Что ж, дом архивариуса идеально подходил для таких встреч, ибо находился на окраине городка, что облегчало тайные визиты к нему со стороны леса. В какой-то момент Скарлетт даже померещилось, будто неподалёку под деревом действительно стоит Клэр с большим зонтом и щуриться, словно пытаясь высмотреть что-то в вечерней тьме. Впрочем, мираж быстро растворился в сгущающейся тьме. Зато из сумеречного тумана «материализовался, местный коп! Как это часто бывает с любителями, увлёкшись игрой в сыщика, Вэй сама оказалась в роли подозреваемой. Причём, похоже, что она первая и единственная подозреваемая у этого недалёкого деревенского «Пинкертона», у которого вряд ли хватит мозгов понять, что у неё не было никаких мотивов совершать это преступление.
Глава 48
Вслед за констеблем Вэй вошла в дом. Обстановка в жилище архивариуса была более чем скромная: широкий, ничем не накрытый сосновый стол с остатками чаепития; под окном, выходящим во внутренний садик, обычный деревянный стул. Стены белые, голые, гладко оштукатуренные. Ни ковров, ни шкафов, ни кресел, ни диванов с подушками — абсолютная аскетичность, как и положено быть в «скиту» философа. Только козлы с положенными на них досками и на них — рукописи, книги, тетради, стопки бумаг. Обстановка спартанская за исключением одной детали — бюстика древнегреческого Сократа на суппортике (напольной подставке). На вешалке возле стены висело осеннее пальто — старомодное и в заплатках.
Смерть настигла хозяина в постели. Искажённое выражение лица покойника, поза его тела ясно показывали, что кончина несчастного сопровождалась сильными мучениями.
Полицейский в достаточно неприятной манере стал задавать Вэй вопросы относительно её появления вблизи этого места.
— …Неужели вы подозреваете меня?! — не выдержала Вэй.
— Я не могу вас в чём-то подозревать — ирландец оторвал от протокола свои оловянные глазами. — Во всяком случае пока…
— Снова это ваше «пока»! Пока что?
— Пока доктор не сделает вскрытие и не установит точную причину смерти архивариуса. Но лично у меня сомнений нет… — Констебль словно давал понять, что знает про неё нечто такое, что дамочке ещё придётся перед ним оправдываться, и лишь в интересах следствия он пока не договаривает.
В отсутствие начальства простой деревенский «околоточный» пыжился казаться значительным. Да он просто раздулся от ощущения собственной значимости! Вэй даже стало смешно.
— Не понимаю, чему вы радуетесь — неприятно удивился полисмен. — И, между прочим, не желаете объяснить, зачем вам понадобились тёмные очки, накладная борода и мужская шляпа? Почему вы хотели остаться неузнанной? И с какой целью вы в такой поздний час находились в этом районе города, — так далеко от вашей гостиницы?
Пока Скарлетт обдумывала ответ, с улицы вошёл мужчина с лицом обрюзгшего цезаря. Он был лыс, имел крючковатый нос и небольшое брюшко. Лицо его было хмурым, сосредоточенным. Господин коротко кивнул присутствующим и почти сразу прошёл к кровати, на которой лежал покойник. Минут пять он внимательно осматривал его, после чего, — всё ещё не отрывая глаз от мертвеца, — заговорил, словно для протокола:
— При наружном исследовании трупа заметна резкая синюшность лица, шеи, верхней части груди; одутловатость лица, отечность век. Резко выражены и обширны трупные пятна, имеющие интенсивный и характерный для таких случаев цвет. Имеем пену на губах резкого запаха… То есть признаки смерти достаточно ярко выражены. Мой предварительный диагноз: сильная интоксикация организма или отравление. Но вид яда можно будет определить только после вскрытия… Поэтому позаботьтесь, констебль, о перевозке тела в мой кабинет.
Доктор стянул с рук резиновые перчатки и будто лишь теперь заметил Вэй: суровое лицо его смягчилось; врач подошёл и виновато вздохнул, что скорбные обстоятельства не позволяют ему приложиться к ручке дамы, о которой он премного наслышан, но, к сожалению, до сих пор не имел чести быть представленным.
— Миссис здесь как понятая и свидетельница, — внёс ясность Пит Север, — но я не исключаю, что дело может принять серьёзный оборот.
— Как! Неужели такое возможно?! — доктор удивлённо поднял брови и шутливо-снисходительно погрозил пальцем полицейскому. — Надеюсь, констебль, вы не перегнёте палку, и репутация нашего городка в глазах потенциальных гостей и туристов не пострадает из-за вашего служебного рвения.
…После общения с полицией Вэй долго бродила по улицам, потом пила чай в кондитерской, оттягивая возвращение в гостиницу. Арчи до сих пор дулся на неё за то, что накануне улизнула из номера, не поставив в известность о своих планах. Встретив жену после её возвращения из вылазки в графский дом, муж не стал закатывать скандал и устраивать сцен ревности, но посмотрел так, что Вэй поняла, между ними на некоторое время возник барьер отчуждённости. Уже второй день он ходил с мрачным лицом и молчал. Когда это кончиться, Скарлетт не представляла. Только находиться в одном номере им стало тяжело. Но сколько не оттягивай, возвращаться всё же надо…
Оказалось, муж ждёт её. В центре комнаты почему-то стояли собранные чемоданы. Едва Скарлетт переступила порог, Арчи сухо сообщил, как о деле решённом:
— Я получил срочную телеграмму: мы возвращаемся в Лондон.
Глава 49
Первоначально это была её идея — организовать приют для женщин, оказавшихся в сложной жизненной ситуации. Из-за семейного насилия или по другим причинам таким несчастным часто просто некуда было пойти: собственных денег, чтобы снять временное жильё, и у них не было, а родственники жертв не всегда готовы были проявить сочувствие. Поэтому такие женщины очень нуждался в месте, где-то могли бы спрятаться от тирана-мужа, и что называется отдышаться и оглядеться.
Арчи идею поддержал и нашёл владельца сельской фермы, который разрешил на своей земле выстроить дом, разбить огород; и выделил под это несколько акров земли. Постепенно проект расширился: и помимо небольшой гостиницы, появилась школа; затем организовалась сельскохозяйственная коммуна, где отверженным обществом и родными женщинам помогали заново социализироваться.
Так что это был их совместный проект. Вэй вкладывала в него душевные силы и личное время. А муж привлекал инвесторов; он также переводил часть своих литературных доходов и гонораров за лекции на благородное дело. Его друзья-писатели тоже в этом посильно участвовали, вместе они учредили что-то вроде трастового фонда для финансирования приюта и коммуны.
При этом договор на аренду земли с хозяином фермы заключён не был, всё строилось на устной договорённости: собственник согласился за небольшую чисто символическую плату предоставить им часть своих владений, которые не использовал под сельскохозяйственные нужды.
Но некоторое время назад до них стали доходить тревожные слухи, будто хозяин земли сделал крайне рискованные вложения и потерпел череду довольно серьёзных финансовых фиаско. И вот теперь, по словам Арчи, хозяин проинформировал его, что оказался в очень тяжелой финансовой ситуации и потому вынужден продать землю, чтобы избежать банкротства. Фактически он поставил их перед фактом, дав всего 48 часов на решение проблемы.
