Купеческие суда один за другим ткнулись в мешки с опилками, уложенные по кромке деревянного причала. Сама пристань встретила торговых гостей весёлым шумом и гомоном, обещающим богатую торговлю.
После того как ладьи закрепили канатами, началась привычная процедура: на борт поднялся таможенный дозор – тиун в сопровождении трёх гридней, варягов и викингов по крови. Обговорив с Путятой размеры пошлины, а отчасти и взятки, тиун дал добро на разгрузку. На этот раз Данила был избавлен от участия в ней – присматривать за грузчиками оставили Ужа и Мала. Приятно находиться в элите!
От переноски тяжестей на торг и закупки припасов его тоже освободили, на это подрядили приказчиков и младших обережников. Зато Молодцов оказался в свите Путяты, который направился к своему давнему другу и деловому партнёру Будимиру Васильковичу, тому самому купцу, у которого на подворье в прошлый раз нехило оттянулась вся ватага. Но проделать этот путь оказалось весьма непросто, поскольку предприимчивый купец, чуть сойдя со сходней, окунулся в торговую деятельность. Он радостно приветствовал встречных торговцев и простых охотников, те, как правило, его узнавали, тепло здоровались и сразу переходили к делу: обсуждали, какой есть товар, что интересует, задавали начальную цену, назначали место встречи для окончательной сделки, обнимались, напутствуя удачу на прощание, хлопали друг друга по спинам, и Путята переходил к новым компаньонам. Уже после третьей перемены Данила перестал запоминать их имена, а Жирославович не просто помнил, как зовут собеседников, но и все их жизненные нюансы. Он справлялся, как родители перенесли болезнь, хорошо ли срослась нога у сына, как брат съездил в Волочек, скоро ли выдадут замуж дочь. И весь этот колоссальный поток информации выходил из него легко и непринуждённо, как будто он встретил друзей, с которыми расстался буквально вчера.
– Ба! Неужто сам Путята Жирославович в Смоленск пожаловал? Как всегда – самый первый из Словенской сотни.
– Тебе за то спасибо надо сказать, Громыш Студович, ты мне «Лебёдушку» продал.
– Ну, не я сам, а по слову хозяина моего, славного боярина-воеводы Серегея, но и он внакладе не остался. Товары на ней в Киев ты привозишь отменные, и самым первым.
Молодцов навострил уши, услышав имя некоего боярина Серегея, ведь это именно его приказчики продали Данилу на остров Перуна в качестве жертвы. А ведь про него ещё говорили, что он христианин, сука. Данила не прочь был бы… для начала разузнать о нём побольше, а там – как судьба распорядится. Вдруг выйдет встретиться и поговорить о христианском милосердии.
– У меня есть ворвань, несколько бочек, и китовый зуб, – предложил Громыш. – Знаю, вы с Севера шли на однодеревках, так что на «Лебёдушке» наверняка ещё место осталось.
– Осталось, – подтвердил Путята, – я могу даже ещё немного освободить – от пары связок беличьих шкурок.
– Хе-хе… куница больше места занимает и на вес тяжелее.
– Есть и куница, да уж больно далеко я её в трюм запрятал, долго вытаскивать придётся.
– Ну я могу нанять грузчиков, которые сами всё принесут и вытащат, чтобы не тратиться.
– Смотря насколько крепких ты грузчиков наймёшь.
Оба купца засмеялись.
– Ладно, приходи вечером к Васильковичу, потолкуем.
К боярину Серегею собеседники больше не возвращались, и Молодцов разочарованно вздохнул, оставшись с носом.
А толпа меж тем всё прибывала и прибывала, многие останавливались, чтобы просто поглазеть на весёлого добродушного купца и чтобы узнать последние новости. Уже и клиенты Путяты, с которыми он всё обсудил, не думали расходиться, а заключали меж собой сделки тут же, на месте. К ним подтягивались ещё приказчики, узнать, что происходит, княжьи гридни, смотрящие за рынком, меж людьми засновали продавцы еды и всяких безделушек. Путята Жирославович одним своим появлением катализировал процесс торговли.
Даниле всё труднее становилось пробиваться через толпу, подъём наверх, к Смоленскому кремлю, где стояли подворья самых уважаемых горожан, занял куда больше времени, чем он предполагал. Наконец его наниматель распрощался с последними купцами, оставил позади оживлённый торг, организованный им же, и вошёл в крепостные ворота.
Там вся компания проследовала по прямой улице прямо до подворья Будимира. Улица была хоть и прямая, но от края до края устлана жидким слоем грязи. Там, где грязи не было, разлились огромные лужи, судя по плавающим на поверхности уткам, довольно глубокие. Проложенные кое-где деревянные настилы не сильно помогали. Данила пару раз едва не потерял сапоги во влажной смоленской почве. Надо ли говорить, что гости пришли к хозяину в не слишком презентабельном виде, заляпанные грязью до самого пояса. Будимир на вид гостей внимание не обратил, встретил чинно, как положено – с поклоном, приветствием и всей дворней на пороге. Путята так же красноречиво поблагодарил за приглашение, а после того, как все обычаи были соблюдены, обратился к обережникам:
– Други, я тут долго буду рядиться, мне только один человек нужен. Остальные могут здесь посидеть, угоститься, подождать до вечернего пира или по рынку пройтись. Серебро вам Воислав выдал?
– Выдал! – кивнул Клек. – Жаворонок тут останется, а мы с Даниилом по рынку побродим.
– Я тоже не прочь на торгу погулять, – буркнул Жаворонок.
– Дурной, мы ж тебе как лучше хотим: в городе сразу все деньги на баб стратишь. Так что лучше холопок Будимира брюхать – и тебе приятно, и другу Путяты Жирославича польза будет. Верно я говорю, старший?
– Верно, иди, Жаворонок, гостем дорогим будешь, так приголубят – не забудешь.
– Вот-вот… А мы с тобой, Даниил, пойдём, поищем, как ещё потратить своё серебро, – добродушно пророкотал Клек и похлопал деревянной ладонью по спине Молодцова.
Даниле как раз меньше всего хотелось топать обратно по грязюке, однако он не хотел отказывать другу, да и слова о податливых холопках Молодцова насторожили: Улада всё-таки рядом, не хотелось её расстроить… ненароком.
Ярмарка Смоленска была устроена вне крепостных стен, но с умом – на одном из ближайших холмов, так что проблем с грязью почти не было. Данила не пожалел времени, потраченного на пеший переход, потому что здесь действительно было интересно и весело.
Первым, что увидели друзья-обережники, была обширная распродажа коней, если можно так выразиться. Сначала учуяли, конечно, запах, был мощный, к счастью, ветерок относил всю вонь к реке.
Заводчики своих лошадок стараются распродать осенью, чтобы зимой не кормить, а по весне, когда на Юг плывут купцы, сбывают оставшихся. Молодцов глядел на отощавших тонконогих кляч с рёбрами, обтянутыми кожей, и думал, что не рискнул бы их даже седлать, а не то что запрячь в плуг или сесть верхом.
Но были исключения.
– Что, хочешь выбрать себе какую? Не советую, хорошую не подберёшь. Да и в Киеве они дешевле будут и лучше, – Клек, как всегда, угадал мысли напарника.
