Граф стоял рядом с гробом между двумя телохранителями. Если вокруг все выглядели подавленными и безутешными, то сэр Уильям казался отстранённым. Он почти всё время что-то бормотал себе под нос или насвистывал, поглядывал на небо, словно интересуясь больше погодой, нежели происходящим; покачивал огромной головой и теребил в руках снятый с головы цилиндр. Оказавшись совсем близко от него, Вэй вдруг узнала эти хорошо знаковые ей по собственному отражению в зеркале признаки — блестящие лихорадочным блеском глаза, дрожащие пальцы, нервное возбуждение…
С головы графа перхоть сыпалась как снег, что указывало на гормональное разрушение.
Неожиданно Скарлетт услышала, как вдовец с лёгким удивлением спросил у секретаря:
— Пэрси, а кто эта женщина в гробу? И куда пропала Анна? — при этом на лице графа было написано искреннее непонимание происходящего. Всё это напоминало театр абсурда.
* * *
С кладбища Вэй возвращалась вместе с хозяйкой гостиницы и служанкой из имения. На душе было серо, а вокруг чёрные вороны, голые деревья и снег валит всё сильнее. Хозяйка всё время жалела покойницу:
— …Она была такая ангельская душа. Надеюсь, хотя бы кончина её была лёгкой?
— Мы услышали громкий вскрик, — поделилась служанка, которая в тот роковой момент находилась в комнате по соседству со спальней графини. — Мы вбежали и поняли, что он только что был у неё.
— Кто он? — насторожилась Вэй.
Служанка поняла, что сболтнула лишнего и прикусила губу. Затем, будто оправдываясь, сказала:
— Но ведь в газете написали, что это был сердечный приступ.
Глава 56
В гостинице Вэй ожидало письмо из Лондона. Вначале она обрадовалась, решив, что оно от мужа. На конверте действительно был указан их лондонский адрес и фамилия Флетчер. Однако почерк был ей незнаком. Скарлетт насторожилась.
Она поднесла конверт к лампе, чтобы попытаться рассмотреть его на просвет, как учил её Арчи. Внутри помимо листка тонкой бумаги имелось какое-то вложение. Наверное, самым разумным было вообще пока не вскрывать подозрительное послание. Но с другой стороны, а вдруг там что-то важное.
Немного поколебавшись, Скарлетт всё же решилась. Письмо словно было пропитано ядом, настолько убийственным оказалось его содержание. Некий доброжелатель (или доброжелательница) извещал Скарлетт, что супруг в данный момент обманывает её с другой женщиной. Скарлетт и хотелось бы отмахнуться от болезненной информации, не придавать ей значения, немедленно забыть, если бы… Если бы всё это слишком не походило на правду. Автор анонимки даже называл имя женщины, с которой Арчи действительно состоял в связи, но затем их роман якобы плавно сошёл на нет. Муж сам рассказал Скарлетт об этой странице своей холостяцкой жизни, желая показать, что между ними не должно быть тайн. Мол, всё, что было до тебя — с тем покончено, и возврата к прошлому нет. Неужели врал? Но такие подробности не может знать человек посторонний.
К письму было приложено доказательство — неизвестный фотограф подловил мужа и его любовницу в тот момент, когда они, держась под ручку, выходили из подъезда, по всей видимости, дома свиданий. Правда, снимок был сделан не крупным планом, и мужчина получился на фото с опущенным лицом, однако, Скарлетт узнала плотную фигуру супруга, его любимую шляпу и элегантное пальто. Всё это не укладывалось в голове. Неужели Арчи всё заранее рассчитал и лишь для виду звал с собой, прекрасно зная, что она не поедет с ним, ибо увязла в своём расследовании. Нет, такая дьявольская расчётливость вовсе не в характере мужа! Это так не похоже на прямодушного благородного Арчи. Но с другой стороны разве уже не бывало так, что самые близкие люди подло предавали её. Вот так гнусность…
Трудно стало дышать, перед глазами всё потемнело, будто предательски вонзили кинжал в грудь. Боль невыносимая. На этот случай в конверт заботливо вложили три пакетика с вожделенным порошком. И об этом автор письма знал! Еле добравшись до кровати, Скарлетт рухнула на неё…
* * *
Через час апатия сменилась противоположным чувством, — Вэй охватило бешенное желание действовать. Она вскочила с кровати, быстро побросала вещи в чемодан, и, не отдавая себе отчёта в том, что делает, бросилась на станцию. Главное поскорее добраться до Лондона!
