Сила, посланная из иных пространств, хлынула в тела жрецов Белгора. Она передалась на накопитель, коим стало тело верховного жреца Хайнтли Дортраса, сформировалась и смешалась. А потом огромным энергетическим потоком выплеснулась в сторону вражеского войска. Всего только на мгновение задержались рахи со своим встречным ударом. Но всё же успели, и вновь, как и ранее, два потока враждебной силы столкнулись, пытаясь перебороть противника. Эта невидимая воинам двух армий борьба длилась всего несколько секунд. Очень много, по меркам таких столкновений. А затем, разрываясь на куски, энергетические облака рассыпались.
В общем-то именно этого адепты обеих религий и добивались – не дать противнику применить свою магию. Результат есть, и обе стороны остались довольны.
Жрецы Белгора, так же как и служители Ятгве, покинули поле боя и предоставили обычным людям возможность решить исход сражения.
Бух! Бух! Бух! – громко забили барабаны у высокого шатра Ханукки ибн Шапрута.
Закричали тысячники рахов, за ними сотники, а после них десятники. И десятки тысяч людей, повинуясь командам, двинулись к городу. А стоявшие против них воины Штангорда только плотней сбили ряды пехотных квадратных баталий. При этом командиры и обессилевшие жрецы призвали солдат и ополченцев стоять твёрдо и не отступать. Пришёл час испытаний, и битва началась.
Передовые тысячи лёгких степных конников приблизились к штангордским боевым порядкам на триста шагов, и в небо взметнулись тучи стрел, готовых пронзить каждого, кто попал бы под их смертельно опасные стальные жала. Казалось, смертоносный дождь накрыл штангордцев, и им придётся терпеливо сдерживать этот ливень, держаться и нести потери. Но над полем пронёсся звонкий протяжный звук сигнальной трубы. И тут же строй пехоты приоткрыл большие щиты-павизы, а потом огрызнулся в сторону орды вражеских конников ответным ливнем стрел и арбалетных болтов.
Поединок стрелков продолжался не долго. До тех пор, пока штангордцы не подкатили к месту перестрелки повозки с установленными на них стреломётами-баллистами. И один залп полусотни боевых машин, каждая из которых выпустила в сторону вражеских всадников по пять дротиков в рост человека, заставил скопище рахских наёмников повернуть обратно.
Первая схватка осталась за войсками герцога Конрада Четвёртого. Степняки потеряли почти тысячу всадников, а штангордская пехота неполную сотню. Да и тех в основном из ополченцев, вовремя не сообразивших поднять щиты.
Бух! Бух! Бух! – более часто и требовательно ударили барабаны рахов.
На какой-то миг наступила непонятная тишина, которая тут же была прервана громким и слитным боевым кличем десятков тысяч бойцов.
– Хур-ра-ра! Хур-ра-ра! – Это сорок тысяч горцев из племени гарля и двадцать тысяч прибывших с недавним пополнением хайдаров пошли в бой.
Как серый и мутный горный поток катились по полю человеческие волны. Горцы шли побеждать. Ведь они ничего иного не умели и не хотели. От их силы, мужества и стойкости в бою напрямую зависит, переживут ли их многочисленные семьи эту зиму. Ни один горец-гарля или родственный ему хайдар в жизни не будет работать, ибо это не достойно мужчины и позорит его. Долгие годы проклятые дромы сдерживали их в родных горах, и дошло до того – о позор! – что многие взрослые парни приносили как свадебный выкуп за девушку не добытые в бою богатства, а заработанные. Но появились понимающие горскую культуру рахи, и они дали гарля то, к чему те всегда стремились, – войну. И потому не было у них более верных воинов, чем гарля. А теперь, когда к ним присоединились хайдары, ничто их не остановит. Наверное, именно такие мысли гуляли в головах горцев, когда они шли в атаку.
– Хур-ра-ра! – подбадривали себя горцы, нестройной огромной массой устремляясь к штангордским боевым порядкам.
Все как один крепенькие и коренастые бородачи – в горах нет места слабым, – одетые в дублёные шкуры, сжимая в руках дедовские мечи и кинжалы, они казались несокрушимыми.
