Писатель взял листы в разные руки и стал внимательно смотреть то на один, то на другой.
— Хм, по-моему почерки похожи… Конечно, не берусь утверждать это со стопроцентной уверенностью. Но как человек, не чуждый увлечению графологией, я бы сказал, что автор обоих посланий — человек с сильной волей, вспыльчивый и страстный; вероятно он молод, энергичен и привык всего добиваться сам, не отступая перед трудностями.
Вэй задумчиво кивала его словам.
— Ну как, я угадал? — впервые после размолвки улыбнулся жене Арчи. — Ты кого-то узнала?
— Ты как всегда проницателен — в ответ рассеянно улыбнулась Вэй.
— Неужели?! — До Арчи будто лишь теперь дошло: — Ты что, действительно затеяла расследование?! Так вот что имел в виду этот «брачный аферист», когда сетовал по поводу твоего отъезда, и ненаписанной мною статьи… Послушай, кошка, лучше оставь эту затею! Надеюсь, ты не совершишь очередной опрометчивый поступок, о котором потом будешь сожалеть.
— Если ты боишься, что я останусь, то я ещё не решила — честно призналась Вэй. — Хотя я уверена, что ты справишься с возникшей проблемой и без меня… Но если я всё же решу, то телеграфируй мне, как идут дела. А когда всё разрулишь — возвращайся, чтобы закончить начатый здесь роман. Он ведь так увлёк тебя.
— Да пропади он пропадом! — раздражённо воскликнул Арчи. — Если он становится между нами, я не желаю его дописывать.
— Ну, ну, милый, не будь ребёнком. И давай поторопимся, чтобы не заставлять себя ждать.
* * *
По пути в город их небольшой старенький автомобильчик под управлением лейтенанта Болдуина догнал неспешно двигающийся по дороге «Серебряный призрак» с пятью американцами в салоне и внушительным багажом позади кабины на специальной платформе. Когда машины поравнялись, Вэй заметила Ранульфа, личного телохранителя графа, который сидел рядом с водителем «Призрака». «Викинг» поспешил отвернуться, но даже по одному лишь мощному затылку его невозможно было с кем-то спутать.
— Хищники едут! — с непонятной ненавистью обронила Клэр. Младшая дочь хозяина Ланарк-Грэй-Холла произнесла это слово именно с той же интонацией, что и её отец в тот день, когда Вэй и её супруг с ним познакомились…
* * *
Арчи всё-таки уехал в Лондон один. И странное дело, когда прощались возле вагона, на сердце у Скарлетт будто камень лежал. Причин тому было несколько: это и чувство вины; и страх перед собой — не вернётся ли из-за одиночества и угрызений совести проклятая тяга к порошкам, с которой ей одной вероятно будет труднее справиться.
Но стоило вдали за лесом растаять дымку паровоза, как к ней вдруг пришла удивительная лёгкость и уже забытое ощущение свободы…
Глава 51
Хозяйка гостиницы удивилась и обрадовалась неожиданному возвращению американки:
— Вот и хорошо! Поживёте у нас ещё — на свежем воздухе, и мне не скучно будет, имея такую интересную собеседницу.
У хозяйки опять гостила нагловатая Луиза. Толстуха с интересом разглядывала Вэй и её чемодан, смачно поедая пирог и запивая его чаем из большой кружки.
— А ваш супруг значит того — тю-тю — хохотнула Луиза. — А вас что же задержало в наших краях, кроме сплетен старой трактирщицы?
Скарлетт не ответила, ибо не могла оторвать глаз от белого шёлкового шарфа, обвивающего короткую толстую шею девицы. Очень тонкий и лёгкий, почти невесомый, это видно сразу. Такие носят лётчики!
Шелковый шарф стал одним из отличительных атрибутов настоящего авиатора. Он придавал особый шарм и романтизм образу аса. Однако причина популярности этого аксессуара у профессионалов была сугубо утилитарная. Чтобы вовремя увидеть в небе врага и не пропустить его атаку пилотам приходилось все время поворачиваться то в одну, то в другую сторону. «Хочешь пережить этот день — не спускай глаз с противника!» — таков был девиз опытных фронтовых истребителей. Однако из-за постоянного вращения головой, летчики сильно натирали шею о воротник кителя, иногда даже до крови. По этой причине все пилоты стали носить шелковые шарфы. И многие из тех, кто выжил в воздушных сражениях, продолжали носить этот аксессуар на земле…
* * *
Заметив завороженный взгляд писательской жёнушки, Луиза горделиво приосанилась и принялась игриво поигрывать концом шарфа. То, что он взят из-под мёртвого тела, и фактически украден её любовником, девицу ничуть не смущало. Скорее напротив — она гордо несла на себе «сувенир» с места громкого убийства. К тому же он был такой мягкий и приятный для кожи.
— Вам повезло, что вы вернулись, — вульгарная толстуха произнесла это с наглой бесцеремонностью, — а то мой Пит собирался телеграфировать на ближайшую станцию, чтобы вас сняли с поезда и вернули под конвоем.
— Что ты мелешь, Луиза! — возмутилась хозяйка и виновато посмотрела на Скарлетт. — Какое право имеет твой рыжий чурбан арестовывать Леди.
Девица с холодной усмешкой кивнула на Вэй:
— Она сама знает какое, — и злорадно произнесла нараспев по слогам: — Она же по-до-зре-ваемая!
Некоторое время толстуха ожидала какой-то реакции, но Скарлетт уже сумела взять себя в руки. В конце концов, разочарованная Луиза нехотя признала:
— Хотя на самом деле всем понятно, кто спровадил на тот свет чокнутого книжника. После того, как кучка придурков едва не проломила ему башку, Сократ совсем свихнулся и никому бы не открыл дверь. Впустить к себе он мог только того, кому полностью доверял. Таких в городе всего двое: наш священник, преподобный Альберт Джонс, и эта полукровка из графского имения Клэр.
Продолжая с большим аппетитом чавкать пирогом, Луиза подробно пересказывала то, что слышала от любовника: вскрытие лишь подтвердило версию отравления. Проводивший его присланный судебный доктор обнаружил в желудке умершего кусочки засахаренных фруктов. Беднягу отравили fruit confit — глазированными в сахаре сухофруктами. Кто-то накормил сладкоежку изысканным десертом — грушами, персиками, ананасами, клубникой в сахарном сиропе. Такое лакомство в городе не делал даже местный конфетный король, хозяин кондитерской.
Правда, глазированные фрукты в наборах фабричного производства продавались в универсальном магазине. Но полиция не нашла в доме убитого коробки из-под деликатеса. Из чего был сделан вывод, что сладости — домашнего изготовления, то есть ручной работы (хотя специальной экспертизы по этому поводу назначено не было).
Изготовить столь изысканный десерт было по плечу только повару-французу Жаку Клерзо, большому мастеру консервирования, служившему в имении графа.
— О, да, да, мсье большой мастер! — подтвердила хозяйка гостиницы, которой однажды посчастливилось попробовать божественный десерт. — Это было божественно! — Она просто не могла без восторга описать собственные впечатления. Француз даже кое-чему её научил. Не удивительно, что пожилая леди обожала повара, считая его магом кулинарии, а глазированные фрукты были его «коньком».
