–Дурак,– сквозь слёзы сообщаю Эрику.– Ты меня убить решил?
Он виновато промокает руку полотенцем. Помогает: злосчастная мазь наконец убирается.
–Тебя инструкции читать не учили?
Следующие полчаса он внимательно читает надписи на каждом из тюбиков. Временами поднимает голову, интересуясь моим состоянием. Красный отёк спал, а испуг не проходит. Для приличия я недолго дуюсь на брата, а после подсаживаюсь рядом, и мы изучаем вместе.
–Это,– говорит он вскоре.– Побочных эффектов не выявлено. Держится до двух суток. То, что нужно.
С опаской протягиваю руку вторично. Он лёгкими движениями втирает прозрачную прохладную мазь. Я сомневаюсь: разве ей можно что-нибудь замаскировать? Но через несколько минут татуировка и вправду становится незаметной, по цвету сливается с кожей. Если сильно присмотреться или потрогать, можно заметить маленькие выпуклые царапины, как от ожога.
–Проверь на водостойкость.
Я вновь иду в ванную. Довольно улыбаюсь. Мы нашли нужное средство, теперь на осмотре ничего не грозит.
Выключив воду, настораживаюсь. Показалось, или Эрик в самом деле с кем-то разговаривает? Ни звонка, ни стука слышно не было. Стою, стараясь не дышать, напряжённо вслушиваюсь. Но подслушать не дают: дверь распахивается. И словно ледяной рукой по спине проводят: охрана.
Бежать, бежать!– мелькает первая мысль.
Ноги подгибаются, опираюсь на раковину, снизу вверх смотрю на охранника. Он – на меня. Сколько длится молчание – минуту, десять? Меня подхватывают и несут в комнату. Эрик сидит на подоконнике, злобно косясь на охранника, осматривающего вещи. Третий охранник стоит у входной двери. Как будто мы можем сбежать!
При нашем появлении Эрик вскакивает, отнимает меня и усаживает на место, где сам только что сидел. Встаёт рядом, всем своим видом показывая, что не даст причинить мне вред. Охранники переглядываются. Тот, что осматривает комнату, откладывает мою тетрадь, выпрямляется.
–Селина, пограничная зона, участок 17/523,– голос у него низкий, тяжёлый.– Вы обвиняетесь в нарушении закона двенадцать.
От живота к горлу обжигающая волна. Эрик растеряно смотрит на него, на меня.
–Чего?– не понимает он.– Что это значит?
Эрик не очень силён в законах. Да, он отличный медик, но что касается этой области… Но сейчас он узнает, ему объяснят, что подразумевает под собой это нарушение. В списке закон указан под двенадцатым номером. На самом же деле это второй по важности закон, стоящий сразу за запретом на переход границы. Мне по-настоящему страшно. Откуда они могли узнать?
–Иными словами, Селина была замечена во время пересечения городского периметра,– охранник снисходительно поворачивается к Эрику, но голос остаётся бесстрастным.– Фиксация камерой слежения не оставляет иного выбора, кроме признания факта свершившегося.
В животе что-то обрывается, как во время прыжка с поезда, когда летишь на камни или в кусты. Камера? Притягиваю к себе коленки и утыкаюсь в них мокрым лицом. Прости меня, Эрик. Я не хотела подвести тебя. Но так бывает: происходит именно то, чего сильнее всего боишься.
–На оплату штрафа за данное нарушение даётся двадцать четыре часа.
Напряжение спадает мгновенно после этих слов. Штраф! Каким бы большим он ни был, мы справимся. Но охранник продолжает кривить губы в снисходительной улыбке.
–И есть второе нарушение. На этот раз закон номер один.
Пальцы леденеют. Закон номер один? Постойте!
–Переход через границу? Но этого не было!
–Наложение ложных обвинений?– охранник усмехается уголками губ.– Каждый второй нарушитель говорит то же самое, слово в слово. Мы слишком дорожим своей репутацией, девочка, чтобы заниматься подобными делами. Сегодня утром был получен снимок с координатами. Два километра в сторону за пограничную полосу.
Он протягивает цветную картинку. И в самом деле, я. Кофта, накинутый капюшон, из-под которого выглядывают волосы, бинт на запястье. Или не я? Фото сделано со спины, мало ли похожих девочек? Координаты тоже ни о чём не говорят.
–Когда сделано фото?
–Сегодня утром. Через час оно поступило к нам.
–Но я была в школе!
–Кто может подтвердить?
–Учителя, одноклассники…
Голос превращается в шёпот. Понимаю: не подтвердят. Взгляд охранника подтверждает промелькнувшую догадку.
–Что вы собираетесь делать?– Эрик говорит резко, зло. Неужели, не понимает?
–Депортировать Селину в другую зону. Таково наказание за нарушение. Приговор вынесен и оглашён. Нарушитель, у вас есть десять минут. Любая попытка покинуть помещение без сопровождающего приравнивается к сопротивлению и нарушению приговора. Наказание будет ужесточено. Надеемся на вашу благоразумность. Через десять минут я вернусь за вами.
Они разворачиваются, молча уходят.
Вот и всё. Доигралась. Смотрю в пол: глаза поднять стыдно. Но Эрик тянет мой подбородок вверх, заставляя наши взгляды встретиться. Мы смотрим друг на друга, и те немногие секунды, что мне отмерили, уплывают.
–Я не верю, Сель. Ни одному их слову. Поняла? Это ошибка.
Я смотрю на него, глотая слёзы. В груди что-то больно жжёт.
–Ты поняла?– спрашивает он жёстче.
Вместо ответа утыкаюсь ему в грудь лицом, трясясь от плача.
–Сейчас не время плакать, Сель. Я знаю, как тебе больно. Не время. Это не самое страшное, что могло произойти. Вряд ли тебя депортируют дальше третьей зоны. Я слышал, бывали случаи, когда осуждённых возвращали обратно. Проходило разбирательство, охранники признавали свою вину и исправляли всё. Поначалу будет тяжело, очень тяжело. Тебя определят в один из приютов. Старайся не лезть на рожон, не показывай свой нрав. Тем более, до совершеннолетия тебе ещё три года.
–Два с половиной,– бормочу в ответ.
–И всё равно. Они могут пролететь быстро. Но может случиться и так, что тебе придётся несладко. Постарайся хорошо сдать экзамены и быстрее определиться с профессией. Всегда будь предельно собрана и никому не верь без веских на то оснований. Когда тебе исполнится девятнадцать, ты получишь документы, и у тебя будет право выбора зоны для проживания. Можешь выбрать хоть центр, хоть окраину – любую зону.
–А ты?
–А я уже выбрал, Сель,– тихо отвечает он.– Разве я мог оставить тебя?
Порывисто обнимаю Эрика и отстраняюсь. Остаётся три минуты. Эрик вытряхивает вещи из моего рюкзака.
–Только самое необходимое. Во-первых, деньги. Никто не знает, как повернётся жизнь дальше, лишними они никогда не будут. Но лучше никому не говори о том, сколько их у тебя. И вообще не говори. Во-вторых, мазь. Тюбика хватит месяца на три-четыре, зависит от того, сколько будет держаться. Возможно, краска сойдёт раньше, чем указано. На всякий случай кладу бинт. Когда закончится, с поиском проблем не будет, в любом медицинском пункте купишь. Дальше. В этом кармашке у тебя пара бутербродов… погоди, это нож? Зачем, Сель?
