– Ты ловко мелишь языком, Длинношеий, за это тебя вышвырнули из рода как шелудивого пса, – язык оппонента Свиди заплетался, и вместо грозной отповеди всё прозвучало, скорее, как невнятное брюзжание.
– А секирой я владею ещё лучше, чем языком, проверишь?
– Кучка изгоев на чужой земле набралась смелости. Ну давай ответь за свои слова, Свиди, – Игимунд со Скегги приблизились к столу Акулы, и если рожи их изрядно окосели от выпитого, то на координации это никак не сказывалось. Шагали они плавно, топорики перекидывали в руках очень уверенно.
Акула со своими людьми тоже поднялся, Молодцов вместе ними, но остался стоять чуть в стороне.
– Мы в Киеве, здесь запрещены хольмганги, – ляпнул он первое, что пришло в голову, хотя понятия не имел, что запрещено, а что нет.
– Помолчи, словенин, тебя не спросили, – огрызнулся Игимунд. – Ну так что молчишь, Длинношеий, слова в горле застряли, или не хочешь подставлять свою шейку под моего глоткореза.
– А ты-то сможешь дойти до ближайшего перекрёстка? – ответил Свидко. – Не будешь скулить, что это лошадь ногу подвернула?
– Если вы биться хотите, то надо тиуна позвать или ещё кого, – опять встрял Данила.
– Без тебя знаем, словенин, ты вообще кто такой, что тут делаешь. Ты Длинношеему кто?
– Я… да так, мимо проходил, – Молодцов вскинул пустые руки и стал по дуге пятиться от грозного викинга, – не веришь мне, вон у Свидко спроси.
Игимунд отвёл взгляд в сторону, пальцы Данилы подцепили ремешок кистеня, короткий кистевой замах. Бум.
Грозный викинг упал как подкошенный, а его приятель застыл в удивлении, самого момента удара он не видел, чем его нанесли тоже, ну ещё сказалось, наверное, выпитое пиво.
– Лови, друг, – добродушно сказал Молодцов и бросил ему кистенёк.
Скегги поймал и вместе с этим получил пинок по яйцам, который Данила нанёс вместе с броском.
– Эй, ну что ты, друг, – ласково подхватил он пахаря лебединых дорог так, чтобы оставшимся посетителям корчмы, из тех, что могли ещё попасть кружкой в рот, драка не так бросалась в глаза. – Аккуратнее надо с пивом, пошли на воздух, – и уже исландцам: – второго тоже возьмите.
Вся компания отнесла зачинщиков в тёмную подворотню, куда даже собаки брезговали заходить, и после чего все стали решать, что же делать с пленниками. Игимунд ещё не очнулся, а его другу один из людей Свидко по пути двинул рукоятью ножа по затылку, так что он тоже пребывал в отрубе.
– Ну что тут решать, брюха вспороть да в воду.
– Не годится, искать будут, – ответил одному своему человеку Свиди, – будут спрашивать, кто последний видел, где были, на наш след могут напасть. А ещё… не по-христиански это.
– А давайте тогда разбудим их и заставим поклясться своими богами, что не будут нам мстить, и с этим отпустим, – предложил самый молодой из исландцев.
Старшие на него так посмотрели, что тот сам смутился.
– Кажется, я знаю, что делать, – предложил Молодцов, – принесите-ка мне ещё два кувшина пива.
После того как оба кувшина опорожнили в глотки викингов, исландцы шустро обыскали их, изъяли всё ценное и оставили лежать в собственной моче и пиве. В любом случае, пока Скегги и Игимунд очухаются, много времени уйдёт. А когда придут в себя, вряд ли вспомнят, что с ними случилось. Да и что вспоминать, как незнакомый словенин вырубил их непонятно как?
– Пойдём с нами, Даниил, на постоялый двор, где мы ночуем. Там закончим начатое, – уже в комнате, которую снимали исландцы, Свиди разложил на перине всю добычу, взятую на его «приятелях». – Серебра у них мы нашли на полторы гривны, а всё, что кроме этого: пояс, ножи, кошели. Я у тебя куплю за две с половиной. Хорошая цена, сам посмотри на товар, а носить тебе их я не советую, видишь, вышивка на них очень приметная.
