Опустевшие корпуса простояли еще несколько лет. Но занимаемая ими солидная территория недалеко от центра города могла использоваться под жилую застройку или модные ныне офисные и развлекательные комплексы. В 2014 году начался снос самых старых заводских цехов, некоторые из которых помнят еще времена Гужона. Сегодня по левой стороне шоссе Энтузиастов тянется огромный пустырь, на котором понемногу разворачиваются строительные работы.
Открытие новых производств, совершенствование технологического процесса, реконструктивные работы неизбежно влекли за собой расширение территории завода, захват им все новых территорий. В конце 60-х годов завод подмял под себя еще сохранявшиеся вдоль шоссе домики Новой Андроновки, на месте которых возникли новые огромные корпуса, а еще раньше, в 20-х годах, к нему отошла и территория Всехсвятского женского монастыря.
Единоверие у Рогожской
Он был одним из трех монастырей, возникших в Москве в XIX веке (два других монастыря – Ивановский и Скорбященский). Новоявленная обитель принадлежала единоверцам. Единоверие – довольно удачная форма компромисса, найденного в борьбе некогда непримиримых врагов – старообрядцев-поповцев и государственной православной церкви.
Первые в отсутствие старообрядческих епископов не могли обзавестись собственными священниками, а ведомство православного вероисповедания отказывалось признавать законными акты гражданского состояния, заключенные без церковного благословения. Из-за этого у богатых старообрядцев-купцов возникали проблемы при наследовании имущества, поскольку доказать родство было практически невозможно.
Выход был найден в форме единоверия. Государственная церковь поставляла принявшим единоверие старообрядцам священников, разрешая им служить по старым, дониконовским книгам и обрядам. Единоверцы, в свою очередь, подчинялись государственной церковной иерархии и вместе с тем получали все права гражданского состояния. Первые единоверческие приходы возникли в 1788 году, а официально единоверие было регламентировано в 1801 году, когда склонный к веротерпимости император Павел I утвердил «пункты о единоверии», составленные митрополитом Платоном.
Идея оказалась плодотворной – правила единоверия приняли многие старообрядцы, в первую очередь из состоятельных кругов. В Москве возникли единоверческие церкви.
Однако, по мнению сына Павла, императора Николая I, процесс «интеграции» старообрядцев шел недостаточно интенсивно. На это указывал и единомышленник императора московский митрополит Филарет, пылавший неукротимой ненавистью к «раскольникам». Ускорить дело было решено насильственными мерами. В 1856 году были закрыты и запечатаны алтари старообрядческих храмов на Рогожском кладбище, в 1854 году у старообрядцев-беспоповцев отобрали часть территории Преображенской общины, а спустя 12 лет разместили в ее постройках Никольский единоверческий мужской монастырь. Чуть ранее, в 1862 году, возник и женский.
Место для него также выбирали с умом – на Владимирском шоссе, рядом с Рогожской слободой, издавна являвшейся местом расселения старообрядцев-поповцев. Благолепие новой обители должно было служить дополнительным стимулом перехода окрестного населения в единоверие. Кроме того, здесь располагалось единоверческое кладбище, на котором уже стояли большая, грузная, бесформенная, крупная церковь и тощая, с непропорциональными членениями колокольня. И собор, и колокольня были выполнены в так называемом «русском стиле», усердно насаждавшемся в середине XIX века Николаем I и его любимым, но весьма умеренно одаренным архитектором К. А. Тоном. Тем самым строительные работы во вновь созданном монастыре можно было свести к минимуму. Его даже не стали обносить со всех сторон капитальной оградой, лишь от шоссе его отделяла невысокая стенка, представляющая некое подобие крепостной стены игрушечного размера. Там же, вдоль шоссе, в 1873–1876 годах по проекту архитектора Н. А. Ипатьева соорудили трапезную с церковью Николая Чудотворца. В 1884 году тот же зодчий перестроил монастырскую ограду. Все постройки были украшены мелкими, выполненными в кирпичной кладке узорами. Словом, стандартный набор, ставший традиционным для многих русских монастырей. По бывшей кладбищенской церкви, преобразованной в монастырский собор, обитель получила название Всехсвятской.
Главные сооружения монастыря – собор и колокольню – проектировал архитектор П. П. Буренин. Особыми талантами он не отличался, но все же его фигура представляет определенный интерес – прежде всего потому, что он стал одним из пионеров «русского стиля» и взялся за его освоение чуть ли не раньше самого К. А. Тона. Собор Всехсвятского монастыря был выстроен в 1840–1843 годах, когда программное тоновское творение – храм Христа Спасителя – еще не вышел из стадии нулевого цикла.
Храм Всех Святых и колокольня Всехсвятского единоверческого монастыря. Архитектор П. П. Буренин
О П. П. Буренине стоит вспомнить еще и потому, что он был отцом журналиста и литератора В. П. Буренина, получившего в свое время широкую известность из-за крайней резкости и полной беззастенчивости своих печатных выступлений. Сегодня о Буренине-сыне еще вспоминают, а его отец-архитектор прочно забыт. Ему не повезло – большая часть его построек не дошла до наших дней, и потому зодчий редко упоминается в работах по истории русской архитектуры. Вот и буренинские постройки Всехсвятского монастыря снесли в 1934 году. Сохранились лишь фрагменты ограды и Никольская церковь.
Академия архитектуры берется за промышленное строительство
За разработку планировки расширяемого завода взялась Всесоюзная академия архитектуры. В бригаду проектировщиков вошли архитекторы М. Г. Бархин, А. Э. Зильберт, В. А. Мыслин, B. C. Бойтлер, И. П. Антипов.
Реконструкция столь крупного предприятия не могла ограничиться территорией. Одновременно следовало решить вопросы его транспортных связей, обеспечения удобного доступа рабочих и служащих к своим рабочим местам, согласования новых заводских зданий с окружающей городской средой. Тем самым архитекторам предстояло создать эскиз планировки целого района, тяготеющего к «Серпу и Молоту», организовать систему прилегающих улиц и площадей.
Задача была непростой. Новый «Серп и Молот» складывался из старой, гужоновской и новой, присоединяемой территорий. Их разделяла Проломная улица, по обеим участкам извивалась бывшая соединительная ветка Курской и Нижегородской железных дорог. От нее, в свою очередь, отходил еще один стальной путь – к таможенным складам, располагавшимся тогда неподалеку от нынешнего завода «Кристалл».
С нескольких направлений в заводские площади вклинивались жилые кварталы. Существовавшие в то время подсобные помещения и склады были разбросаны по всей территории хаотически, без логической связи с основными производственными сооружениями.
Планировка завода основывалась на двух взаимно перпендикулярных главных внутризаводских магистралях. Первая проходила по трассе закрываемой Проломной улицы, вторая – вдоль длинной оси заводской территории, параллельно шоссе Энтузиастов. Помимо двух основных, предусматривались и второстепенные проезды, которые должны были привести в систему участок старого, гужоновского предприятия.
