Акакий задумался. С одной стороны, Жору бы и неплохо, парень всегда при деньгах, нежадный. Но с другой… через две недели вернется маманя, что она скажет, когда увидит в их маленькой комнате такой «детсад»?
– Мы не можем Жору, – наконец решил он. – У него и без нас великолепные прожиточные условия. А вот Оленька… Ее выгнали родители! Ей негде жить, нечего кушать, не с кем спать и нечего надеть, – грустно хлопал ресницами старый ловелас.
Оленька наконец ожила. Она еще раз убедительно шмыгнула носом и начала горькую повесть:
– Акакий Игоревич прав. Мои родители совсем ошалели, напились до чертиков и вышвырнули меня из дома. Ах, Клавдия Сидоровна! Я понимаю – у вас не так много места, вам не прокормить еще один рот, но… Если бы у меня были хоть какие-то средства! Ну скажите же, как вырваться несчастной девушке из оков бедности?! – С этими словами девушка весьма театрально ухватилась за идеальную прическу, закинула голову, как раненая утка, сквасила личико, согласно тексту, и с ожиданием уставилась на грозную хозяйку квартиры.
– А работать несчастная девушка не пробовала? – наивно поинтересовалась Клавдия. – Говорят, сейчас даже кое-где общежитие дают.
Оленька нервно дернула ногой, поправила локоны и скривилась:
– Ой, ну вы прям как скажете – работать! И где вы мне предлагаете? В табачном киоске, чтобы я вся пропахла куревом? Или в павильоне – сутки через сутки, чтобы я платила недостачу больше, чем зарабатываю? Хватит, знаем уже. И потом, отчего вы решили, что я не тружусь? Я, между прочим, творческий работник-надомник. Я вышиваю гобелены. Ну, знаете, яблочки там разные, кур мертвых, индюков… Натюрморты, то есть. Ой, только не надо так поджимать губки, вы сразу такой старой делаетесь! Мои гобелены знаете как ценятся? По курсу валюты! Только вот последнюю мою работу отец продал и пропил. Столько, паразит, водки купил, чуть не скончался от перепою. А мне – шиш! А на новый гобелен надо покупать материал, а он тоже денег стоит!
– Можно устроиться на завод, там общежитие дают, – гнула свое Клавдия.
Тут за гостью вступился Акакий Игоревич:
– Клавочка, ну что тебя прямо заклинило на этом общежитии?! Ты посмотри – девочка такая нежная! Молоденькая! Хорошенькая! Фигурка такая… кхм… Так я и говорю – какое ей общежитие? Хочешь, чтобы из нее там сделали грубиянку?
– Можно подумать, в общаге одни халды живут! – накинулась на мужа Клавдия Сидоровна, повысив голос на две октавы. – А ты, я так понимаю, меня туда сплавить хочешь?! Сначала мамашу со своим супругом военизированным на меня натравил, теперь вот девушку подобрал!
Оленька скорбно собрала бровки на лбу домиком.
– Да я не против общежития! Но его кому дают-то? У кого никакой жилплощади нет, а я, между прочим, имею прописку в полуторке! Только никого не интересует, что в этой полуторке проживает мать-алкоголичка, отец – хронический пьяница, бабка, которая уже и не помнит, как можно провести день без бутылки самогона, да еще брат с женой, которые пьют немножко меньше, зато ежедневно дерутся, потому что братец страшно ревнует жену к их мастеру! А та и рада стараться – бьет, значит, любит, вот она ему и подкидывает каждый раз новые поводы для ревности. И никого не трогает, что в этой драке достается не только этой самой жене, но и всем жителям полуторки. И не спрятаться никуда! Поэтому мы и решили – а чего бы вам меня не удочерить?
Такая откровенная бесцеремонность ввела Клавдию в ступор.
– Ну что ж… поживи пока… до вечера, – позволила она. – Но потом – уж извини, сегодня мы будем спать с мужем одни! Я не могу расслабиться, когда в доме посторонние.
И вместо того, чтобы после тяжелого детективного труда завалиться в теплую ванну, а потом мирно, по-семейному, поить Каку слабительным чаем, Клавдия уселась к телефону. Зато уже через полчаса она удовлетворенно потирала широкие ладони.
– Ну все, Оленька! Считай, что тебе сказочно повезло! Наша соседка – Вероника Дмитриевна, она как раз под нами живет, сдает комнату. Берет совсем недорого. Ах, не беспокойся, мы тебе все оплатим! Ты, главное, собирайся, она уже двери открыла – ждет.
– Клавочка, но у Вероники же китайцы живут! – вспомнил Акакий.
– И что ты имеешь против этой трудолюбивой нации? – вздернула голову супруга. – Оленька будет вышивать на гобеленах своих потрошеных индюков, а китайцы – продавать. Я думаю, у них получится славный бизнес.
Девушка нехотя скинула с дивана ножки и, лениво кряхтя, поплелась в прихожую.
В теплую ванну уже не хотелось, Клавдия рухнула в кровать и тут же уснула.
Утром она пробудилась от веселого девичьего пения. На кухне гневно шипела сковорода, и по всей комнате плавали ароматы печеного теста. Клавдия заглянула на кухню и поежилась – возле плиты скакала Оленька, пекла пироги и упражнялась в вокале. Рядом суетился Акакий Игоревич, взбивал миксером сметану и увлеченно рассказывал что-то из жизни растений.
– Кака, немедленно позвони матери и скажи, что ты через полчаса выезжаешь ее навестить, – строго проговорила Клавдия, оставив пироги без должного внимания.
Акакий мило улыбнулся Оленьке и загадочно заиграл глазками:
– Клавочка, а мы не можем сейчас ехать. У нас тут в духовке еще брусничный пирог, ведь да, Оленька?
Оленька в ответ только хихикнула и еще старательней принялась что-то лепить и месить.
– Нет уж, будь добр, собирайся, – повысила голос грозная супруга. – Там прием только в утренние часы. Если ты не приедешь утром, вечером они сами заявятся. И потом – пирог старичкам совсем не нужен, он тяжел для их пищеварения. Достаточно и этих, маленьких пирожков.
– Но…
– За меня не волнуйся, Оленька сама угостит меня своим произведением.
– А меня? – начал обиженно пыхтеть Акакий Игоревич.
– Боже, Кака! Это с твоим-то желудком?! У тебя же гастрит! А еще поджелудочная железа! И воспаленные лимфоузлы! И старческая мигрень! – сурово, как статьи из Уголовного кодекса, перечисляла безжалостная Клавдия. – Я, конечно, неуклонно пекусь о твоем здоровье, но и ты не должен расслабляться. Ступай.
Акакий Игоревич, проклиная всех и вся, принялся засовывать ноги в длинные штанины, которые заботливая супруга всегда покупала ему на вырост. От отчаяния он решился на неслыханную дерзость – заглянул к дамам в кухню и спросил:
– Оленька, а ты не хочешь со мной прокатиться? До больницы и обратно.
– Заманчивый круиз, – фыркнула Клавдия. – Но, думаю, ты торопишься. И потом – ты забыл? Тебе теперь не на чем кататься. А на трамвае… И потом, я думаю, мамаша будет против, мы еще не удочерили твою протеже, чтобы знакомить ее с родственниками.
Демонстративно не застегнув куртку на верхнюю пуговицу, Акакий Игоревич выскочил из дома.
В его отсутствие Оленька с Клавдией вела себя достаточно любезно.
– Вы не представляете, как храпят эти китайцы! – вовсю делилась она самым сокровенным. – Мне было так неуютно!
