Все равно. Я так и знала. Любовь? Ее не существует.
А вторая взрывалась от переполняющих эмоций, от негодования, от гнева, от ярости… Просыпалась та самая Катя, которая однажды разрушила спальню Тропинина, та самая, бешеная, неуправляемая, не злая, но обиженная и жаждущая справедливости.
Он в очередной раз предал меня.
Ненавижу.
Убью.
Полутьма шептала мне: «Сделай это». Шум реки шелестел: «Он должен ответить». Взгляды людей словно смеялись надо мной и глумились: «Проглотишь?..»
И только мое сердце молчало.
С этими обрывками мыслей я вдруг взбежала вниз и схватила Антона за предплечье. Он резко повернулся ко мне.
– Не помешаю, любимый? – с этими словами я резко залепила ему звонкую пощечину. Злую пощечину. Сильную.
А потом еще одну и еще.
Я никогда никого не била, но мне почти понравилось это.
Сон ли это?..
Это не было сном. Это было жалкой реальностью, со всеми ее вытекающими последствиями.
Ладонь горела от ударов, глаза – от невыплаканных подступивших слез, душа – от обиды и злости. Но, кажется, след от пощечин на щеке парня горел куда ярче.
Тропинин с силой оттолкнул меня, и я едва не упала. Кажется, его вмиг переполнила ярость, не уступающая моей. Он смотрел в упор серыми надменными глазами, в которых играла неистовая буря, и молчал, крепко сжав челюсти. Мой поступок ошеломил его не меньше, чем меня и Лескову.
Надо было ему с ноги вмазать! И вены перегрызть на шее!
– Ты… Ты что делаешь?! – почти прорычал он. Голос его был каким-то чужим. Да и сам Антон казался странным… Или это обида застилает мне глаза?
– Понравилось? – хрипло произнесла я, не слыша его и даже саму себя. В эти страшные секунды я не могла себя контролировать, выпустив на волю другую Катрину, яростную и не нуждающуюся в объяснениях. – И как… Как тебе? Вспомнил прошлое?
Алина издала странный смешок, картинно положила ладонь на высокий открытый лоб – даже в слабом электрическом свете бриллианты на ее тонких цепких пальцах сияли ярко.
– Прошлое? – каким-то чужим голосом, но со старыми кеевскими интонациями бросил Тропинин. Он хотел дотронуться до щеки, но нервно одернул пальцы и сжал в кулак. На меня парень глядел с неприкрытой ненавистью и отвращением. Красивые правильные черты лица словно исказились, как в кривом зеркале. Что-то в нем было не так, но что, я не могла понять, запутавшись в собственных эмоциях и обрывках бессвязных мыслей.
А дальше события развивались почти со скоростью света.
– Это же Катенька, – сквозь радостный смех произнесла Лескова. А Антон, выругавшись, вдруг больно схватил меня за руку, притянул в себе и прошипел:
– С ума сошла, дешевка? Думаешь, я тебе это с рук спущу? – и он вдруг замахнулся на меня почти с удовольствием. – Решили поиграть со мной?
Наверное, он бы ударил меня, но его руку вовремя перехватили – знакомая широкая ладонь с длинными пальцами крепко стиснула запястье.
Перед нами стоял… Антон.
Второй Антон.
Мой Антон.
В синей футболке-поло и серых джинсах. Злой почти до безумия – его лицо было искажено гневом ничуть не меньше, чем лицо его двойника.
Воздух, кажется, похолодел.
Алина резко перестала смеяться.
И тут до глупой Кати все-таки дошло.
Не двойник.
Брат.
Брат-близнец. Кирилл. Тот самый, с которым у Антона были плохие отношения с подросткового возраста. Которого любила мать. Который стал ее гордостью. А для Антона – врагом.
Ноги у меня подкосились от осознания того, что я только что сделала.
Как же так?..
– Тронешь ее – и ты труп, – подозрительно спокойным голосом сообщил мой Антон. Чужой презрительно сощурился и нехотя отпустил меня, полностью переключившись на Кирилла. Атмосфера вокруг них словно загустела, и только что искры напряжения не летали между братьями.
– Убери руку, – прошипел Кирилл недобро.
– А то что? – с недоброй иронией поинтересовался Антон. Он оказался чуть-чуть выше и казался несколько больше, мощнее.
– Я тебя не боюсь, придурок, – невпопад и с апломбом сообщил ему близнец.
Антон отпустил его запястье, закрывая меня спиной и полностью игнорируя побледневшую Лескову. Братья обменялись откровенно злыми взглядами, словно читая мысли, и вдруг как-то одновременно схватили друг друга за воротники. Люди, проходящие мимо, одаривали их изумленными взглядами.
– А зря не боишься, – ласково прошептал Кей, встряхнув брата. – Я все еще сильнее.
– А я все еще умнее, – почти выплюнул ему в лицо близнец.
– Сомневаюсь.
– Я называю это тупостью, а не сомнениями. Ты такой же тупой, как и был. Музыкантишко, – тонна презрения ультрамариновой электрической волной обрушилась на Антона.
– Маменькин сыночек, – отвечал тот, выдерживая эту волну. И добавил непечатное выражение, которое при мне старался не употреблять.
– Все еще грезишь о мировой славе? Хочешь стать легендой рока? – издевательски спросил Кирилл, зная куда бить.
– Все еще перебиваешься подачками? – точно таким же тоном осведомился Антон, криво ухмыльнувшись.
С одной стороны, это было забавно – братья вели себя как нахохлившиеся подростки. Но с другой – они оба балансировали на опасной грани и готовы были сцепиться прямо сейчас. Я кожей чувствовала исходящую от них обоих ненависть.
– Пош-ш-шел ты, – по-змеиному прошипел Кирилл.
– Забыл про последний раз? Я повторю, – любезно пообещал ему брат.
Искры готовы были вот-вот превратиться в слепящий сизый огонь.
Еще секунда – и они бы набили друг другу морды.
И все по моей вине.
– Антон, – несмело коснулась я его напряженной спины, и он тотчас оглянулся. – Пожалуйста, успокойся.
Ледяной взгляд прожигал насквозь.
– Это я виновата. Подумала, что это ты целуешься с ней… С Алиной то есть, – не без труда выговорила я имя бывшей моего парня, а она едва слышно хмыкнула. – И ударила его… Потому что думала: он – это ты.
Антон свел брови к переносице, переваривая информацию. Электрический огонь в его глазах чуть-чуть потух.
– Прости, – сказала я тихо, обращаясь к Кириллу, но глядя в пол, пытаясь сделать так, чтобы голос не дрожал.
Антон словно пришел в себя, сглотнул и едва заметно кивнул мне. Кирилл точно так же едва заметно выдохнул с облегчением.
Братья одновременно отпустили друг друга, сделав шаг назад – такие похожие и непохожие одновременно. Если, конечно, не считать того, что оба были облачены в синюю футболку-поло. Только вот я не сразу поняла, на беду себе, что Кирилл одет в белые брюки, а Кейтон – в серые джинсы.
