Эрик тяжело молчит.
–Да,– наконец, кивает он.– В твоих словах есть что-то разумное. Сама понимаешь, расспрашивать никого не буду. Но постараюсь внимательнее прислушиваться к разговорам.
Он собирается встать, но снова смотрит на меня.
–Да, чуть не забыл. Что у тебя с рукой? Давно хотел спросить. Порезалась?
Он кивает на бинт. Я не снимала его с той поездки в поезде, после которой появились знаки на запястье. Как отреагирует Эрик? А вдруг он разберётся, что это означает?
–Смотри.
И он смотрит. Сначала непонимающе, отстранённо. Потом почти с ужасом.
–Сель… С ума сошла,– выдыхает он.– Кто её сделал?!
–Что? Я не понимаю, что это значит. Пожалуйста, объясни.
–Это же татуировка, Сель.
–Их запрещено делать? Это противозаконно?
– Нет, но… даже не знаю. Это очень странно. Их много лет никто не делает. Вроде бы очень давно жили разные племена, у них эти символы что-то означали. Замужество или что-то в этом роде, точно не знаю.
–Она появилась во время последней поездки. Когда… Я рассказывала тебе.
–Пожалуй, ты права. Лучше прятать её под бинтом.
Он помогает затянуть повязку, а после легко подхватывает меня и укладывает, заботливо поправляя одеяло, как папа много лет назад. Я тихонько смеюсь. Как будто не произошло ничего, как будто мы снова все вместе и верим, что впереди светлое будущее и все невзгоды по плечу. Да, завтра, может, и ждут новые трудности, неприятные новости, недопонимания, страхи. Но всё завтра. А сейчас я прошу Эрика спеть что-нибудь, раньше он писал много стихов и подбирал к ним музыку. Сейчас на это «баловство», как он называет сочинительство, времени не остаётся. Эрик улыбается в ответ и вполголоса напевает легенду о девочке, живущей на месяце. Глаза наливаются сонной тяжестью, Эрик уплывает. Пытаюсь пожать его руку и проваливаюсь в сон.
На наш класс сваливается неожиданная популярность. Неожиданная, потому что непонятно: откуда успели узнать всё за одну ночь? Слухи расползаются по школе с быстротой вытекающей из прохудившегося крана воды. Меня встречают у ворот, доводят до кабинета, вздыхают и перешёптываются за спиной. Немного неуютно от пристального внимания. Как клетки под окуляром микроскопа. Каждый стремится подобраться поближе, посмотреть, прикоснуться. Смущается большинство из нас. Да рассказывать особо и ничего, всем уже известны мельчайшие подробности, вплоть до цвета травы и количества облаков над туннелем. Мы – сорок с лишним человек – прячемся в кабинете, перебежками проникаем из класса в класс. Долгое время боимся смотреть открыто друг на друга, подглядываем исподтишка и спешно отворачиваемся, если взгляды пересекаются. А потом что-то лопается, мы толпимся у учительского стола и перебиваем друг друга, кричим, доказываем что-то. Воспоминания путаются, долгие размышления исказили их. Если верить некоторым из одноклассников, волков у туннеля было не меньше пяти, у каждого по несколько голов с зубами в два ряда. Но в одном все сходятся: никто не знает мальчика, оказавшегося по ту сторону стекла. Ни в нашем классе, ни в параллельных он не учится. Сказать или нет? Не сочтут меня сумасшедшей за подобные мысли? Никто ведь не верит всерьёз, что за лесом что-то есть. Одни легенды.
Переглядываюсь с девочкой, обычно сидевшей впереди меня. С той самой, которая задала преподавателю неожиданный вопрос. Интересно, мне кажется, или в её глазах читается та же мысль? И она верит в такую возможность? Я проталкиваюсь к ней через одноклассников. И не успеваю.
–По местам, по местам!
Мы – испуганная птичья стая – разлетаемся по своим партам. Прослушать начало урока, шуметь в неположенное время, на весь этаж обсуждая свои идеи – насколько беспечными нужно быть, чтобы нарушить сразу два правила! По спине ползут нехорошие мурашки: три правила. Возле входа в кабинет стоит несколько человек. Учитель. Председатель школьного комитета. А эти двое – кто? Смотрят на класс, не мигая, выхватывая каждого из нас. У каждого компактный микрофон за ухом, на голове очки с затемнёнными стёклами. От их тяжёлых взглядов неуютно, хочется оправиться и вытянуться по струнке. Один из отделов охраны?
–Чем вызвано нарушение дисциплины?
Тишина. Председатель долго смотрит на каждого из нас, обещая расправу.
–С самого утра неадекватное поведение вашего класса бросается всем в глаза. Напоследок решили и уроки сорвать? Считаете, вам всё можно, что останетесь безнаказанными?
Тишина.
–Завтра утром на специальной доске будет вывешен приказ на ваш счёт. А сейчас хотелось бы разъяснить некоторые вопросы,– председатель кивает, охранники синхронно делают два шага вперёд.
–Вчерашний инцидент породил в школе ошибочные слухи,– начинает один из них.– Тот, кто первым сообщил о случившемся, поступил опрометчиво. Это… недоразумение не стоило предавать огласке, тем самым бросая пятно на школу. Да, тот мальчик учится, вернее – учился, здесь. Вчера вечером вышел приказ о его отчислении. Он понесёт наказание, которое определит ему городской суд. Хотите узнать, в чём его вина? Его погубило любопытство. Не дождавшись дня, когда на экскурсию отправляется его класс, он незаконно пробрался в поезд, а после следом шёл за вами. Но не успел зайти в туннель. Он ждал, когда все пройдут, чтобы его не заметили. А туннель оснащён автоматической системой, дверь закрывается за последним вошедшим. Тогда он решил идти вдоль, до выхода. За что и поплатился. Напрасно сейчас некоторые из вас думают, будто эта операция прошла для нас незамеченной. Мы следили за ним, и в нужный момент человек из охраны забрал его. Надеюсь, вы осознаёте всю глупость его поступка и не станете повторять подобное.
–Думаю, вы получили ответы на все вопросы,– председатель ядовито улыбается.– Завтра вы узнаете о нашем решении. Прошу, начинайте урок.
Учитель занимает своё место, председатель и охранники поворачиваются и уходят. Несколько секунд – и их спины скроются, и я никогда не узнаю правды.
–А волк?
На меня испуганно оглядываются, стараются отодвинуться. Становится очень страшно, словно сама себе подписываю приговор. Каким же он будет?
–А волк?– упрямо повторяю я, не замечая, как перехватывает от страха дыхание. Молчаливый охранник нависает надо мной, поправляет микрофон за ухом.– Если по периметру стояла охрана, почему они не позаботились о безопасности того мальчика? Даже если он нарушитель, подвергать его такому риску бесчеловечно. Появись охранник на полминуты позже, ему некого было бы возвращать в Город.
–Это не волк, девочка,– произносит охранник под напряжённое молчание одноклассников.– Это собака.
–Но в неё же стреляли,– не сдаюсь я и невольно перехожу на шёпот.– Мы видели.
–Это специально обученная собака. Выстрел в её понимании равнозначен команде. Ещё вопросы есть? Замечательно. Начинайте же урок.
Последнюю фразу он раздражёно бросает учителю. Они уходят, а я всё смотрю на закрывшуюся дверь. И вроде объяснение логичное и простое. Но почему не получается верить? Перевожу взгляд на спину сидящей впереди девочки. Из-под её локтя выглядывает оторванный листочек.