Вновь запела труба в порядках штангордских полков, ударили баллисты, а следом отработали арбалеты и дали залп лучники. Сотни горских тел покатились по земле и застыли на ней изломанными куклами рядом с конниками из племени борасов, павшими здесь ранее. Толпа наступающих на секунду застыла, как многоголовое чудище, раздумывающее, что же делать дальше. Но кто-то в глубине людской массы гневно выкрикнул:
– Хур-ра-ра!
И его поддержали многочисленные крики соплеменников:
– Хур-ра-ра! Хур-ра-ра!
Из толпы горцев выскочил здоровенный воин с синей повязкой на голове, судя по всему, вождь какого-то рода, и прокричал:
– Вперёд! Отомстим за наших братьев!
Практически сразу арбалетный болт влетел в голову этого вождя. Он рухнул сначала на колени, а после упал лицом в истоптанную и окровавленную траву городского пастбища. Однако клич его был услышан, и горцы бегом устремились к рядам штангордских полков.
Поднялись щиты в полках штангордцев, опустились копья, и два войска сшиблись. С криком, с воем, с неистовым предсмертным воплем. Горцы накалывались своими телами на копья, проламывали ровный и чёткий строй баталий, падали, умирали, но шли вперёд. Никто никого не слушал и не слышал, кто-то кричал, кто-то выл и вопил, но каждый делал своё дело. Здесь не было места и не было времени для жалости, один человек убивал другого, рубил и сёк его, как дикого зверя. А неистовство в сердцах стало неистовством в поступках. Передние ряды схватились так, что не оттянуть и не растащить, а задние жали на них и пытались дорваться до врага.
Неимоверный грохот и шум стояли над полем. И были они настолько сильными, что звон оружия и крики глушили всех вокруг. Гарля со своими боевыми воплями и герцогская пехота с командами сержантов и офицеров. Столпотворение – вот как это выглядело со стороны. Но и в нём был порядок. Только стал прогибаться под ударами хайдаров левый фланг, как из резерва подошёл пехотный полк и заткнул возможный прорыв. Перескочив невысокие трёхметровые стены Стальгорда, горцы ворвались в город. Но сразу же в него вошли пять банд балтских наёмников и сбросили гарля со стен. Битва пожирала людей с обеих сторон. Однако можно было сказать одно: если ничего не изменится, победа останется за штангордцами, которые медленно, но верно перемалывали наёмную пехоту противника.
Видя такое дело, Ханукка ибн Шапрут вновь бросил в атаку лёгкую конницу. Борасы, дромы, карпетаги, чимкенты и представители ещё доброго десятка степных племён, обходя основную битву по правому флангу, пошли в обход Стальгорда. Всё бы ничего, да только их уже здесь ждали. И вновь они напоролись на пехотный строй, встретивший всадников арбалетными болтами, стрелами и дротиками стреломётов. Опять завязалась перестрелка, и, когда всадники дрогнули, совсем немного, а потом, пытаясь перегруппироваться, отошли, в третий раз зазвучал чистый глас сигнальной трубы.
Вздрогнула земля. Расступились по команде резервные пехотные полки, и на поле вылетела рыцарская конница. Следом за ней рванулись в проходы эльмайнорские конные арбалетчики и все три легкоконных штангордских полка. Против сорока тысяч степняков на прямой бой вышло одиннадцать тысяч всадников оборонительной армии. Завертелась суматоха лихого конного боя, засвистели и засверкали сабли, ударили друг дружку, грудь в грудь боевые кони. И если смотреть по численности, то преимущество было за рахскими наёмниками. Но в этот момент численность утратила значение, всё решали воинский дух, а также вера в победу. Дёрнулись степные лихие всадники, закружились, и кто-то ещё пытался рубиться. Однако это уже от отчаяния или от глупости. Сначала своих коней повернули одиночки, за ними десятки. А после этого целые сотни стали отходить к шатру шада Ханукки ибн Шапрута, выбрав именно его как ориентир для отступления.
