— Да, да входите! — окликнула ещё невидимого гостя присутствующая в комнате девушка. Сам хозяин гримёрки сидел перед большим зеркалом и приводил себя в порядок.
В комнату вошёл вычурно одетый господин с довольно типичным незапоминающимся лицом. Но взгляд! Его прожигающий мефистофельский взгляд выдавал натуру особенную. До его появления Ричард болтал с только что «съеденной» им на арене актрисой. Девушка непринуждённо сидела с чашкой чая в руке на подоконнике и болтала ножкой. Но стоило визитёру взглянуть ей в глаза, и девица без слов встала и вышла вон.
Подойдя ближе, посетитель встал у Ричарда за спиной и стал с беспардонным интересом разглядывать его в зеркале. Молодому человеку это не понравилось. Никому не позволительно вот так без стеснения пялиться на него, когда он отдыхает после работы.
— Ты конечно не помнишь меня, мальчик, — снисходительно улыбнулся господин.
— Никто, кроме самых близких мне людей не смеет называть меня на «ты»! — прорычал Ричард. — Вам лучше уйти!
Гость усмехнулся, поднял с гримёрного столика вставные клыки, только что извлечённые человеком-волком изо рта, повертел в руках.
— Ну-ну, не пытайся меня напугать. Оставь свою свирепость для публики. Кстати, должен сказать, ты имеешь грандиозный успех! Все только и говорят, что о тебе.
Спокойный тон посетителя, его ирония вконец озадачили и смутили Ричарда. Обычно на человека, впервые видящего его, он производил своей ужасной внешностью сильнейшее впечатление, и привык к выражению ужаса на лицах людей. А этот позволяет себе такой панибратский тон, будто ощущает своё превосходство над ним.
— Какое великолепное уродство! — восхитился незнакомец. — Но я также вижу перед собой и другое отражение: юноша с прекрасным лицом, баловень судьбы, рождённый для роскоши и счастья.
Сбитый с толку Ричард тоже жадно рассматривал мужчину в зеркале. Не только слова его звучали странно, но и выглядел гость необычно: его долгополый сюртук и повязанный под самым подбородком шейный платок смотрелись элегантно, но были из далёкого прошлого.
— Не удивляйся, мальчик, ведь это я сделал тебя таким! — сказал пришелец.
— Вы?!
— Да, я — с самодовольной улыбкой подтвердил гость и скрестил на груди руки. — Не веришь? Хорошо, я докажу. У тебя под мышкой, — там, где нет шерсти, стоит моя метка в виде перекрещенных циркуля и скальпеля
— …И вы решились прийти сюда! — стальные когти со скрежетом прошлись по гримёрному столику, оставив на полировке четыре глубоких борозды. — Не боитесь?
Визитёр отогнул на себе кружевную манжету и показал край поддетой под верхнее платье железной рубашки:
— А вы предусмотрительны — неприязненно заметил Ричард.
— Благодарю. На всякий случай я также прихватил это — господин запустил руку себе в карман и продемонстрировал револьвер. — Сороковой калибр! Остановит даже медведя. Но ты ведь не медведь… Я даже не стал заряжать его серебряными пулями, ведь мне известно, кто ты.
— Какое хладнокровие, — издевательски восхитился Волк. — Тогда позвольте узнать ваше имя… перед тем как я убью вас. — Ричард улыбнулся, в полумраке сверкнули неестественно белые острые зубы.
— Сэмюель Доу.
— На что вы надеялись, мистер Доу, идя сюда? На пистолет, на эту стальную распашонку?
— Это очень хорошая кольчуга — очень тонкая, а потому лёгкая. И при этом очень прочная. Надёжно защищает тело от подбородка до паха. Так что не трудись напрасно, мальчик. Мне сделал её на заказ настоящий мастер. Она такая тонкая, что почти не прощупывается под одеждой. Её хорошо поддеть на дуэль, секунданты вашего противника вряд ли что-то почувствуют… ну ты понимаешь, о чём я…
— У вас нет чести?
— А зачем она мне, — пожал плечами Доу, — ведь у меня есть деньги. Да и тебе она не к чему, ведь ты… А впрочем, я догадываюсь, что благородство тебе всё-таки не чуждо. И даже знаю, откуда у тебя этот рудимент исчезающей дворянской культуры.
Ричард хищно сверкнул глазами.
— Так вот, господин Доу, как человек не лишённый понятия о благородстве, хочу честно предупредить вас, что один из нас не выйдет живым из этой комнаты.
— Если ты убьёшь меня, мальчик, тебе уже никто не расскажет, кто ты на самом деле. И остаток своих дней ты будешь мучиться этим вопросом, не имея ни малейшего шанса узнать правду. От этого тебя будет терзать вечное раскаяние — Доу всматривался своим сверлящим взглядом в глаза Ричарда. — Разве иногда в самых сокровенных мечтах тебя на посещала пустая бесплодная надежда на перемену в судьбе?
В комнате стало тихо, напряжённо тихо. Доу поднял руку, словно протягивая её для рукопожатия:
— Поэтому не спеши видеть во мне врага. Я пришёл как друг, — помочь тебе воплотить мечту в реальность.
Глава 76
Привычная картина мира перевернулась для Ричарда в один момент. Вмешавшийся в судьбу рок, словно зверь, прыгнувший из засады, схватил его и потащил за собой. Бросив всё — цирк, шоу, партнёров, друзей, он запрыгнул в свой крохотный грузовичок с затемнёнными окнами и помчался за тысячи километров. Поднятые картины из прошлого крутились перед глазами всю дорогу, в ушах звучали слова потрясшего его рассказа.
— Ты народился на этот свет нежеланным и должен был умереть ещё младенцем — рассказывал ему накануне Сэмюель Доу. — Но судьбе было угодно, чтобы в твоей жизни появился я. Впрочем, вначале тебя продали заезжим компрачикосам. Тебе ведь знакомо это слово?
— Они изуверы, крадут младенцев, чтобы намеренно покалечив, извлекать прибыль из их уродства.
— Ты ошибаешься, мальчик. Эти люди не воры, они ведут честный бизнес и платят деньги за «сырьё». Твои родители не смогли или не захотели воспитывать тебя. Ты всем вокруг мешал и тебе в любом случае не позволили бы жить. Эти изуверы, как ты их назвал, спасли тебя, выкупив для своих целей.
— Теперь я знаю, кому всем обязан, — Ричард с привычной ненавистью взглянул на своё отражение в зеркале.
— Напрасная ирония, к тому же я сказал, что это я тебя сотворил таким… — в голосе Доу явственно прозвучало уязвлённое честолюбие. — Были времена, когда люди из этого клана компрачикосов хорошо знали своё ремесло, но из-за постоянных гонений среди них не осталось хороших мастеров. Поэтому они обратились ко мне.
Меня попросили сделать из тебя попрошайку, которому все бы подавали из жалости и отвращения к его уродству.
Ты мог стать обыкновенным шутом-кастратом в доме какого-нибудь чванливого титулованного негодяя. На Востоке среди владельцев собственных гаремов всё ещё можно найти хорошего покупателя на человеческий товар.
Доу задумчиво потирал руки, погрузившись в воспоминания:
— Ты был чистым листом, и мне нужно было решить, что с тобой делать. Я мог превратить тебя в горбуна или в карлика с приплюснутой в виде баклажана головой; поломать и заново срастить причудливым образом хребет, превратив в подобие паука.