В ожидании поезда, Скалли нервно расхаживала по платформе. Голова была занята предстоящим объяснением с мужем. Вэй представляла, как посмотрит ему в глаза и прямо скажет, что ей всё известно. Негодяй! Предатель!! Ничтожество!!! Пусть лепечет жалкие оправдания, пусть даже на коленях вымаливает прощение! Всё равно это уже ничего не изменит. Но вначале она хочет взглянуть в ещё недавно такое родное лицо, увидеть раскаяние в его глазах; а уж потом поставит точку звонкой хлёсткой пощёчиной.
Случайно подняв глаза, Скарлетт заметила возле входа в здание вокзала знакомый нелепый силуэт. И хотя журналист прятал лицо за раскрытой газетой, узнать его можно было по одним лишь длинным ногам в толстых вязанных гетрах и коричневых ботинках, а также по огромной клетчатой кепке, то и дело выглядывающей поверх газеты.
Туман в её голове начал понемногу рассеиваться. Скарлетт огляделась, удивляясь сама себе: «Зачем я тут? Куда бегу? Почему так сразу и беззаговорочно поверила анонимке?». Вероятно, именно такой реакции от неё и ждали: что броситься прочь из города — бегом, без оглядки.
Очнувшись от наваждения, Вэй другими глазами взглянула на последние события: на улице возле гостиницы ей сразу попался наёмный извозчик, который даже не попытался сговориться о цене, а сразу погнал лошадей к станции. И в окошке железнодорожной кассы её будто ждали, потому что кассирша сразу выписала нужный билет, хотя пассажирка находилась в таком взвинченном состоянии, что кажется забыла назвать класс вагона, и даже станцию назначения! А теперь вот ещё тайный провожатый обнаружился.
Сообразив, что его заметили, журналист перестал «маскироваться» и подошёл унылой походкой. На этот раз он был в коричневом военизированном костюме-френче, — словно участвовал в боевой вылазке — на ногах высокие гетры и гамаши на крупных пуговицах поверх ботинок. Взрослый мальчик явно играл в войнушку, а она всё испортила.
Гладстон стал объяснять, что он здесь по заданию редакции, мол, собирает материал о работе железной дороги. Только врать у паренька выходило плохо. Его бесхитростные детские глаза смотрели виновато, а большие уши стали пунцовыми от стыда. Однако Вэй притворилась, что верит всему сказанному, отчего репортёрчик воспрянул духом. Вскоре он окончательно успокоился и стал выбалтывать последние новости:
— Вы слышали? Кто-то наведался в звериный приют младшей дочери графа и устроил там бойню. Многие считают это местью.
— Представляю, какой это удар для Клэр. Ведь она так любила своих питомцев. А кстати, её ведь не было сегодня на похоронах?!
— Клэр туда не пустили — с вздохом сообщил репортёр. — Так распорядилась её сестра. — В своей редакции Шон Гладстон автоматически накачивался разнообразными сведениями и слухами. Теперь они сами выходили из него, словно газ из шарика. Гладстон рассказал, что навестившими графа психиатрами была выбрана альтернатива госпитализации, чтобы не вырывать привилегированного пациента из привычного уклада жизни и не компрометировать его. Было решено, что доктора будут периодически посещать Ланарка в его резиденции. Тем не менее, свобода сэра Уильяма частично ограничивалась в пределах дома. А настоящая власть в поместье пока перешла к Флоре: — Я слышал, будто она выгнала младшую сестру из дому. Или Клэр сама ушла и прячется где-то в лесу.
