– Потерпи… сейчас попробую развязать…
Я аккуратно повернул доску, развернув Элену лицом к стене – доска стояла наискосок, один конец уперт в пол, другой в стену. Вгляделся в узлы, стараясь не заслонять их от света, падающего из небольшого зарешеченного окна, и со вздохом пожалел, что у меня нет одного из тех ножей, что так удобно устроились на бедрах колдуньи. Жевать твердые волокна веревки, заляпанной чем-то коричневым, было совсем не в радость.
Но что поделаешь? Жизнь вообще странная штука – утром ты возишься в великолепной куче-мале с пятью красивыми девицами, а вечером уже сидишь в КПЗ и с отвращением прикидываешь, как бы разжевать опоганенную чьими-то грязными руками проклятую веревку. Судьба-злодейка, ага!
Примерился, уже нагнулся к узлам… и тут дверь с грохотом распахнулась, чтобы позволить вбросить некий объект, рычащий, ругающийся не хуже сварщика дяди Толи, который слова не мог сказать без изысканного мата. Иначе шов получится неровным.
Объект был обнажен, и великолепные груди, которые могли бы служить предметом зависти любой фотомодели на Земле, торчали вперед, как стальные пружины, подрагивая, когда их обладательница пыталась пнуть конвоиров, каждый раз промахиваясь и негодуя по этому поводу.
Тут же вдруг в голову пришла грустная, но логичная мысль: «Если останется в рабынях – долго не проживет. Или запорют, или убьют. Строптива, не умеет покоряться!»
Дверь захлопнулась, и только тогда Амалия обратила внимание, в чьей компании оказалась по воле богов. Сделала несколько шагов и вдруг со всего размаха ударила меня по лицу:
– Тварь! Негодяй! Так вот что вы задумали с мамашей! Гады! Подлецы!
По лицу, конечно, не попала, я легко ушел от удара, но длинные ноги разгневанной воительницы попытались развить начатое наступление ударами в пах, и я был вынужден отступить, чтобы случайно не нанести вреда обезумевшей подруге. В конце концов – она ведь права! Как это все смотрится со стороны? Моя (Эйлара) семья устроила заговор, в результате которого гордую представительницу древнего баронского рода превратили в рабыню, отобрав всю одежду до нитки и выдав вместо нее ошейник, который не поддается никаким, самым отчаянным усилиям по его съему. (Следы попыток снять виднелись на шее – ссадины, кровоподтеки и все такое прочее.)
– Ами, заткнись! – Голос Элены прозвучал будто гром с ясного неба, и Амалия застыла статуей богини мести, так и не развив успех наступления и не нанеся мне никакого вреда.
– Дай ему снять с меня путы, демоны вас задери! Потом подеретесь, когда все это дерьмо закончится! Ну, Даган, быстро, проклятая кошатина! Снимай путы, скорее!
– Даган?! – Амалия непонимающе посмотрела по сторонам, потом подбежала к доске, на которой тихо тосковала Элена, заглянула, охнула, зажав рот рукой. – Бедненькая моя! Эличка! Тебя по голове ударили, да? Тут нет нашего несчастного Даганчика, ты бредишь! Парень, да развяжи ее скорее, демоны тебя растерзай!
– Возьми да развяжи! – в сердцах бросил я, раздосадованный донельзя. Ну почему они все желают, чтобы меня растерзали? Я столько сил, столько жизни положил ради них, и что получаю? Одно недовольство! Одни упреки! Не так сказал, не туда сунул, не так подошел – да черт подери, будут ли когда-нибудь женщины довольны?! Перестанут требовать от мужчин того, что те не могут им дать?!
Не обращая внимания на слова девушек, я все-таки пересилил себя и взялся за распутывание узлов. Слава богам – коричневое оказалось совсем не дерьмом, как я с тоскою ожидал, а… сгустками крови. Тоже неприятно, но хоть и не так противно. Что я, крови боюсь?