– Да не надо мне всего этого, мы же друзья Свидко, тем более я тебе должен.
– Прости, я не понял тебя, Молодец, – исландец всем своим видом выражал недоумение. Данила опомнился.
– Ну как скажешь, хорошая цена за вещи, – и накрыл своей ладонью гривны, которые держал Свиди. – Зато теперь мы в расчёте.
– Нет, теперь я перед тобой в долгу, – мозолистая длань исландца перевернулась, и серебро стало собственностью Данилы. – Если хочешь, оставайся с нами, Даниил. Твоим друзьям не скучно, а нам есть о чём поговорить.
– Вы не будете менять место ночлега?
– Нет… сегодня вечером, – Акула хитро улыбнулся. – Если мы сбежим сейчас, это будет подозрительно, а назавтра сменим постоялый двор, поближе к пристани.
– Разумно, слушай, а что это были за хреноголовые. Я так понимаю, у вас вражда. И кто такой Торвальд, о котором ты начал рассказывать?
– Торвальд сын Кодрана, великий человек, мудрый и благородный, как конунг. И это сказал не я, а сам конунг Свейн Вилобородый! О нём есть что рассказать, но сначала промочим горло. Игги, тащи кружки. Выпьем за достойного и мудрого Даниила Молодца, хирдмана Воислава, который не уступит в своих доблестях лучшим хёвдингам Севера.
Вся компания выпила пиво и мёду, предусмотрительно прихваченного из корчмы.
– Ну что ж, Даниил, – сказал Свидко, вытирая усы, – если ты хочешь узнать, кто такой Торвальд Путешественник, которого ещё называют Ведьминым сыном, то слушай. Жил в Исландии Эйлив Орёл, его именем названы высокие горы на Дымном Берегу во фьорде Пологого Мыса. Эйлив Орёл был сыном Атли, сына Скиди Старого, а женой его была Торлауг, дочь Сэмунда с Южных островов. У него родилось трое сыновей, одного из них звали Кодран, который взял в жёны Ярнгерду. У него было двое сыновей: Орм и Торвальд. Орма Кодран любил, в Торвальда держал за пасынка, плохо одевал и давал самую тяжёлую работу. Так было, пока не увидела всё это вещунья Тордис с Берега Пологого Мыса и попросила отдать Торвальда ей. Кодран согласился и дал им в путь серебро.
С тех пор Торвальд жил у Тордис, она заботилась о нём и воспитала. У неё я встретился с ним, когда мать привела меня к вещунье заговаривать ногу. Через четыре года, когда нам исполнилось по пятнадцать лет, мы вдвоём и ещё семеро таких же, как мы, отроков поплыли в Данию и нанялись в хирд Свейна Вилобородого. Тот почти сразу стал выделять Торвальда среди других хускарлов, а затем и хольдов. И вскоре сделал своим советником.
И по делу, Торвальд был храбр как берсерк, силён и проворен в бою, а ещё умён, честен и красив. За это его любили в хирде. Всю добычу он всегда делил по чести, наделяя правом первого выбора тех, кто отличился. Но уже тогда он проявлял милосердие, как и подобает христианину. Из пленников он выбирал самых знатных людей, хорошо с ними обращался и отпускал за выкуп даже вместе со слугами, пускай за них не давали серебра. Видя всё это, даже те, кого грабил Торвальд, славили и хвалили его. А однажды благодаря своей чести и милосердию Торвальд спас самого конунга Свейна.
Свидко сделал перерыв, чтобы перевести дух, Игги сразу ему подлил пива, а Данила с усмешкой думал о гуманисте Торвальде, который торговал заложниками, а потом вспомнил, что викинги Гуннара сделали с людьми купца Черняты, добровольно сдавшимися им. И решил, что по меркам нынешнего времени этот человек и в самом деле гуманист.
