Так что вначале я не обольщался на свой счёт. Это была просто месть. Любовь с её стороны пришла позже. И плодом этой любви стал ты.
— Вы хотите сказать, что вы мой настоящий отец!?
— Да. Хотя граф пребывал в полной уверенности, что жена беременна от него. Однако нам было понятно, что с твоим появлением на свет тайну невозможно будет сохранить. Элизабет стало страшно. Она говорила мне, что беспощадность к предателям у мужин-Ланарков в крови. Она хотела, чтобы я помог ей найти какое-нибудь спасительное решение.
Бхатт стал говорить, что бешенный непредсказуемый нрав сэра Уильяма уже тогда стал проявляться с пугающей всех звериной силой, за что в округе графа за глаза прозвали «Блэкстоунским зверем». Поэтому, у леди Элизабет были все основания опасаться его гнева. Ведь если муж увидит, что родившийся младенец совсем не похож на него — рыжего и светлокожего — то в ярости убьёт её.
— Я долго колебался, не зная как поступить — продолжал свой рассказ Бхатт. — С одной стороны я видел, как Элизабет, ещё не видя твоего лица, уже любит тебя. Она чувствовала, что должен родиться мальчик, как она мечтала.
Но с другой стороны я отлично понимал, что граф далеко не наивный дурак, и по смуглой коже младенца сразу всё поймёт. Его крутой нрав был мне прекрасно известен. Я находился в таком состоянии, что сам не пойму как проговорился обо всём здешнему доктору, когда вёз его в имение на хозяйском «Серебряном призраке».
Доктор Эдмунд Йейтс показался мне человеком добрым. Я признался ему, что миссис Элизабет очень боится мужа, ведь его тяжёлый характер в последнее время превратился в паранойю: сэр Уильям изводит жену своей подозрительностью; стоит ему решить, что ребёнок недостаточно на него похож, и может случиться беда. Я и сам не понял, как выложил всё это доктору.
К моему удивлению и радости док не стал допытываться, откуда мне известно об столь интимных проблемах моей хозяйки. Вместо того чтобы обругать меня, Йейтс ответил, что сочувствует и понимает мою госпожу и готов помочь ей. И что это большая удача, что граф нынче находиться далеко за границей по делам Адмиралтейства, и вернётся ещё не скоро. Доктор сказал, что видит в таком стечении благоприятных обстоятельств перст судьбы — само провидение хочет спасти леди Элизабет от ужасного гнева непредсказуемого мужа-тирана.
Однако в конце нашего разговора Йейтс взял с меня слово, что я не стану ничего рассказывать леди Элизабет.
— Зачем он взял с вас такое обещание?
— Чтобы я не мог им помешать! — с болью воскликнул Бхатт. — Но, клянусь тебе Ричард, я даже не догадывался о том, что они задумали! Я был тогда так доверчив!
— Вы говорите: «они»?
— Да, они! Оказалось, что в твоём исчезновении заинтересованы влиятельные люди. Позже я понял, почему доктор так обрадовался, когда я ему всё выложил. То, что я рассказал, фактически развязало им руки!
* * *
Слушая рассказ отца Ричард испытывал странные чувства. Перед ним словно на киноплёнке прокручивались события, которые круто изменили его судьбу. Для его матери та ночь была страшной. Утром она — обессиленная и подавленная внезапно постигшим её горем, — вступила в комнату, где за ширмой в детской кроватке лежал её скоропостижно умерший малыш (так ей сказал доктор Йейтс); едва взглянув на крохотное тельце, и узнав крестильное платьице, она повалилась без чувств. Даже не смотря на ужас перед гневом мужа, мать не предавала его, а всегда любила! Узнать это было для Ричарда величайшим счастьем!
В следующий раз леди Элизабет — уже в трауре — переступила порог роковой комнаты вместе с вернувшимся мужем. Срочно приехавший Граф мельком взглянул на ребёнка и сразу вышел, чтобы переговорить с владельцем похоронного бюро о предстоящей церемонии. Графиню тоже быстро вывели из комнаты служанки, чтобы с ней вновь не случился обморок…
* * *
— Теперь ты понимаешь, что твоя мать не хотела твоей смерти? — с горечью произнёс Бхатт.
Глава 84
— Что с тобой здесь сделали, Кошка?! — Лицо Арчи выражало одновременно тревогу, боль и сочувствие. — Ты же на себя стала не похожа! Они что, хотят уморить тебя?!
— Не волнуйся — успокоила мужа Скарлетт. — Теперь меня уже не сломать. К счастью, я вовремя вспомнила, каково это — умываться по утрам вместо мыла кусочком льда и довольствоваться краюхой чёрствого хлеба в сутки.
Вспомнила, что значит терпеть, когда тебе страшно и больно, и улыбаться. Улыбаться назло мучителям. Приютская закалка пригодилась. Оказывается, внутри меня сохранился с детства стальной каркас. Думаю, тюремщики заметили важную перемену во мне, потому что сменили тактику — ослабили нажим. Недавно меня перевели в сносную камеру и позволили пользоваться здешней библиотекой. Они не так глупы и сообразили, что грубым давлением им меня не сломать, зато у них могут возникнуть крупные неприятности.
Арчи стал говорить Вэй, что примчался, как только узнал о её аресте. К несчастью новость дошла до него с большим опозданием, иначе он не позволил бы ей и дня провести в таком ужасном месте.
— Почему ты сама сразу не сообщила мне телеграммой, что попала в беду? Ведь мне сказали, что тебе была предоставлена такая возможность. Я бы нашел тебе сразу четырех адвокатов — самых блестящих и дорогих, и оплатил их гонорар.
— Я посчитала, что это не к чему. А в адвокатах я разочаровалась.
— Не понимаю тебя, Кошка.
— Я промолчала, потому что узнала: с нашим приютом ничего не произошло, ты просто солгал мне.
Лицо Арии пошло красными пятнами, он опустил глаза под пронзительным взглядом жены.
— Вот видишь… Зачем ты пришёл? Ты ведь меня знаешь, я так устроена: если человек серьёзно обманул моё доверие, к вере в него никто меня не вернёт. Мне не так уж важно женщина это или неутолимое честолюбие, ты сознательно обманул меня. Невозможно жить, постоянно подозревая новую ложь.
— Да, я виноват перед тобой, Скалли. Надо было рассказать всё. Но это было не так просто, с меня взяли слово, что я сохраню всё в секрете. И поверь, я старался не только для себя. Понимаешь, проблема с фермой решилась сама собой. А потом мне предложили дело, от которого я не смог отказаться.
— Не ври, пожалуйста, хотя бы теперь. Ты думал лишь о себе, ведь ты всегда мечтал быть посвящённым в рыцари, а все твои слова, что это средневековый анахронизм, — лишь кокетство, уж я то тебя изучила. Маленькая ложь рождает большое недоверие. Она подобно трещине, которая однажды рушит всё здание.
— Мне жаль, что так вышло — Арчи выглядел просто раздавленным.
— Ну не вздыхайте вы так, сэр Арчибальд — утешила его Вэй. — Надеюсь, хотя бы съездили вы не зря, и на вас возложили ливрейную цепь. Ведь без такого золотого ошейника в вашей старой доброй Англии нельзя считаться по-настоящему породистым. Желаю, чтобы полученный вами титул, орден или должность хотя бы отчасти компенсировали вам потерю.