Вопреки ожиданию узлы поддались довольно легко – после пяти минут сопения, клацания зубами и матерщинной ругани обездвиженная, с затекшими членами Элена упала на мои руки, как кукла профессора из «Трех толстяков». Она только и могла, что вращать головой, изрыгать ругань и плеваться – слава богу, мимо меня.
Я положил доску на пол, на доску – Элену и принялся ее растирать, постаравшись отключить слух и эмоции. На кой черт мне слушать этот визг и узнавать новые ругательства из лексикона фейри? Все равно ни один язык не сравнится с русским по качеству матерной ругани, в которой есть слова и словосочетания на любой случай даже самой бурной жизни. Такой, как моя.
Наконец «экзекуция» закончилась, Элена, кряхтя, постанывая, встала на ноги, придерживаясь за стену, уже не такая бледная, как тогда, когда висела на доске. Вообще-то даже наоборот – она была красной как рак после моих жестоких мер по скорейшему восстановлению тока крови, вид был такой, будто подруга перегрелась на солнце где-нибудь на пляжах Турции. Там таких краснопузых – сотни и сотни, мечта Ибрагимов и Исмаилов. Только что не так, совсем уж голышом.
Обретя относительное равновесие, Элена повернулась к изумленной Амалии, ухмыльнулась, кивнула в мою сторону, сделала подозрительный неприличный жест и, соорудив что-то вроде книксена, объявила:
– Познакомься, подруженька, – это Эйлар, будущий правитель Настии, а также – кот Даган, а также демон Петя Шишкин, вполне приемлемый в постели как любовник, хотя и немного наивный! Чего глаза-то вытаращила? Да, это твой котик, и я с ума не сошла! Даган, ну-ка, расскажи правду! Хватит тоже глаза таращить, будто собираешься нагадить, рассказывай всю правду, хватит девчонку дурить! Ну! Быстро!
И я сдался. Наверное, и правда пора уже рассказать все как есть. Мы или выберемся втроем, или вообще не выберемся, потому что я не брошу друзей на поле боя, не сбегу. Воспитан так. Спасибо деду… выучил.
Глава 6
Вечером, когда уже смеркалось, нам принесли матрасы и большую корзину с едой и питьем. А еще – бадью литров на двадцать, плотно закрывающуюся крышкой, – для понятных делишек. По этому поводу Элена грустно заметила, что нам льстят, при всем желании наша компания не заполнит парашу и за неделю продуктивной работы. Никакого аппетита.
Но корзину с продуктами распотрошила и через минуту с удовольствием вгрызлась в жареную ножку некой птицы, по всем признакам похожей на обычную курицу.
Я и правда есть не хотел. Настроение было абсолютно депрессивным, не радовало даже присутствие Амалии, которая не отходила от меня ни на шаг и смотрела как на некое божество – ну как же, я ее столько раз выручал! Я же ее Даган, волшебный кот, обретший теперь человеческое тело! И самое главное – мужское тело! Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
О том, что с нами происходило и о чем, само собой, не знала Амалия, с огромным удовольствием поведала Элена – взахлеб, с подробностями, которых я в некоторых случаях хотел бы избежать. Например, зачем моей… хмм… подруге Амалии знать о том, что я провел несколько часов, кувыркаясь с другой ее подругой, взяв себе в компанию четырех молоденьких рабынь! Почему-то для Элены, судя по ее изложению, это было лишь веселым приключением и доказательством моих способностей как мужчины, можно сказать – моим достоинством, а не свидетельством моей распутности и, можно сказать, измены любимой женщине. Ведь Амалия, неискушенная, чистая девочка, все это могла воспринять совсем по-другому! Как и полагается воспитанной в хорошей семье неискушенной барышне! В общем, одно расстройство. Может, Элена нарочно это делала? Столбила за собой участок? Мол – видишь, это мой мужчина!
