— Товарищ Гулябзой, а не могли бы вы выразить то, что сейчас сказали, более конкретно? Моему руководству будут интересны факты, цифры, формулировки. Например, кого поименно, когда, за какие деньги и в каких выражениях Амин склонял на свою сторону? Каким образом оформлялись даваемые Амину обязательства? В каких учреждениях и на каких должностях работают вступившие в сговор с Амином чиновники? В каких воинских частях служат офицеры, которых таким образом за эти лакхи купил Амин? Какие воинские части при подстрекательстве продавшихся Амину офицеров могут пойти за Амином, в случае если он попытается свергнуть Тараки военным путем? Как они будут действовать в этом случае? Кто из Ревсовета и членов ЦК НДПА готов поддержать Амина в конфликте с Тараки?
Гулябзой задумался. Тыльной стороной руки он машинально отогнал муху, которая, невесть откуда взявшись, подлетела к плову. Его черные глаза потускнели.
— В данный момент я могу сообщить вам только некоторые факты. Однако более полную информацию передам, пожалуй, через пару дней.
— Вы, пожалуйста, сделайте себе краткие пометки по тем вопросам, которые нас интересуют, — сказал Старостин, вырывая лист из блокнота и подавая его вместе с ручкой министру.
Он еще раз повторил свои вопросы. Гость обозначил их на бумаге примерно следующим образом: «кто? — сколько? — выражения? — обещания? — должности? — № №? — члены Ревсовета? — ЦК и др.».
— Я соберу интересующую вас информацию в ближайшее время, — пообещал он, запихивая листок со своими заметками в записную книжку.
— А вы могли бы оформить эту информацию письменно, на языке дари? Мне хотелось бы доложить все это советскому руководству как можно полнее и обстоятельнее.
— Я постараюсь. Однако для этого мне придется привлечь других людей, — как бы что-то обдумывая и рассчитывая, ответил Гулябзой.
— А эти люди надежные? Они не расскажут о наших контактах Амину или кому-нибудь еще?
— Исключено. Это очень надежные люди. Не расскажут.
— Кто они?
— Это очень надежные люди, — повторил Гулябзой, не желая раскрывать имена своих соратников.
— А как вы им объясните свое намерение подготовить списки?
— Это наше дело. Я им ничего не буду объяснять. Я уверен, что они у меня ни о чем не спросят.
— Вы можете передать эти материалы послезавтра, в день праздника Ид аль-Фитр?
— Хорошо. Это радостный праздник разговения. Для верующих афганцев лучший день в году. В этот день мне будет очень удобно встретиться с вами.
— Вас устраивает такая организация наших встреч, как сегодня?
— Да. Это нормально.
— Тогда давайте условимся встретиться в субботу 23 августа в 20 часов 10 минут на дороге из Микрорайона, возле моста через реку Кабул. Я приеду со стороны Микрорайона. Следовательно, вам нужно держаться правой стороны.
— А почему не ровно в 20 часов? Почему в 20 часов 10 минут? — недоуменно спросил Гулябзой.
— Для точности, — туманно ответил Старостин
[46].
* * *
Доклад Старостина о встрече с Гулябзоем произвел сильное впечатление на Иванова и Осадчего. Руководитель представительства КГБ Богданов в это время находился в отпуске.
— Да, видно, обстановка в руководстве ДРА накалилась до предела, — озабоченно сказал Борис Семенович. — Похоже, Амин торопится любой ценой убрать Тараки, обвинив его в неспособности контролировать обстановку в стране, и главной помехой для него в этом деле теперь являются Сарвари и три министра. В такой ситуации мы должны очень убедительно телеграфировать о назревающем конфликте Юрию Владимировичу. Ничего не затушевывая, резко и прямо, буквально в тех выражениях, которые употреблял Гулябзой на встрече с Валерием Ивановичем. В начале документа подготовьте небольшую преамбулу. Напомните о том, что мы и ранее неоднократно информировали Центр по этому вопросу. Дайте короткую справочку о Гулябзое, особо отметив его личную преданность Тараки. В конце напишите, что правдивость информации министра связи ДРА не вызывает у нас сомнений и что, в связи с изложенным, мы хотели бы получить из Центра рекомендации относительно возможных путей и способов предотвращения столь опасного развития обстановки. Укажите, что конкретные данные о вербовке Амином участников готовящегося государственного переворота будут направлены отдельной телеграммой предположительно 24 августа.
Говоря все это, старший оперативный начальник выглядел спокойным и уверенным. Однако уже приглядевшиеся к Иванову резидент и оперработник все же заметили, что решение послать в Москву такой жесткий документ дается Борису Семеновичу отнюдь не легко. Возможно, где-то в глубине души у него оставались какие-то сомнения…
Телеграмма за подписью Иванова была доложена Андроповым Брежневу и некоторым членам политбюро. Судя по всему, она произвела впечатление на советское руководство. Предыдущие поступавшие из Кабула материалы КГБ о разногласиях в верхушке ДРА до сих пор на «самый верх» не докладывались, да и выглядели они не столь драматичными. Они как бы допускали возможность преувеличения источниками сведений о грозящей лидеру афганцев опасности. Они освещали назревающую схватку между Тараки и Амином, скорее, как некие трения, которые вполне могут быть преодолены «в рабочем порядке».
Москва на некоторое время задумалась. Видимо, в руководящих кабинетах происходил процесс детального изучения вопроса, консультаций с экспертами, анализа ситуации, проведения совещаний, выработки предложений.
Озабоченность Центра еще больше усугубила вторая телеграмма, поступившая из Кабула на имя Крючкова 24 августа. В ней содержались поименные списки членов ЦК НДПА, партийных «кадров», офицеров и высокопоставленных государственных чиновников, вовлеченных Амином в заговор против Тараки. Указывались названия и дислокации воинских частей, которые во время «Ч» должны будут поддержать мятежников. Особое впечатление на советских руководителей произвели приведенные в этой телеграмме выдержки из бесед Амина со своими сторонниками, содержащие прямые указания на его намерение свергнуть и физически уничтожить Тараки. В этой телеграмме, как и в предыдущей, со ссылкой на слова Гуляб-зоя, указывалось, что Амин подозревается в связях с ЦРУ. Что он намерен захватить власть для того, чтобы скомпрометировать политику СССР в отношении развивающихся стран и в перспективе превратить Афганистан в военную базу США на южных рубежах Советского Союза.
Информированные инстанции в Москве мучительно соображали, что предпринять в этой ситуации? Было ясно, что медлить нельзя, но в то же время руководители разных ведомств отчетливо сознавали: любое опрометчивое решение может иметь далеко идущие последствия и не только для развития советско-афганских отношений. Информацию о подготовке Амином государственного переворота максимально засекретили. При этом, однако, лучшим специалистам-анали-тикам в международном отделе ЦК КПСС, в МИДе, Министерстве обороны и в КГБ было поручено выработать рекомендации по Афганистану.
