— После первого выстрела зверь сначала растворился в ночи, а затем появился — уже прямо перед ним, но с другой стороны! — пересказывал подробности нашумевшей охоты журналист. — Волк поднялся на задние лапы, как человек. Дегриль успел выстрелить в него во второй раз. Но за мгновение до того как нажать курок они встретился взглядами, и Дага, по его словам, поразили глаза зверя: они были человеческие! Потом раненный оборотень снова исчез. — Журналист облизнул пересохшие губы. — Там был ещё констебль нашей полиции и господин Асман, они слышали удаляющийся вопль, который показался им криком боли раненого человека. Понадобилось много часов, чтобы вновь отыскать зверя и добить. Но даже тогда хищник вдруг ожил и вцепился Дегрилю в ногу…
— Удивительная живучесть для обычного волка! — профессор хмыкнул и вспорол зверю брюхо. — Ну-кась, посмотрим, что тут у нас… — он стал деловито извлекать внутренности животного и после внимательного осмотра бросал их в медный таз. Журналисту от этой картины сделалось совсем плохо, он побледнел, потом позеленел и прикрыл одновременно рот и нос платком. Пару раз по ходу объяснений учёного репортёр покачивался на ватных ногах и с трудом сдерживал рвотные позывы. Но эксперт был так увлечён, что не замечал ничего:
— Та-ак… будем надеяться в желудке остались непереваренные куски, или хотя бы обломки костей или пуговицы… ну-ка, ну-ка… что тут…
Грохот рухнувшего тела заставил исследователя прерваться. Он поднял удивлённое лицо и покачал головой:
— Э-ка вы чувствительный…
* * *
…От резкого запаха нашатыря и яркого света хирургической лампы в лицо репортёр дёрнул головой, открыл глаза и сморщился. Над ним — распростёршимся на полу — склонилось внимательное лицо профессора:
— Вам, юноша, надо срочно на свежий воздух. Давайте-ка я вам помогу, только не спешите, поднимайтесь осторожно.
* * *
На улице успело стемнеть. Профессор продолжал поддерживать парня под руку, прогуливаясь с ним по тропинке, петляющей между холмов.
— Дышите, глубже дышите, — поучал он, — тогда тошнота и головокружение скорее отступят.
— Благодарю вас, — смущённо сказал Шон Гладстон, — мне уже лучше.
Пожилой мужчина снисходительно похлопал парня по плечу:
— Ну-ну, вы ещё так молоды. Ещё успеете заматереть, как этот волчище… Кстати, о нём: не знаю, что случилось с тем пропавшим офицером, о котором вы выговорили, но конкретно это животное тут абсолютно не при чём. И это действительно canis lupus, то есть «волк серый» или «волк обыкновенный». Впрочем, у нас в Англии вы таких уже не сыщите. Очень крупный, отменный экземпляр.
— Выходит, Дегриль соврал? — ещё слабым голосом выразил недоумение не совсем восстановившийся после обморока журналист.
Профессор развёл руками:
— Трудно сказать… Ведь по словам вашего охотника, между его вторым выстрелом и убийством зверя прошло несколько часов: это может быть другой волк. Хотя согласен, что такое совпадение маловероятно… С другой стороны, если всё действительно было так, как говорит ваш охотник, то в звере должно сидеть как минимуму три пули, но я извлёк только одну. Но вы говорили, что этот ваш Дегриль — опытный стрелок, снайпер! И не мог промазать…
Профессор задумчиво скрестил руки на животе и забормотал:
— Две пули, две, две пули…две… Где же они — ещё-то две?
Эти причитания будто погрузили журналиста в транс, и он вдруг равнодушно брякнул:
— Одну наш доктор извлёк у Дага из ноги…
Круглая физиономия профессора вытянулась, он поднял на молодого человека непонимающие глаза:
— Пулю?!
— Ну да, только револьверную. Кажется, отец что-то говорил про Webley, такие носят наши военные офицеры — рассеянно подтвердил журналист, думая о чём-то совершенно другом.
— Постойте, какую пулю? — совсем оторопел профессор. — Ничего не понимаю! Вы же говорили, что волк вцепился в этого вашего охотника зубами!
Журналист встрепенулся, вытянул длинную кадыкастую шею и вытаращился на собеседника испуганными глазами, облизнув губы, промямлил: — Господи, что я мелю?! — Нелепый юноша с размаху звонко шлёпнул себя ладонью по лбу: — Ах проклятая рассеянность! Это же из другой статьи! Вечно в моей голове всё смешивается. Ну конечно же Даг пострадал от волчьих зубов! Не обращайте внимания и забудьте.
Оба с облегчением рассмеялись, затем ещё немного постояли молча. Учёный снова что-то задумчиво пробормотал себе под нос, покачался на каблуках, после чего заметил, что если всё же феномен, ради которого он приехал, не выдумка и не часть местного фольклора, то выявить оборотня будет очень трудно:
— Такие больные привыкли таиться. Скрытым ликантропом может оказаться даже тот, на кого ни разу не падала тень подозрения. Даже здешний мэр или полицейский… или священник!
Вдали за лесом прошумел поезд. Одновременно Пэрси показалось, будто за спинами у них что-то прошелестело, словно внезапно поднявшийся ветер погнал по земле старую листву и скрипнул неплотно закрытой дверью. Ни профессор, ни журналист не придали этому значения.
Каково же было изумление и потрясение обоих, когда вернувшись в прозекторскую, они не обнаружили на столе волчьей туши.
— Ничего не понимаю… — изумлённо пролепетал профессор.
— А по-моему, теперь-то как раз многое становится понятным — пробормотал журналист.
Глава 65
Конец осени ознаменовался наступлением холодов. Пруд в графском парке затянулся коркой льда, землю припорошило снегом, а ветви деревьев заледенели. В доме стало очень холодно и пустынно, — со слугами и раньше возникали проблемы из-за болезненной агрессивности графа, его подозрительности, — теперь же, едва вступив в права хозяйки поместья, Флора до минимума сократила количество персонала, чтобы снизить расходы по содержанию имения. Из-за этого на плечи старого дворецкого легла дополнительная нагрузка по управлению огромным хозяйством. Но верный Робин не роптал, не жаловался на усталость, застарелый артрит и высокое давление; и не требовал себе повышения жалованья. Привыкший хранить верность Ланаркам, управляющий готов был умереть на своём посту. И молодая хозяйка так привыкла полагаться на него в любом вопросе, что пришла в замешательство, когда однажды мажордом не явился на её зов.
Изумление молодой графини ещё более усилилось, когда посланные на поиски люди вместо самого Робина обнаружили в саду его туфлю. Секретарь графа Пэрси предложил послать за констеблем, но Флора пропустила его совет мимо ушей. По её приказу поиски в саду были продолжены. В пятидесяти шагах от дома слуги наткнулись на первую страшную находку — вырванное человеческое сердце. Ещё через тридцать шагов им попалась оторванная рука в белой перчатке. А затем, — на границе поместья, — взорам потрясённых мужчин открылась страшная картина: голова несчастного старика была насажена на недавно установленный свежеструганный межевой знак, словно на кол. Глаза мертвеца были открыты и в них застыло изумление…
