– Мама! Ну мама же! Катерина Михайловна, давайте хоть ей кофе приготовим, что ли…
– Фи, какие сложности! – фыркнул голос Катерины Михайловны. – Надо просто так… сейчас, подожди-ка… где тут у нас Акашина брызгалка для цветов?
– Ой, ну что вы делаете? – взвизгнул Анин голосок, и тут же на Клавдию обрушился теплый дождь с каким-то противным запахом.
Она забарахталась на сырой кровати, будто перевернутая черепаха, а когда поднялась, поняла, что сейчас кого-то разорвет. И пусть этот «кто-то» только пожалуется Каке, что его мать здесь не уважают!
– А подите сюда, Катерина Михайловна, – грозно начала Клавдия, но дочь ее перебила:
– Мам, слушай, ты вчера случайно Лилю не видела?
Анечка с самого утра выглядела слишком встревоженной, и Клавдия сразу же забыла про душ с цветочными удобрениями, зато вспомнила свой поздний звонок сыну.
– Аня, я… да, я совершенно случайно вчера встречалась с Лилей… Анна! Не трави мне грудь! Что с ней случилось? Она опять куда-то вляпалась? Она же собиралась домой!
Аня уселась прямо на сырую от утреннего орошения постель и в растерянности пожала плечами.
– Понимаешь, мам, какая-то полная ерунда получается. Лиля мне вчера поздно вечером сама позвонила, сказала, что давно любила какого-то мальчика, они с ним вместе учились. Но он ее не любил, потому что у них было мало денег и у нее не было красивых платьев и костюмов. И туфли были всего одни. И поэтому ее любить он не мог. А вот теперь у Лили много обуви, платьев и он ее полюбил страстно. И они якобы уезжают на море. Просила ее не искать… С ума сойти – при чем здесь платья и туфли?.. Ересь какая-то.
Клавдия Сидоровна просто на минуту онемела. Такого не может быть! Это Анечка может рассуждать «она любила, он любил», а Клавдия вчера сама совершенно отчетливо видела всю любовь на лице невестки! Какое там – любил, когда Лиля совершенно искренне собиралась вернуться к мужу! Она даже тряпки свои все собрала в чемодан… Нет, ну Клавдия же сама видела! Лиля определенно собиралась вернуться. И ни о каком мальчике даже речи не было…
– Ань, с ней что-то случилось… – медленно проговорила Клавдия. – Вот ты не поверишь, я чувствую – что-то здесь не так. Она вчера собиралась к Дане. У нее нет никакого одноклассника! Конечно, ты, как всегда, мне не веришь, но потом сама убедишься… Ты звонила Ирине?
– Конечно, только Ирина сама ничего не знает. Говорит – собралась, взяла чемодан, чмокнула в щеку и уехала к Дане.
– Она не вернется! – гордо заплыл в комнату Акакий Игоревич с полотенцем на плече. – Потому что не хочет порочить честь мужа! И убежала, да! Чтобы нашу фамилию не позорить всякими там убийствами, пьянками. Хорошая какая девочка.
Клавдия Сидоровна замахнулась на супруга подушкой:
– Слава богу, без нее есть кому пьянкой фамилию позорить! У-у, пьяный крокодил, уйди с глаз моих!
Аня горестно обхватила голову руками.
– Боже мой! Да с чего она вообще решила, что там какое-то убийство было?!
– Ну уж, доченька! – поперхнулась Клавдия. – Еще бы не решить! Ей прямо на дом газетку прислали, где черным по белому так и сообщили – где, когда и кого она умудрилась отравить! И не хочешь, да поверишь!
– Вот ты бы, мама, и задумалась: кто мог прислать эту газетку? – не сдержалась Аня, но тут же махнула рукой. – Ладно, это мы сами…
Клавдия ухватилась за ценное указание, как нищий за рубль:
– Да чего уж «сами», я задумаюсь, мне нетрудно, мне же не зря мозги в голову положили. Поработаю… Так когда, ты говоришь, вам сообщить о проделанной работе?
– Мама! Я же говорю – мы этим занимаемся!
– Хорошо, верю. Сейчас я тебе листочек принесу, набросаешь мне план вашей работы, чтобы я могла контролировать! – понесло Клавдию Сидоровну.
– Ну уж! Знаешь!.. Вам вообще надо сидеть тише воды ниже травы!
– Фигу с дрыгой! Правильно, Клавочка, я отреагировал? – поддержал жену Акакий Игоревич.
– Ах, так?! – сощурилась дочь. – Тогда я вообще приставлю к вам охрану! Будут за каждым вашим шагом следить, вот!
– Ха! Хи-хи-хи! Кака, смейся! – потребовала Клавдия Сидоровна. – У вас никогда даже на преступников не хватало кадров, где уж там за нами следить!
Пока Акакий послушно надрывался от смеха, Аня странно посмотрела на мать, хотела что-то сказать, но передумала и стала торопливо собираться домой.
– Мама, папа, я потом еще как-нибудь забегу, – наматывала она на шею длинный шарф.
– А вот и кофе! – появилась в дверях спальни Катерина Михайловна, толкая перед собой Петра Антоновича.
Старый проказник ступал на полусогнутых ногах, потому что в руках у него дрожал поднос с дымящимися чашками.
– Анюта, садись, кофейком побалуемся. Присаживайся к Клавочке на кровать, не стесняйся. Да ты сдвинь ее ножкой, ее ведь не пошевелишь, так до воскресенья и проваляется, – гостеприимно лучилась Катерина Михайловна. – Анечка, даже не собирайся, мы тебя сейчас никуда не отпустим, у нас еще праздничный ужин намечается. Акаша, собирайся за продуктами, со мной пойдешь. А то слопаешь там опять пол выставочного зала, снова позору не оберешься! Вот срамота-то… Не хлопай глазами, тебе не идет… Клавочка, прими извинения от Петра Антоновича за вчерашнее. Шкаф пошел ему на пользу – он больше не хочет рисовать тебя обнаженной!
– А что – у него было желание? – проняло даже Аню. – Странная, однако ж, у вас тяга к красоте…
– Извращенец, чего тут скажешь, – легкомысленно констатировал Акакий Игоревич и схлопотал от красавицы супруги звучную оплеуху.
Петр Антонович густо рдел и бросал беспокойные взгляды на Клавдию, которая при виде него завернулась в одеяло по самый подбородок, но потом все же оголила кулачок.
– К столу! Все к столу! – зазвенела колокольчиком Катерина Михайловна, видя, что вся компания собралась у постели Клавдии, и даже ее ветреный супруг мостит свой сухонький зад поближе к аппетитной невестке. – Анюта! Тащи всех к столу!
Однако Аня больше не стала задерживаться, сослалась на дела и убежала.
Десятью минутами позже две пары молча восседали на кухне и чопорно толкали в рот сухое печенье. Говорить не хотелось. Клавдия до сих пор не могла понять – куда все же подевалась любимая невестка, Петр Антонович грустил, что так бесславно закончился его художественный порыв, Катерина Михайловна зорко следила, чтобы глаза супруга глядели точно в чашку, а Акакий судорожно вспоминал – когда это он умудрился осрамиться в магазине, чего там маменька про торговый зал намекала? Хотела, чтобы он кое-что съел прямо там, на месте? Интересно, а за это сейчас бьют?
Молчаливую идиллию долго выдержать не удалось – Акакий все же решил самостоятельно направиться в магазин и, пока Клавдия прожевывает крекер, поспешил в спальню, где выудил из ее сумочки небольшую сумму на карманные расходы. А чего такого? Он, между прочим, всю пенсию ей отдает, до копейки, так что все права защищены!
