Под проходившим поездом неожиданно перевелась стрелка, управляемая с центрального поста станции. Паровоз с первыми четырьмя вагонами уже двигался по боковому пути, а остальные, послушные заданному взбесившейся стрелкой направлению, пошли по главному. Натянувшаяся до предела сцепка между четвертым и пятым вагонами заставила затрястись переднюю половину поезда, а затем с треском лопнула. Освобожденные от удерживавшей их сцепки, сохранившие огромную инерцию вагоны рванулись вперед, подталкивая паровозный тендер, но перед тем находился тормозящий паровоз.
Продолжая двигаться по инерции, тупая масса тяжелого тендера навалилась на будку машиниста, выдавила ее вперед вдоль паровозного котла и, наткнувшись на прочную раму локомотива, встала на дыбы, затем опрокинулась, теряя тележки, и, наконец, улеглась вверх дном. Следующий багажный вагон скользяще ударился в заднюю часть тендера, свалился набок поперек пути. Этим он погасил значительную часть инерции следующих за ним классных вагонов, которые всего-навсего сошли с рельсов. Без сомнения, последствия аварии были бы куда легче, если бы не экстренное торможение паровоза.
Всех пассажиров первых вагонов выбросило с мест, но травмы ограничились ушибами. Лишь стоявший на площадке вагона «микст» кондуктор Павлов получил перелом бедра.
Больше всего пострадал паровоз. Находившиеся в его будке с левой стороны Гришин и Слепнев успели выпрыгнуть и отделались ушибами. Зато правая сторона будки, где стояли оба машиниста, приняла на себя основной удар. Калашникова вытащили из обломков живого, с многочисленными переломами, а Богданова нашли не сразу. Лишь через несколько минут его истерзанный труп обнаружили под обломками тендера.
С ближайшего завода Гужона (позже «Серп и Молот») пригнали два крана, которые за полдня растащили обломки. После этого перешли к расследованию катастрофы. Поскольку непосредственной причиной послужил несвоевременный перевод стрелки, к ответственности сразу же привлекли управлявшего ею стрелочника. Его обвинили в том, что он включил механизм перевода, не убедившись в освобождении стрелки поездом. Отчаянные отрицания бедняги были признаны не заслуживающими внимания.
Между тем поверить ему стоило – хотя бы в качестве рабочей гипотезы. Причиной перевода стрелки вполне мог стать локомотив. Паровоз, тянувший злополучный поезд, относился к серии, которая позже, в 1912 году, «получила наименование «В». Строили эти локомотивы в Америке, на заводе предпринимателя Балдвина. Первые машины прибыли в Россию в 1896 году и сразу же начали работать на Юго-Восточной, Московско-Брестской и Московско-Курской железных дорогах.
Паровозы «В» оказались довольно экономичными по расходу топлива, зато ремонт их стоил процентов на 60–80 дороже, чем у предшественников – паровозов типа «А». Самым неприятным же свойством американских локомотивов оказался неспокойный ход – вследствие неполного уравновешивания тяжелых шатунов. Возникавшие в результате их возвратно-поступательного движения биения колес приводили к расстройству верхнего строения пути.
Конструктивные недоработки были слишком существенными, и из-за этого скоростные, мощные паровозы пришлось исключить из инвентаря железных дорог уже в 20-х годах. Но это еще предстояло, а пока, в начале XX века, разобравшись в недостатках паровозов «В», Московско-Брестская дорога поспешила избавиться от балдвиновских монстров, передав их в полном составе на Московско-Курскую дорогу, где они стали водить самые быстрые пассажирские поезда, в том числе и следовавшие через Тулу знаменитые сибирские экспрессы Москва – Иркутск.
Летевшие на больших по тем временам скоростях локомотивы расшатывали костыли в шпалах, выворачивали рельсы, отжимали крестовины стрелок. Именно поэтому и нельзя было исключить возможность самопроизвольного перевода стрелки под влиянием ударов плохо уравновешенных огромных (183 сантиметра в диаметре) колес паровоза. Несколько мгновений потребовалось для срабатывания механизма перевода, и развязка наступила, когда через стрелку перекатилась почти половина поезда. Так ли было на самом деле, или все же роковая ошибка была допущена стрелочником, установить сейчас уже невозможно.
Завод «Серп и Молот»
Сразу же за путепроводом справа от шоссе лежала деревня Новая Андроновка. Формально до 1917 года считавшаяся подмосковной, фактически она давно вросла в городскую среду и мало чем отличалась от соседней (но уже московской!) Рогожской слободы. Разве что ряды двухэтажных домиков деревни выглядели попроще и победнее.
За порядками Новой Андроновки пряталось небольшое предприятие – металлический завод французского предпринимателя Юлия Гужона. Место для него было выбрано не случайно: между ним и деревней пролегала ветка Московско-Нижегородской железной дороги, по которой могли доставляться сырье и топливо для производства. Она же служила и для удобной отправки готовой продукции. В 1890 году была зажжена первая мартеновская печь. В 1913 году работали уже семь печей, выплавлявшие более 90 тысяч тонн стали в год, несколько мелкосортных и листопрокатных станов. Какого-либо вклада в технологический прорыв завод не вносил, выпуская самую примитивную продукцию – листовое железо, проволоку, гвозди, болты.
В советскую эпоху завод, получивший в 1922 году название «Серп и Молот», стал одним из ведущих металлургических предприятий страны.
Расположение металлургического завода среди плотной городской застройки, естественно, не шло на пользу экологии Москвы, но оправдывалось необходимостью эффективного использования кадрового потенциала столицы. «Серп и Молот» превращался из обычного завода в опытно-производственную площадку, где осваивались передовые технологии и новые виды продукции для бурно развивавшейся промышленности. В 1932 году впервые в стране был освоен выпуск ленты толщиной 0,1–1,0 мм из нержавеющей стали, в 1949 году впервые в мире была разработана технология применения кислорода для интенсификации мартеновского производства стали. В соответствии с новыми задачами завод постоянно расширял свою территорию, строились новые корпуса, некоторые из которых превосходили по площади все постройки бывшего завода Гужона.
Неподалеку от одного из крупнейших предприятий Москвы сооружались жилые дома для рабочих и служащих. Одним из самых представительных появился на углу шоссе Энтузиастов и Душинской улицы. Сегодня это дом № 10/2, а в 30-х годах он числился под № 72. Спроектировали дом еще в 1938 году сотрудники архитектурно-проектной мастерской № 5 A. M. Горбачев и Д. Ф. Фридман, однако реализация сильно затянулась. Первую очередь построили в 1939–1941 годах
[65], а дальнейшие работы остановила начавшаяся война. По тому, что получилось в результате, можно лишь догадываться об общем облике задуманного зодчими обширного жилого комплекса.
В 70-х годах «Серп и Молот» прошел полную реконструкцию и был переведен на изготовление высококачественной продукции из высоколегированных и нержавеющих марок стали. В 1976 году плавка на мартеновских печах была остановлена, завод полностью перешел на электропечи.
Наступление демократии ознаменовало начало целенаправленного развала мощного предприятия. Какое-то время «Серп и Молот» еще выживал, но в первые годы XXI века он фактически прекратил существование. В ноябре 2007 года был законсервирован калибровочный цех. В 2008 году сортопрокатный стан переехал в Ярцево Смоленской области. В 2009 году закончили работу сортопрокатный и сталепроволочный цеха. В 2011 прекратилась выплавка стали.
