италии. Приезжаешь. Влюбляешься. И смотришь, как все рушится у тебя на глазах. Наверное, об этом даже пишут на сайтах туристических агентств.
– За чем только не приезжают люди в Италию, но, когда они остаются, причины у всех одинаковые, – сказала Соня.
– Какие?
– Любовь и мороженое.
– Аминь, – добавил Говард.
Я отвернулась к окну и попыталась удержать в глазах слезы, которые так и норовили скатиться вниз по щекам. Мне не хватит одного мороженого. Я хочу и любовь тоже.
Когда мы вернулись на кладбище, Говард высадил Соню у ее дома и подъехал к нашему. Фары освещали жуткие надгробия, и меня подташнивало от нервов и попкорна.
Мы остались наедине. Самое время обо всем ему рассказать. Я набрала воздуха в легкие. Заговорю через три… две… две… две…
Молчание нарушил Говард:
– Для меня правда очень много значит то, что ты приехала. Знаю, тебе нелегко, но ты дала мне шанс, и я это ценю. И ничего, что это только на лето. Ты чудесный человек, Лина. Я говорю это искренне. Я горжусь тем, что ты с ходу начала исследовать Флоренцию. Ты, как и Хедли, любишь приключения. – Он широко улыбнулся, словно всегда мечтал о такой дочери, как я, и остатки моей уверенности растаяли, как кубик льда под летним солнцем.
Я не смогу ему признаться. Не сегодня.
А может, вообще никогда.
В доме я снова воспользовалась жалкой уловкой с головной болью, спряталась в комнате и рухнула на кровать. Частенько я на нее кидаюсь. А что мне остается? Мужества поговорить с Говардом не хватает, но и не рассказывать ему нельзя.
Я поступлю ужасно, если останусь здесь до конца лета и вернусь домой, так ничего и не сказав? А вот наступит День отца, и он будет ждать от меня открытку, что тогда? А на моей свадьбе Говард решит, что это его обязанность – вести меня к алтарю, и что я ему скажу?
У меня зазвонил телефон, я вскочила с кровати и за два прыжка пересекла комнату. Пожалуйста, пусть это будет Рен, Рен, пожалуйста…
Томас.
– Алло?
– Привет, Лина. Это Томас.
– Привет. – Я взглянула на себя в зеркало. Вылитая рыба-шар. Пережившая нервный срыв.
– Получила мое сообщение?
– Да. Прости, что не ответила. День выдался… сумасшедший.
– Ерунда. Так что насчет вечеринки? Пойдешь со мной?
У него было невероятно чистое британское произношение, и говорил он о вечеринке. Как будто это что-то важное. Я запустила пальцы в волосы:
– А что там будет?
– Девчонке, которая недавно выпустилась, исполняется восемнадцать. Она живет в крутом доме, почти таком же большом, как у Елены. Там все соберутся.
«Все», то есть Рен и Мими? Я зажмурилась:
– Спасибо за приглашение, но вряд ли у меня получится.
– Да брось, ты обязана отпраздновать это со мной. Вчера я сдал на права, и папа разрешил заехать за тобой на его «BMW». И эту вечеринку лучше не пропускать. Ее родители пригласили инди-группу, которую я слушаю уже больше года.
Я прижала телефон к уху плечом и протерла глаза. После всего, что сегодня со мной случилось, вечеринка казалась до смешного обычным делом. Да и было бы странно идти на свидание с парнем, если ясно как день, что тебе нравится другой. Но что, если «другой» видеть тебя больше не хочет? По крайней мере, Томас со мной разговаривает.
– Я подумаю.
– Хорошо, – вздохнул Томас. – Подумай. Я заеду за тобой в девять. И вечеринка официальная, так что лучше нарядиться. Обещаю, мы хорошо проведем время.
– Официальная. Поняла. Завтра созвонимся.
Мы попрощались, и я бросила телефон на кровать, подошла к окну и выглянула наружу. Ночь была ясная, а месяц подмигивал мне, словно огромный глаз, который наблюдал за всей моей запутанной историей и оставил за собой право смеяться последним.
Глупый месяц. Я схватилась руками за оконную раму и надавила на нее всем своим весом, но она не поддалась.
Ну и ладно.
Глава двадцать четвертая
На следующее утро я проснулась до рассвета. Я уснула на кровати в одежде, а на краю комода балансировала тарелка спагетти с застывшим жирными комочками томатным соусом. Очевидно, Говард пытался принести мне ужин.
В окно струился тусклый свет. Я неслышно приблизилась к чемодану и отрыла чистую одежду для бега, взяла в руки дневник, прокралась к задней двери и вышла на улицу. Я знала, куда пойду.
Я направилась к воротам. Даже птицы еще не пели, и роса покрывала все вокруг бесконечной тонкой паутиной. Мама была права. Кладбище выглядит совсем по-разному в разное время дня. До рассвета оно казалось приглушенным, и серый смешивался с другими цветами.
Выйдя за ворота, я перешла на бег и пробежала мимо места, где впервые увидела Рена. Не. Думай. О. Рене. Моя новая мантра. Может, наклеить ее на телефон?
Я вытряхнула навязчивую мысль из головы, глубоко вздохнула и выровняла скорость. Воздух был свежий и чистый – наверное, когда на стиральных порошках пишут «горный воздух», подразумевают именно такой. Я испытывала невероятное облегчение от пробежки. По крайней мере, теперь я на пределе не только морально, но и физически.
Миля. Вторая. Я бежала по узкой тропинке, вытоптанной в траве неизвестным мне прохожим, полюбившим этот путь, но я не знала, туда ли он ведет, куда я стремлюсь. Вполне возможно, что я двигаюсь в неверном направлении. А может, ее и вовсе снесли… БАЦ! Та самая башня. Выпирает из холма, как дикий гриб. Я остановилась. У меня создалось впечатление, будто я наткнулась на нечто волшебное, вроде горшка золота или пряничного домика посреди Тосканы.
Не думай об пряничных домиках!
Я снова пустилась бежать, и с каждой секундой мое сердце билось все чаще. Я приближалась к темному силуэту башни – безупречному цилиндру, серому и древнему, всего тридцать футов высотой. Она походила на место, где влюбляются уже не первый десяток лет.
Я бросилась к башне, приложила ладонь к стене и стала оббегать ее, скользя рукой по камням. Деревянной двери, которую Говард открыл для мамы, здесь и в помине не было, осталась лишь пустая арка, такая низкая, что мне пришлось нагнуться, проходя через нее. Внутри ничего не нашлось, кроме парочки мохнатых паутин и кучки листьев, которые, скорее всего, пережили свое дерево. В центре башни убегала ввысь хрупкая спиральная лестница, и сверху на меня падал бледный круг света.
Я глубоко вздохнула и направилась к лестнице. Надеюсь, что наверху я найду все ответы.
Шла я не спеша – добрая половина ступенек только и ждала подходящего момента, чтобы развалиться, а там, где когда-то находилась последняя, мне пришлось изобразить акробатический трюк, но в итоге я достигла вершины. Это была открытая площадка, которую окружал каменный бортик фута три высотой. Небо все еще оставалось серым и темным, но вид был сногсшибательным. Как на открытке. По левую руку от меня рос виноградник, и ряды виноградных лоз обвивали тонкие серебристые проволоки, а спереди и справа простиралась пышная долина Тосканы с редкими домиками – кораблями, заплывшими в океан холмов.
