Вид у него нелепый – такой иногда бывает у упрямых стариков: надутый ребенок в детской.
– У меня громкий голос, – предупреждаю я его.
– Я не шучу, Пикар. Я не должен этого слышать! – резко произносит Бийо. И только удостоверившись, что я больше не буду загрязнять его уши, опускает руки. – Не будьте вы таким самоуверенным молодым дураком и послушайте меня, – примирительным тоном говорит он. – Генерал Буадефр готовится к приему царя в Париже, это будет дипломатическая акция, которая изменит мир. Мне нужно согласовать с финансовым комитетом бюджет в шестьсот миллионов франков. Мы просто не можем позволить себе отвлекаться от этих важнейших вопросов жалкой проблемой одного еврея на острове. Это разорвет армию на части. Меня выгонят из министерского кресла – и поделом. Вы не должны делать из мухи слона. Вы понимаете, что я говорю, полковник?
Я киваю.
Министр поднимается со стула и, с удивительным изяществом обходя стол, приближается ко мне:
– Кальмон-Мезон говорит, что нам пришлось поменять замки в саду. Вот еще незадача. Я распоряжусь, чтобы вам дали новый ключ. Я очень ценю ваш ум, дорогой мальчик. – Бийо протягивает мне руку. Его пожатие сильное, сухое, мозолистое. Он обхватывает мою руку обеими своими, словно заключая меня в плен. – Иметь власть – дело нелегкое, Жорж. Чтобы принимать жесткие решения, нужен характер. Но я уже видел все это прежде. Сегодня пресса не знает ничего, кроме Дрейфуса, Дрейфуса, Дрейфуса. Завтра, если не будет новых разоблачений, о нем забудут, вы сами увидите.
Прогноз Бийо относительно Дрейфуса и прессы оказывается верным. Так же неожиданно, как они подхватили эту тему, газеты потеряли интерес к узнику Чертова острова. С первых страниц его вытеснили известия о русском государственном визите, в особенности спекуляции на тему, во что будет одета царица. Но я о Дрейфусе не забываю.
Хотя мне нужно сказать Девернину, что нам не потребуются услуги Лемерсье-Пикара, так как наша идея ловушки не получила одобрения, я все равно продолжаю, насколько это в моих силах, расследование по Эстерхази. Разговариваю с отставным унтер-офицером Муло, который помнит, что копировал части артиллерийской инструкции для майора. Еще я встречаюсь с наставником Эстерхази в артиллерийской школе капитаном ле Рондом, который называет своего бывшего ученика подлецом: «Если встречу его на улице, руки ему не подам». Все это ложится в папку «Благодетель». Иногда в конце дня, перелистывая собранные материалы – «пти блю», фотографии наблюдения, заявления, – я говорю себе, что еще увижу его в тюрьме.
Но ключи от сада дворца де Бриенн мне так и не приносят: если мне нужно увидеть министра, то приходится просить об аудиенции. И хотя Бийо всегда сердечно принимает меня, я чувствую в нем некоторую сдержанность. То же самое относится к Буадефру и Гонзу. Они больше не доверяют мне, и они правы.
Однажды к концу сентября я поднимаюсь по лестнице в свой кабинет и вижу вдали в коридоре майора Анри, погруженного в разговор с Лотом и Грибленом. Анри стоит спиной ко мне, но широкие, плотные плечи и толстая шея узнаются так же, как если бы он стоял ко мне лицом. Лот замечает меня и стреляет в Анри остерегающим взглядом. Тот прекращает говорить и поворачивается. Все трое отдают мне честь.
– Майор Анри, – говорю я, – с возвращением. Как отдохнули?
Он изменился. Загорел, как, впрочем, и все остальные, кроме меня, но еще поменял стрижку – оставил короткий ежик, отчего стал меньше похож на лукавого фермера и больше – на пронырливого монаха. Есть и еще кое-что: я вижу в Анри новую энергию, словно все негативные силы, действовавшие внутри нашей маленькой группы, – подозрительность, неприязнь и тревога – слились в его вместительном теле и зарядили каким-то электричеством. Он их вожак. Мои риски – его возможности. Анри теперь опасен для меня. Все эти мысли мелькают у меня в голове за те мгновения, пока он салютует и, ухмыляясь, говорит:
– Мой отпуск прошел прекрасно, полковник, спасибо.
– Мне нужно ввести вас в курс дел.
– Когда вам будет угодно, полковник.
Я уже готов пригласить его к себе в кабинет, но неожиданно меняю решение.
– А знаете что… почему бы нам не выпить немного в конце дня?
– Выпить?
– Вас это удивляет?
– Только потому, что мы не выпивали прежде.
– Прискорбная ситуация, вам не кажется? Значит, нужно ее исправить. Сходим куда-нибудь вместе? Скажем, в пять часов?
В пять часов, как и договаривались, Анри стучит в мою дверь. Я беру фуражку, и мы идем на улицу.
– Вы куда хотите? – спрашивает он.
– Куда предложите. Я не частый посетитель баров в округе.
– Тогда «Рояль». Это избавит нас от необходимости думать.
Таверна «Рояль» – любимое заведение офицеров Генштаба. Я давно сюда не заглядывал. В этот час здесь тихо – всего два капитана выпивают у двери, бармен читает газету, официант вытирает столики. На стенах полковые фотографии, на дощатом полу – опилки, преобладающие цвета здесь: коричневый, медный и сепия. Анри чувствует себя в заведении как дома. Мы садимся за столик в углу, и он заказывает коньяк. Поскольку ничего лучше мне не приходит в голову, я тоже прошу принести мне коньяку.
– Оставьте нам бутылку, – говорит Анри официанту и предлагает мне сигарету.
Я отказываюсь. Он закуривает, и я вдруг понимаю, что какой-то причудливой части моего существа и в самом деле не хватало этого сукина сына. Так иногда человек проникается симпатией к чему-то знакомому, пусть даже уродливому. Анри – та самая армия, которой никогда не буду ни я, ни Лот, ни Буадефр. Когда солдат бежит с поля боя, именно такие, как Анри, могут заставить его вернуться и сражаться дальше.
– Так за что мы выпьем? – спрашивает он, поднимая бокал.
– Как насчет того, что мы оба любим? За армию.
– Отлично, – отвечает он. Мы чокаемся. – За армию!
Анри в один присест выпивает свою порцию, доливает мне, потом себе новую. Потягивает коньяк, глядя на меня над ребрышком бокала. У его небольших глаз серовато-грязный оттенок, они непрозрачные – я не могу читать по ним.
– Значит, дела в отделе идут неважно, полковник, если вы не против выслушать мое мнение.
– А я, пожалуй, закурю, если позволите, – говорю я. Он подталкивает ко мне по столешнице пачку сигарет. – И кто же в этом виноват, по вашему мнению?
– Не буду пальцем показывать. Просто говорю, что вижу.
Я закуриваю и играю со своим бокалом, двигаю его по столу, словно это шахматная фигура. При этом чувствую странное желание излить душу.
– Между нами, я никогда не хотел быть начальником этого отдела. Вы это знали? Шпионы наводили на меня ужас. Я получил этот пост случайно. Если бы я не знал Дрейфуса, то не участвовал бы в его аресте, а потом не оказался бы на заседаниях трибунала и разжаловании. К сожалению, у нашего начальства сложилось обо мне абсолютно неправильное представление.
