– Негодный говоришь. – Данилу вдруг взяла такая злость, что он с шипением выдохнул, иначе в самом деле мог перерезать горло своему собеседнику, купчик его состояние нутром прочуял и мелко затрясся. – А чего ты сам в жертву не пошёл, чтоб посмертие хорошее себе устроить?
– Я… мне нельзя, я же крещёный, – Голик что-то ещё невнятно забормотал, похоже, он был на грани обморока.
– Ах ты ещё и христианин, ну передай своему батьке, тоже христианину, что жертвы язычникам продавать нельзя, ни под каким предлогом, иначе это ему очень плохо выйдет. И никакая охрана его не убережёт. Ты меня понял? Передашь?!
Купчик судорожно закивал, Данила кивнул Шибриде, тот взял его в удушающий захват, очень правильный, пережал сонные артерии, и через полминуты Голик отрубился. Обережники оставили его, где он лежал, сами перемахнули через забор, прошли огородами и вышли на Киевскую пристань с другой стороны.
– Странные вы, христиане, – заключил Клек, когда они уже прогуливались среди киевского люда.
– И не говори, друг, иногда я сам себе удивляюсь, – ответил Данила, чувствуя себя глупо и неловко за совершённое, но веление души, ничего не попишешь.
– Что ж, дело твоё, сам думай, – добавил Шибрида. – А коль у нас все дела решены, тебе надо пойти и приодеться. Завтра идём к самому князю на присягу как-никак. Так что пойдём, найдём тебе что-нибудь стоящее. Ну и сами облачимся под стать.
– Уладку Данилову надо с собой взять, она дюже умеет торговаться, – подсказал дельную мысль Клек.
Друзья вместе покинули пристань, а позади них раздались крики, что нашли купца, которого уволокли тати.
Приодеться теперь было на что: добыча, взятая на сварожьем капище, если пересчитать в гривны, вышла по пятнадцати штук на брата. Её разделили только на троих, потому что остальная ватага в безумном предприятии не участвовала. Первым делом Данила, конечно же, приобрёл себе новую броню, более «прокаченную»: толстую кожаную рубаху, всю грудь которой полностью закрывали стальные пластины. Такая защита, конечно, стесняла движения, прибавляла усталости, но это дело привычки, а своя шкура дороже. Шлем тоже сменил на более толстый, простёганный, с поперечными стальными нашивками, в таких ещё печенеги любят бегать. Поскольку идти предполагалось вниз по Днепру, сквозь Дикое Поле, приобретение было к месту.
Но денег ещё оставалось в достатке, несмотря на два месяца праздного времяпрепровождения. Улада безропотно пошла вместе с обережниками на рынок, никак не выражая лицом, что в последнее время у них с Данилой наметился разлад. Ну и ещё ей, конечно, нравилось бродить по рынку.
За шмотками направились в тот же квартал рынка, что и в начале лета, опять к греку, но уже другому, не тому, у которого покупали ткань для платья Улады. Даниле подобрали длинную просторную рубаху из отлично выделанного льна, тонкий кожаный пояс с серебряной канителью. Предложили выбрать плащевую накидку. Молодцову приглянулась одна такая, синего цвета, подбитая бахромой. Торговец назвал цену, и у Данилы отпала челюсть.
– Вот ни фига же. Я думал, у вас красный цвет самым дорогим считается.
Торговец-грек пространно изрёк:
– Красный цвет – цвет красоты, синий – цвет золота.
Варяги заулыбались:
– Вот-вот, грек верно сказал, синий цвет – цвет морской волны Варяжского моря, подлинно благородный, за что и люб всем нам! – подтвердил Шибрида, под всеми он имел в виду варяжское братство.
Даниле вспомнилась информация, услышанная от одного знакомого, что всяким ширпотребом торговал. Мол, сейчас столько джинсов клепают, что на них бы ни за что не хватило всего натурального красителя в мире, поэтому приходится использовать синтетический, а в древности некоторые натуральные краски были безумно дороги. В голове сразу же сложилась картинка: уважаемые варяги красят усы в синий цвет, а у идола Перуна усы делают из чистого золота. То есть синий цвет – это не просто дань любви к морской воде, это символ высшей ценности. Вот какие мысли приходят в голову, стоит узнать хотя бы незначительную деталь, которая у тебя всё время была перед носом.
Молодцов выбрал себе красную накидку, которая скалывалась на груди фибулой, тоже драгоценной между прочим. По сути, это был настоящий плащ, корзно, как его тут называли, – удобная и практичная штука.
Братья тоже взяли себе пару рубах в будущий поход. Шибрида выбрал ещё и штаны, не абы какие, а из синего бархата, Клек – кожаные перчатки и дорогую фибулу для своей накидки. Ну и Уладе взяли пару платков.
Потом всей компанией прошлись по ювелирным рядам, Молодцов купил кольцо себе и серьги спутнице. Деньги спустил практически все, до последнего резана. Ну и плевать, всё равно через два дня выходить в поход!
Уже ночью, после бурного дня, когда Данила лежал в кровати с Уладой в обнимку, он решил, что пора перейти к серьёзному разговору, да и времени, в общем-то, уже не оставалось:
– Солнце моё, – шепнул он, – не спишь?
– Нет, – Улада потёрлась щекой о его грудь.
– Понравились подарки?
– Да, очень, – искренний ответ с оттенком грусти.
– Я знаю, почему ты печалишься, – Данила зарылся рукой в пушистые волосы девушки. – Я не хочу причинять тебе горе.
– Поэтому в жёны не берёшь?
– Поэтому.
Молодцов грустно усмехнулся правильным мыслям девушки, почувствовал, как женские ноготки впились в его кожу и тут же испуганно расслабились. А ещё как стало влажно там, где Улада касалась его щекой.
Вот ведь дурак, за словами надо было следить. Данила сел, сгрёб девушку в охапку, стал целовать мокрое от слёз лицо:
– Ну что ты, Уладушка, милая моя, перестань. Ты самая дорогая для меня, самая лучшая.
– Дорогая, говоришь, а сам бросить хочешь! Почему, чем я тебе не угодила?
– Всем ты мне угодила, Уладушка, всем, честное слово. Но, Господи… не знаю. Ну это же не от меня зависит. Помнишь, я тебе рассказывал про ту полянку?
– Угу, у тебя не вышло.
– Да, но не в этом дело. Я скоро уплываю, с собой тебя взять не смогу. Мы через Дикое Поле пойдём, потом через море. Да и на Дунае, кто знает, как всё обернётся. Вдруг вообще не вернусь. И кто знает, сколько меня оттуда ждать придётся.
Уладка вдруг оторвалась от груди Данилы, взглянула влажными глазами:
– Другие бабы ждут мужей из походов, а я что – хуже?
– А ты будешь ждать?
– Буду.
– Ну, раз так, тогда… – Данила собрал волю в кулак: – Будешь ждать меня законной женой. Завтра перед всеми объявлю, что ты моя жена. Обещаю! Только как всё это сделать?.. Я крещёный, а ты примешь крещение?
– Приму, – легко согласилась Улада.
– Ну вот и здорово, солнышко моё, – Молодцов поцеловал невесту в алые губки. – А дальше что нужно сделать?
